Начало опричнины
Шрифт:
Грозный считал переговоры с англичанами делом, не терпящим отлагательств, и настаивал на том, чтобы ответ королевы доставлен был ему в ближайшую навигацию, 29 июля 1568 года [1554] .
Одновременно с переговорами в Москве опричная дума предприняла некоторые предварительные меры на случай возможного отъезда царя в Англию. Между 1567 и 1571 гг. в Вологде строились специальные суда, на которых царская семья могла бы в случае опасности выехать в «поморские страны»2.
1554
По этой причине Дженкинсон пробыл в Москве очень недолго. Около 16 сентября ему было вручено официальное царское послание королеве, содержавшее ряд незначительных просьб. 22 сентября Московская компания английских купцов получила грамоту, подтвердившую ее торговые привилегии в России. (См. Ю. Толстой. Указ. соч., стр. 36). Царь подтвердил привилегию английских купцов на беспошлинную торговлю в Казани, Астрахани, Нарве, Дерпте, право торговать с Шемахой и т. д. (См. И. Любименко. История торговых сношений России с Англией. Вып. I, Юрьев, 1912, стр. 42).
Много лет спустя царь Иван откровенно объяснил новому английскому послу причины, побудившие его обратиться к англичанам в 1567 г. «Поводом нам замыслить те переговоры с нашею сестрою было верное предвидение нами изменчивого и опасного положения государей и того, что они наравне с нижайшими подвержены переворотам» [1555] .
Несмотря на все усилия царя сохранить в тайне обращение к англичанам, сведения о нем вскоре же
1555
См. Ю. Толстой. Указ. соч., стр. 181.
1556
Псковские летописи, т. 2, стр. 262.
Неуверенность и малодушие Грозного вызывали тревогу и замешательство в среде опричников, причастных к жестоким репрессиям против земщины, преторианцы прекрасно понимали, какой конец ждет их в случае смуты и бегства царя. В земщине новый опрометчивый шаг Ивана был встречен ликованием. Недовольные предсказывали близкий конец опричнины и все чаще называли имя Старицкого, как единственного возможного преемника Грозного на царском престоле. В его пользу все больше склонялись наиболее влиятельные в земщине группировки старомосковских бояр.
Победа на Суше ободрила литовское правительство и побудила его приступить к давно задуманному наступлению против России. К августу 1567 г. королю удалось собрать в лагере под Молодечно весьма значительные силы. Из Молодечно армия перешла в Радошковичи (конец ноября), а затем Борисов (декабрь) [1557] . Отсюда перед литовцами открывалась прямая дорога на Москву. Однако намечавшийся поход вглубь России так и не состоялся. В январе 1568 г. войска были распущены по домам [1558] .
1557
См. М. К. Любавский. Указ. соч., стр. 780—781. По утверждению польских и литовских хронистов, в Радошковичах было собрано такое многочисленное войско, какого давно не видели в Литве. (См. S. Henning. Liflandische Chronica. Rostoc, 1587, S. 47; Kjonika Polska Marciana Bielskiego, Nowo przez loach. Bielskiego, Krakow, 1597, k. V, 174; Хроника А. Гваньини и М. Стрыйковского. — Витебская старина, т. IV, стр. 235, 191). Для содержания наемников король вынужден был заложить несколько имений, а затем произвести второй за год сбор подати по всей Литве. Однако собранные средства были потрачены впустую. (См. К. Р i w а г s k i. Niedoszla Wyprawa tzw. Radoszkowicka Zygmtmta Auguste na Moskwe (Rok. 1567—1568). — «Ateneum Wilenskie», K. 4, 1927, c. 252—286; K- 5, 1928, c. 85—119).
1558
Зимой 1567—1568 гг. отряд Ходкевича осаждал Улу, но понес при этом поражение. (Донесение Ходкевича напечатано Соловьевым. См. С. М. Соловьев. История, кн. 2, стр. 2010). Столь же безуспешным был поход отряда Ф. Кмиты в окрестности Смоленска. (См. Хроника М. Бельского. — Витебская старина, т. IV, стр. 161; Сб. РИО, т. 71, стр. 571).
