Начало Водолея

Нестеров никак не мог разорвать эту дурную бесконечность невезения и вдруг увидел на другом перекрестке неоновую рекламу демонстрирующегося в Москве фильма "Рембо". И не просто, а "Рембо-3".

Подумав, что, посмотрев подобную нелепицу, он придет в себя и завтра будет в норме, он остановил машину. К его великому удивлению, в кассе нашлись билеты, да и сеанс начинался буквально через пять минут. Прекрасно понимая, что в подобном везении нужно постараться не сглазить, Нестеров достал было монету, чтобы позвонить жене, но раздумал и тотчас же направился в зал, где уже пошли титры киножурнала.

А когда наконец начался сам фильм и Нестеров подумал: "Ну и что, могу я, в конце концов, позволить себе один раз в жизни этакий загиб", неожиданно включился свет, картина прервалась, и в зрительном зале появились всматривающиеся в лица зрителей два младших офицера из его управления. И пока Нестеров выходил, пока директор кинотеатра просила прощения у зрителей за минутный перерыв в киносеансе, двое сотрудников объяснили Нестерову, что по поручению начальника главка они позвонили домой его супруге, узнали о том, что Нестеров вечером намерен ремонтировать машину, проследили его путь от автосервиса до дома и на полпути у кинотеатра обнаружили его машину. "Оперативно сработали, - обиделся Нестеров, - лучше бы не нашли".

– А что там у вас?

– Судя по всему, сто вторая, Николай Константинович, - сказал тот из офицеров, который был постарше.

– А что, сто вторую уже район не берет к производству?

– Да, там есть нюансы, - сказал молоденький.

– Нюансы, нюансы, - проворчал Нестеров.
– Что, труп до утра не подождет? Кто мне оплатит пропавший билет в кино?

Ребята замолчали, сели в своего "Жигуленка", Нестеров - в своего. И вскоре всей компанией они были уже на Октябрьской площади, где Нестеров нарочно поставил машину не там, где ее положено ставить, а поближе к подъезду, рядом с казенными машинами генералов, и, поднявшись на шестой этаж, вошел в кабинет начальника Главного управления.

– А, хорошо, что зашел, - сказал генерал-лейтенант. Причем сказал он это таким тоном, как будто и не сам давал указание отлавливать по всей Москве бедного, измученного неудачами полковника.
– Вот, познакомься с материалами.

Нестеров взял папку с прошитыми листами бумаги и совершенно индифферентно прочел десять строк, написанных на том, что лежало сверху.

– Ну и что?
– сказал он.

Генерал давно знал Нестерова и поэтому был уверен, что поставить по стойке смирно в этой ситуации полковника было бы просто бессмысленно. Он включил погромче радиоприемник, который передавал какой-то в масштабах нынешнего быстротекущего времени древний джаз, услал под каким-то предлогом двоих находящихся здесь же сотрудников, перелистывавших с умным видом лежащие на столе документы, отметил про себя, что, вообще-то говоря, надо было бы сделать наоборот, и весело спросил, как показалось Нестерову, подражая Мюллеру из известного фильма:

– Ты знаешь, почему я выбрал для этого дела тебя?

Но Нестеров не хотел играть в Штирлица.

– А, - сказал он, - опять дело? А я думал, вы меня Глена Миллера пригласили послушать.

– Миллера будешь слушать в третье воскресенье своего отпуска. Два других будешь беспробудно спать. А сейчас послушай старика Мюллера, - сказал он, вытягивая губы дудочкой, как Броневой.

О чем дальше говорил генерал-лейтенант с полковником, доподлинно не известно. Но Нестеров вышел от начальника Главного управления ровно через полчаса, а через час уже был дома, где поставил машину основательно, чтоб по крайней мере неделю к ней не притрагиваться, потому что на все время порученной ему работы получил в пользование служебную машину с водителем, поднявшись на лифте, обнял несчастную свою полковничью жену и заснул сном праведника, чтобы в шесть утра быть уже на ногах.

В половине восьмого он сидел уже за своим рабочим столом и листал материалы дела, возбужденного сперва прокуратурой области, потом переданное в прокуратуру города, но приостановленное за нерозыском преступников и потому оказавшееся на столе у Николая Константиновича. Заранее готовый к любой чудовищности, Нестеров, повидавший на своем веку достаточно много, знакомясь с делом, все же присвистнул. Цинизм, с которым было совершено убийство, переходил все границы.

На 42-м километре Ярославского шоссе, в трехстах метрах от дороги, был обнаружен труп семнадцатилетней девушки с признаками насилия. Бесстрастная экспертиза установила, что насилие совершали трое, но убита она была достаточно необычным способом. Девушку привязали к дереву и раздавили автомобилем.

Областные органы дознания по необычным следам протекторов, по отпечатку бампера на теле девушки, по сколам древесной коры установили, что машина была иностранного происхождения, в материалах дела уже находилась ее фотография. Это был "Мерседес", по данным ГАИ принадлежащий жителю Москвы. И тут же заявление владельца машины, недельной давности по сравнению с датой убийства, что свидетельствовало о том, что машина эта у него угнана и находится в розыске.

И материалы дела, и невероятное преступление - все это было бы не в диковинку Нестерову, если бы не одно обстоятельство.

Рукой прокурора города на полях самого дела был написан номер надзорного производства по еще одному. Нестерова бросило в жар, потом ему стало стыдно, что он забыл: на его столе лежит не одна, а две папки. Хотя расписывался он, конечно, за две. Не открывая вторую, он уже понимал, что случилось. Следователь, принявший к производству дело по изнасилованию и убийству девушки, в общем-то преступление раскрыл, осталось найти преступника, вероятно, он уже знал, кто это, но...

Он был убит при исполнении служебных обязанностей не установленными лицами.

В голову полезли всякие неприятные мысли о социальной незащищенности юристов, о том, что правоохранительным органам не хватает технических средств, чтобы работать, денег, прав, наконец, людей.

"Куда смотрит Союз юристов, призванных защищать наши права?
– подумал Нестеров.
– Взносы-то он берет исправно". И он вспомнил, что вступил туда вовсе не потому, что верил, что его защитят. Просто там работал теперь его бывший коллега, и Нестерову не хотелось огорчать друга.

"Все это пахнет лишними неделями работы, - сказал сам себе Нестеров, да и условия для работы отвратительные, хотя бы потому, что кто поручится за то, что не будет третьего уголовного дела, уже по факту убийства Нестерова Николая Константиновича, 1944 года рождения, все еще партийного, не судимого, за границей бывавшего в служебных командировках, награжденного орденами и медалями, женатого, имеющего двоих детей, проживающего на Ленинградском проспекте в г. Москве, полковника милиции?".

Глава 8. Допрос

Начальник управления Прокуратуры СССР,

рассмотрев заявление подследственного Джу

рапова М.С. об отводе следователя по особо

важным делам Нестерова Н.К. по основаниям

личной неприязни, постановил: заявление Джу

рапова М.С. удовлетворить.

– Позволительно ли мне будет осведомиться, на каком основании вы, любезный полковник, позволили себе задержать меня? Ведь, насколько мне известно, вы юрист, сотрудник оперативного управления, а стало быть, можете задержать меня, однако у меня в кармане имеется документ, который вам не позволит сделать это. Случай?
– оглядывая переделкинскую платформу, спрашивал Нестерова Джурапов.