Наблюдения, или Любые приказы госпожи
Шрифт:
— О, об этом не беспокойся, — говорит она. — Джесси и Мюриэл позаботятся о коровах. Тебе придется помогать им лишь в случае срочной надобности.
Это меня страшно позабавило. Интересно, что за срочная надобность такая? Я представила, как все в панике носятся взад-вперед, наперегонки спеша подоить коров. Помой кастрюли, Бесси! Сделай водоотводную яму! Не могу миссус я должна подоить коров — срочная надобность!
Женщина внимательно смотрела на меня.
— Надеюсь, ты не из праздных мечтательниц?
— О нет, миссус.
— Но может, ты ленива? Или капризна?
Я помотала головой.
— Вовсе нет.
—
Здесь она меня поймала, с коровами-то я дала маху. Но признаваться я не собиралась.
— Нет, миссус, — говорю. — В обычных обстоятельствах нисколько не склонна.
Похоже она не поверила.
— Ну же, Бесси, признай правду.
Моя мать вечно повторяла, что я не признаю правды, даже если она подскочит ко мне вплотную и гаркнет «здрасьте».
— Ей же ей, миссус, я не врунья.
Я бы сплюнула в подкрепление клятвы, находись мы на улице, а так пришлось просто сказать через плечо «тьфу-тьфу-тьфу». Женщина прям вся передернулась, хотя непонятно, с чего так волноваться, когда кухня все равно в жутком беспорядке.
— Бесси, — говорит, — я не знаю, где ты воспитывалась, но в этом доме никогда больше так не делай.
— Извиняюсь, миссус. Но миссус, про коров я соврала потому лишь, что хотела вам понравиться.
Она тяжко вздохнула, потом спрашивает терпеливым голосом:
— Милая Бесси, а как ты обращалась к хозяйке на своем последнем месте работы?
— Да никак не обращалась, — отвечаю.
Она на меня глазами хлоп-хлоп.
— Просто там не было никакой миссус, только мистер Леви. Он был старый холостяк и служили у него лишь я да еще мальчишка один.
— О… — Она на секунду нахмурила брови. — Но я уверена, ты называла мистера Леви «господин» или «сэр» — разве нет?
— Ну вообще-то да. — Я так сказала, поскольку именно такой ответ ей хотелось услышать. — Он просил называть его «господин», точно. Господин то, господин се.
— Бесси, — говорит она, теперь очень серьезно, — я хочу, чтобы ты называла меня «мэм».
— Конечно, как прикажете, мэм.
Она с улыбкой кивнула.
— Так-то оно лучше. — Потом глубоко вздохнула и продолжила: — У меня к тебе еще одно поручение, Бесси. — Она выразительно округлила глаза, давая понять, что речь идет о деле чрезвычайной важности.
Потом подошла к высокому комоду и достала из ящика конторский журнал. Господи Исусе, подумала я, она хочет чтобы я вела счета, но обращается совсем не по адресу, писать я положим умею, но вот с арифметикой всегда была не в ладах. Однако я ошибалась.
— Вот, возьми. — Миссус сунула журнал мне в руки. — А теперь, Бесси, слушай внимательно. Я берусь обучить тебя всякой домашней работе. Но взамен хочу, чтобы ты каждый вечер улучала время написать в этом журнале обо всем, что сделала за день, с утреннего пробуждения до отхода ко сну, во всех подробностях.
Я взглянула на нее и спрашиваю слегка растерянно:
— Но зачем, миссус? То есть мэм.
Она даже бровью не повела.
— Затем, что такова моя воля, — говорит. — И учти, я нанимаю тебя только на этом условии. Не умей ты писать, я бы не взяла тебя в услужение. Не сочла бы нужным тратить время и силы на твое обучение — ведь ясно же, что ты ничегошеньки не умеешь по хозяйству.
С самой минуты, как я нацарапала несколько слов на бумажке, она чуть не прыгала от радости. Даже
сейчас глаза у нее блестели, и она дышала часто. Я зябко поежилась, все-таки уже смеркалось и становилось прохладно.— Время от времени я буду смотреть, что ты написала, — сказала миссус. — А когда испишешь весь этот журнал, я дам тебе другой. Все понятно?
— Да, мис… то есть мэм.
Я уставилась на журнал, у него была коричневая твердая обложка, а под ней уйма страниц в линейку, на таких удобно подсчитывать расходы на покупки. Не знаю сколько страниц, может целая сотня. Мне и за тыщу лет все не исписать. Миссус вручила мне давешнее перо, а потом говорит:
— Тебе нужны чернила, погоди минутку, — и быстро вышла из кухни, подолом платья выметая в коридор овсяные зерна.
Оставшись одна, я задалась вопросом, топят ли здесь вообще когда-нибудь и заглянула в камин. Тогда-то и стало понятно, откуда запах гари. Не знаю почему, но меня опять прошиб озноб. В золе лежал конторский журнал, в точности такой, как выданный мне минуту назад. С единственной разницей, что от него осталась одна только обугленная обложка. Я взяла свечу и наклонилась рассмотреть получше. Сблизи стало видно, что все страницы из журнала были вырваны и теперь превратились в горстку тонкой золы. Обложка была влажная, словно кто-то лил на нее воду, чтобы потушить огонь. Я осторожно откинула обложку и увидала внутри надпись детским почерком. Буквы наполовину сгорели, но я разобрала слова «принадлежит Мораг Сазерленд» и дату в июле, но без года. Кто она была, эта маленькая Мораг, и почему принадлежавший ей журнал сожгли? Я уже собиралась вытащить обгорелый переплет из камина, но тут услышала шаги в коридоре и быстро выпрямилась.
— Вот и я! — говорит хозяйка, появляясь в дверях. — Ну-ка, протягивай руки, Бесси.
Я сделала как велено, и она передала мне склянку с чернилами и еще одно перо, да с таким церемонным видом бог ты мой, будто приз вручала.
А потом, верная своему слову, дала мне книжку для почитать, она называлась «Холодный дом», и я понадеялась, что это не дурное предзнаменование. Миссус показала мне наклейку внутри обложки, черно-белую наклейку с картинкой: две дамы сидят под деревом, глядя в раскрытую книгу. По краю шла надпись «Библиотека „Замка Хайверс“». Она во все свои книги до единой наклеила такой ярлычок — небось думала, что так их воровать не станут.
Затем хозяйка повела меня в мою комнату. Она дала мне свечу, сама тоже взяла и вышла в коридор. По старому дому гуляли сквозняки, и трепетливое свечное пламя отбрасывало на стены огромные пляшущие тени. В переднем холле я мельком увидела стоячую вешалку, старинные напольные часы, потом из сумрака выступили лестничные перила.
Мы поднялись на второй этаж и прошли через широкую лестничную площадку. Все двери там были закрыты, ни в одну комнату не заглянуть, я даже расстроилась маленько, очень уж хотелось осмотреться здесь получше. В конце другого коридора, чуть поужее, мы повернули и поднялись по короткой лесенке в тесную мансардную комнатушку со скошенным потолком и слуховым окошком. В ней с трудом помещались кровать, стул да маленький буфет, и два человека уж точно не влезли бы, вот почему миссус осталась стоять снаружи, высоко подняв свечу, чтобы я хорошенько разглядела свое новое жилище. На такую крохотную каморку и двух глаз не надо, одним все охватишь мигом.