Русское правительство было осведомлено относительно планов Литвы и намеревалось опередить противника. В начале сентября Боярская дума вынесла решение о походе против царского недруга Сигизмунда. Царь намерен был во главе всей русской армии предпринять наступление в Ливонию на Ригу через Люцен (Лужу) и Розиттен (Режицу). При благоприятной ситуации армия должна была изменить маршрут и повернуть на Вильну, столицу Литовского великого княжества [1559] .
1559
См. Г. Штаден. Записки, стр. 88; Разряды, л. 340 об; Сб. РИО, т. 71, стр. 561. Накануне похода в Ливонию царь вызвал в Москву пленного магистра Фюрстенберга и вел с ним переговоры о восстановлении Ливонского ордена под эгидой России. Однако переговоры не имели успеха. (См. Г. Штаден. Записки, стр. 88—89; Летопись Ф. Ниештедта. — Сборник материалов и статей по истории Прибалтийского края, т. IV, Рига, 1883, стр. 38).
20 сентября Грозный во главе опричной армии выступил из Москвы в Новгород и Псков. Одновременно земские войска двинулись к Пскову через Можайск и Великие Луки. В начале ноября обе армии соединились близ ливонской границы. Однако вторжение в Ливонию так и не было осуществлено. В середине ноября царь спешно покинул армию и «погнал» на перекладных в Москву. Его сопровождали опричные бояре и стража [1560] .
Прежде чем покинуть войска, царь вызвал в свою ставку на Ршанском яму виднейших земских бояр и в длинной речи старался убедить их в необходимости отложить поход. Боярам было указано на то, что осадная артиллерия сильно отстала от армии из-за распутицы, что без артиллерии идти в Ливонию нельзя, что в Литве собраны многочисленные войска и т. д. [1561] 12 ноября 1567 г. было решено «отставить» поход в Ливонию [1562] . Решение прекратить тщательно подготовленное наступление против ливонцев было продиктовано соображениями не столько военного, сколько политического порядка. Во время похода царя уведомили о том, что недовольные земские дворяне во главе с Федоровым организовали против него заговор.
1560
Разряды, лл. 388 об, 341. Как передает новгородская летопись, царь с сыном «стояли в Красном городке, из Красного городка воротились и погнали к себе в Москву». (См. Новгородские летописи, стр. 96).
1561
Сб. РИО, т. 71, стр. 563. Решение военного совета оставить «большой наряд» в Порхове свидетельствовало о том, что осадная артиллерия не очень сильно отстала от армии и находилась поблизости от ливонской границы.
1562
В военном совете участвовали семь виднейших членов Боярской думы. (См. Сб. РИО, т. 71, стр. 563).
Сведения о заговоре Федорова крайне противоречивы и запутаны. О нем писали многие авторы, но только двое из них, Штаден и Шлихтинг, были непосредственными очевидцами событий.
Штаден несколько лет служил толмачом в одном из земских приказов, лично знал конюшего Федорова и пользовался его расположением. Благодаря покровительству Басманова он был принят затем в опричнину и участвовал в расправах с земцами [1563] . В своих «Записках», составленных в конце 70-х гг., Штаден утверждал, что известные ему факты он записал «с поспешением и коротко, но беспристрастно» [1564] . В самом деле, мемуарам Штадена чужда та крайняя тенденциозность, которой, к примеру, отличаются «Сказания» Шлихтинга. Осведомленность Штадена относительно настроений земщины не вызывает сомнений. О заговоре он рассказывает следующее: «У земских лопнуло терпение. Они начали совещаться, чтобы избрать великим князем князя Володимера Андреевича..., а великого князя с его опричниками убить и извести. Договор был уже подписан... Великий князь ушел с большим нарядом; он не знал ничего об этом сговоре и шел к литовской границе в Порхов... Князь Володимер Андреевич открыл великому князю заговор и все, что замышляли и готовили земские. Тогда великий князь распустил слух, что он вовсе не хотел идти в Литву или под Ригу... На ямских вернулся он в Александрову слободу...» [1565] . Штаден утверждает, что недовольные земцы желали уничтожить опричнину и посадить на трон Старицкого.
