Начальник милиции. Книга 3
Шрифт:
— Какой юбилей? У тебя день рождения? — вскинул я бровь, уже приготовившись поздравлять Аську, ну и расцеловать, конечно, по такому случаю.
— Нет, сегодня ровно год, как я работаю в «Красном Зарыбинске», — фразу эту Ася произнесла с некоторой грустью, будто отмотала десятку в местах не столь отдаленных.
Оно и понятно, она — птичка столичного полета, сама говорила, что в Москву выбиться хочет, Олимпиаду-80 освещать.
— А подругу твою позовем? — я внимательно следил за ее реакцией. — Хоть и не день рождения, но праздник же…
— Ой, да нафиг она нужна? И вообще… Ей сейчас не
— Не до нас? А что так?
— Так на чемоданах она. В пионерский лагерь собирается. Помнишь, рассказывала? Воспитателем. Андрюшку на меня повесила, коза такая. Сказала проведывать его почаще, каши-борщи варить. Ой, никакой личной жизни с такими подругами!
Все это она произнесла абсолютно без злобы, в привычной для нее манере подружайкинского подкола.
— Ну так что? Придешь? — дерзко стрельнула глазками Ася. — Адрес запиши. Улица Суворова, дом пятнадцать, квартира один.
Вернувшись с происшествия в отдел, я еще раз напомнил Валентину, чтобы он не забыл проверить по картотеке всплывший палец. Авось, что называется, «стрельнет». Налил Мухтару свежей воды и уже собирался идти к себе и ваять справку о проделанной работе на месте происшествия, когда во дворик вывалился чем-то озабоченный Баночкин.
— Это самое, Сан Саныч… Тебя Купер вызывает, сказал, как только приедешь, чтобы срочно к нему шел.
— Что ему надо?
Михаил подошел вплотную, воровато огляделся, будто прятался от кого-то, и шепотом добавил:
— А бес его знает. Но у него там, в кабинете, с утра два хмыря из главка ошиваются. Такое впечатление, что по твою душу.
— Вот как? — удивился я. — Кто такие?
— Понятия не имею, Саныч. Без погон и регалий, по гражданке одеты. Но с иголочки. Франты, блин. Простые сотрудники в таких костюмчиках не ходят.
— Неужели кадровики? У меня же этот… как его… испытательный, мать его, срок. Все-таки написал на меня рапорт Антошенька! Вот паскудник!
Перестарался, наверное, я с его больничным. Ну, тут он сам виноват, конечно.
— Не знаю, не знаю, Саныч. Пытался выведать — не получилось.
— Ладно, — похлопал я Михаила по плечу, — разберемся.
Я направился прямиком в кабинет Купера. Постучался, открыл дверь, выдал привычное «Разрешите», но, не дожидаясь этого самого разрешения, шагнул внутрь кабинета.
— Входи, Морозов, — чуть запоздало ответил начальник.
Его лоснящаяся физиономия поблескивала неким тайным торжеством долгожданной победы, будто масоны захватили-таки мир, а он — один из них.
Я бегло огляделся. За приставным столом для совещаний сидели двое. Морды тертые, угловатые, как у заправских литейщиков. Но пальчики холеные, без следа неоттираемой грязи и пролетарских мозолей. Ну и одёжа ладная, строгая, хоть сейчас на партсобрание на трибуну.
— Морозов Александр Александрович? — обратился один из них, вставая, а второй поспешил к двери, будто хотел отсечь мне возможные пути побега.
Непонятные пассатижи… Что за хлопцы? Явно по мою душу, Баночкин не ошибся.
— Нет, Авраам Линкольн, — поморщился я, пытаясь понять, что за перцы такие крученые, как стручок у поросёнка. — Конечно, Морозов. Уверен, что подполковник
Купер успел удостоверить вам мою личность.— Не дерзи, Морозов! — тряхнул брылями Рыбий Глаз. — Это товарищи из главка. Инспекция по личному составу и товарищ из областного уголовного розыска.
— Гражданин Морозов, вы задержаны по подозрению в серии убийств, — проговорил тот, что стоял впереди меня, с золотым зубом во рту.
А спиной я услышал, как бряцают наручники у его напарника. Счет пошел на секунды. Тысяча мыслей пронеслась в моей голове за одно мгновенье. И эта торжествующая гаденькая ухмылка Купера отпечаталась в моем мозгу каленым железом. Твою мать!!! Какого хрена происходит?!
— Руки за спину, лицом к стене! — скомандовал тот, что был позади.
Размышлять некогда. Кто, за что и почему — позже узнаю. А сейчас не до реверансов.
В СИЗО я больше в жизни не пойду.
Того, кто пытался заломать мне руку сзади, я отшвырнул ударом локтя с разворота. Его золотозубый напарник схватился за пистолет, спешно расстегивая кобуру под полой пиджака.
Я же вскочил на стол Купера и ударил вооруженного ногой в грудь прямо в прыжке. Пистолет брякнулся на пол, противника отшвырнуло к окну, как поломанный манекен.
— Морозов! Ты что творишь?! — Купер в ужасе забился за сейф.
Очевидно, по мне было прекрасно понятно — я им не дамся.
Глава 12
Не медля ни секунды, я рванул прямо к окну. Второй этаж для молодых коленей — ерунда, если правильно приземлиться.
Сходу запрыгнул на подоконник. Тот жалобно скрипнул подо мной и треснул. Я же, не останавливаясь, шагнул дальше в распахнутое окно, выскочил в проем и в свободном падении прошуршал сквозь ветки тополя. Приземлился возле изумленного Казаряна. Спружинил, чтобы погасить энергию падения, сделал перекат через плечо, раскатав инерцию равномерно по себе и по земле.
— Ты что? — выдохнул испуганно инспектор дорнадзора, но объясняться было некогда.
Я вскочил, но снова упал, немного таки отшиб ноженьки. Купер высунулся в окошко, я кинул на него быстрый взгляд — он торчал один в проеме. Сотрудники главка, видать, еще не ожили.
— Казарян! — гаркнул осмелевший вдруг начальник. — Задержи Морозова!
Артур на миг застыл, вращая ошалело чёрными омутами кавказских глаз, смотрел то на Купера, то на меня. Я, тем временем, поднялся.
— Хватай его! Твою мать! — блажил Рыбий Глаз.
Артур прыгнул прямо на меня, отбрасывая раздумья, как и положено честному советскому милиционеру, получившему приказ, но споткнулся, что называется, на ровном месте, и завалился на землю с громким «ой».
— Дебил! — ревел Купер, а я даже через окно услышал топот двух пар ног со второго этажа, это ожили областные менты. Видимо, уже за мной поскакали. Но через дверь, а не через окно.
Казарян подмигнул мне и принялся дальше страдать, обхватив якобы ушибленную ногу. Я же рванул дальше. Нужно выбраться за пределы территории. Через здание проскочить не получится, там уже топочут мои преследователи. Побежал через дворик, чуть не сбил пару сотрудников, что возвращались из курилки. Вот и ворота. Распахнуто, как всегда. Их запирали только на ночь.