1563
См.
И. И. Полосин. Предисловие. — Г. Штаден. Записки,. стр. 48—49.1564
Г. Штаден. Записки, стр. 78 «Бесхитростный рассказ Штадена, — пишет С. В. Бахрушин,—дает нам богатый материал и для общего суждения о таком далеко не выясненном явлении в истории XVI века, как опричнина». (См. С. В. Бахрушин. Введение. — Г. Штаден. Записки, стр. 5). Сочинения Штадена содержат массу интересных сведений по истории земщины и опричнины, любопытные автобиографические факты и т. д.
1565
Г. Штаден. Записки, стр. 87, 88—89. Штаден был малообразованным человеком, и его рассказы иногда кажутся бессвязными. События, относящиеся к заговору, также изложены им без всякой последовательности. Он упоминает об убийстве Федорова, вспоминает о его правлении в Ливонии, о бегстве Курбского и ссылке дерптец в Кашин и другие города. Далее текст «Записок» явно испорчен: «великий князь приказал вывести всех немцев... в 4 города: Кострому, Владимир, Углич и Кашин был вызван на Москву, в Москве .он был убит...» (Там же, стр. 87). Скорее всего, здесь перепутаны страницы копии «Записок».. Ниже Штаден пишет, что опричники тайно убили многих земцев, у тех лопнуло терпение и был составлен заговор. (Там же). В работе А. А. Зимина приведенное место получило не совсем точную интерпретацию. «Выступление недовольных опричниною, по Штадену, было прямым следствием расправы с И. П. Федоровым», — пишет он. Рассказ Штадена, как нам представляется, не дает оснований для столь определенного заключения. А. А. Зимин называет версию Штадена сбивчивой и в одном пункте сближает ее с поздним и малодостоверным рассказом о Петре Волынце. (См. А. А. Зимин. Опричнина, стр. 270).
Шлихтинг располагал более обширной информацией относительно заговора в земщине, нежели Штаден. В качестве переводчика он не раз участвовал в беседах между лейб-медиком Лензеем и Вяземским, непосредственно руководившим следствием о заговоре Федорова. Но его информация отличалась односторонним характером: она отражала сугубо официозную версию [1566] .
В своих записках Шлихтинг дважды касался вопроса о земском заговоре, причем в каждом случае истолкование событий не только различно, но и исключает предыдущее. В «Новостях» Федоров изображен злонамеренным заговорщиком, в «Сказаниях» он представлен как жертва тирана, неповинная «даже в дурном подозрении» [1567] . «Новости» — это краткая фактическая записка, написанная Шлихтингом тотчас после бегства в Литву. «Сказания» были составлены несколько позже по заданию литовского правительства. В «Сказаниях» Шлихтинг сознательно фальсифицировал сведения о заговоре Федорова, но и тогда он не отказался от своей первоначальной версии. На последних страницах «Сказаний», при описании новгородского разгрома он мимоходом заметил: «И если бы польский король не вернулся из Радошкович и не прекратил войны, то с жизнью и властью тирана все было бы покончено» [1568] . Это замечание, рассчитанное на невнимательность читателя, не имело никакого отношения к новгородской истории. Поход короля в Радошковичи совпал по времени с заговором Федорова.
1566
См. выше, стр. 58—60.
1567
А. Шлихтинг. Новое известие, стр. 61—62, 21—22.
1568
А. Шлихтинг. Новое известие, стр. 28.
В краткой записке, поданной королю, Шлихтинг писал следующее: «Когда три года тому назад в. к. в. были в походе, то много знатных лиц, приблизительно 30 человек с князе Иваном Петровичем во главе, вместе со своими слугами и подвластными, письменно обязались, что передали бы великого князя вместе с его опричниками в руки в. к. в., если бы только в. к. в. двинулись на страну. Но лишь только в Москве узнали, что в. к. в. только отступали, то многие пали духом; один остерегался, другого, и все боялись, что кто-нибудь их предаст. Так и случилось» [1569] . План заговора был выдан царю Старицким и руководителями земской Боярской думы [1570] .
1569
А. Шлихтинг. Новое известие, стр. 61-62.
1570
А. Шлихтинг. Новое известие, стр. 61-62.
Известие Шлихтинга подтверждает данные Штадена о том, что заговор раскрылся во время ливонского похода вследствие доноса Старицкого. Но в его рассказе появляется новый момент. По его утверждению, Федоров и прочие заговорщики находились в тайном сговоре с литовским правительством. О внутренних целях заговора Шлихтинг полностью умалчивает.
Ряд интересных сведений о заговоре Федорова сообщают ливонские, литовские и польские хроники, авторы которых пользовались рассказами русских беглецов и т. д. Названные источники распадаются на источники литовского и ревельского происхождения. Они содержат существенно различные версии событий.
В Литве русские эмигранты усиленно распространяли слухи о пролитовских заговорах в земщине. Правительство относилось к таким слухам вполне благожелательно: в них оно находило оправдание собственных просчетов, следствием которых была посылка в Литву тайных грамот к боярам. Неудивительно, что и в курляндской хронике С. Геннинга [1571] , и в литовской хронике А. Гваньини [1572] и в польской хронике М. Бельского [1573] передана версия о пролитовском заговоре в Москве.
1571
Геннинг рассказывает о заговоре следующее: «В Москве, как говорили (! — Р. С.), несколько вельмож и особенно кровных друзей и родственников великого князя (ниже Геннинг называет имя Старицкого— Р. С.) составили между собою заговор и решили изменить великому князю за его жестокую тиранию и- предаться его королевскому величеству». Чтобы поддержать заговорщиков, король выступил с армией в-Радошковичи. (S. Henning. Chronica, S. 46. Перевод наш. — Р. С.).
Соломон Геннинг был первым официальным историографом созданного под эгидой Литвы вассального Курляндского герцогства. Он с успехом исполнял королевскую службу, за что был возведен Сигизмундом II в дворянское достоинство. В грамоте от 10 мая 1566 г. король называл Геннинга своим слугой и секретарем и хвалил его усердие в исполнении королевских дел. (См. Livlandische Bibliothek von Fr. Gadebusch. В. 2, Riga, 1774, S. 41). Первое издание Ливонской хроники Геннинга увидело свет в 1587 г. А. А. Зимин ссылается на позднего лифляндского историка Кельха (Сhr. Kelch. Lieflandische Historia. Reval, 1695. S. 280) и высказывает предположение, что его рассказ через Гваньини, возможно, восходит к Шлихтингу. (См. А. А. Зимин. Опричнина, стр. 269). В действительности, Кельх почти дословно повторил рассказ Геннинга, прибавив к нему некоторые недостоверные подробности. Например, он включает в число заговорщиков помимо Старицкого также М. Т. Черкасского и т. д.
1572
См. A. Gwagnini. Sarmatiae Europeae discriptio. Moschoviae discriptio, fol. 28 об — 29. Гваньини повторяет рассказ Шлихтинга почти дословно. (См. Е. Ф. Шмурло. Россия и Италия, т. II, вып. 2, стр. 253—255). Гваньини служил одно время в Витебске на русской границе. Его сочинение было издано впервые в Кракове в 1578 году.
1573
Рассказ Бельского не отличается достоверностью. По его словам, посланный в Россию лазутчик Козлов «подговорил почти всех главнейших бояр в Москве, чтобы они, как только король подойдет с войском, перешли бы на его сторону, а князя Московского, связав, выдали бы..., но когда Московский узнал, Козлов попал на кол». Заговор был приурочен ко времени похода литовской армии из Радошковичей на Москву. (См. М. В i е l s k i е g о. Kronika, стр. 174). Бельский был современником Грозного. Его сочинение, представляющее собой сложную компиляцию, было издано после смерти автора в 1597 г.