Национальность – одессит

— Рассиживаться у вас не буду. От хвоста оторвался, но, уверен, что меня ищут, — предупредил я. — Если коротко, у нас всё хорошо. Мы, включая тещу и Глашу, граждане Швейцарии. Дочки Ирэн и Стефани ходят в школу. Ваши племянники Коля и Маша окончили Женевский университет, вернулись в Кишинев. Он юрист, она врач. На обратном пути захвачу туда Ваню, который решил стать химиком, как дядя. Вашу историю выслушаю в Кишиневе, если хотите туда перебраться.

— Конечно, хотим! — за обоих ответила радостно Стефани.

— Потише, — шепотом одернул муж.

Я достал из кармана пиджака привезенную карту, развернул, показал свояку точку на ней:

— Это станция Путейская на линии «Одесса-Каролино-Бугаз». В следующее субботу утренним поездом приезжаете туда всей семьей, якобы на выходные отдохнуть на море в палатке. Пешком добираетесь до двух полуразрушенных зданий на краю большого луга. Вот здесь, — показал я вторую точку, которую высмотрел с воздуха перед поездкой в Одессу. — Я прилечу на аэроплане со стороны моря часа в четыре, когда вы уже точно будете на месте. За раз смогу забрать только Стефани с детьми. Будет тесновато, но потерпят час. За тобой, Леша, прилечу примерно часа через три.

— В одиночку я и сам прорвусь через границу, — предложил он.

— Мне не трудно слетать дважды. Если вдруг по какой-то причине не получится, тогда действуй по обстановке, — сказал я. — Если в субботу будет нелетная погода, заночуйте там. Прилечу в воскресенье в девять утра или перенесем на следующие выходные.

180

В субботу задул северо-западный ветер, прибивший жару. Я порадовался этому, но после обеда он начал крепчать, на небе появились сизоватые тучи. Всё шло к дождю, который мог прихватить меня во время полета, что неприятно, но не опасно, если без грозы. В противном случае лучше было бы отложить полет. Однако дождь мог полить ночью или завтра утром. В итоге Суконкины будут ждать меня напрасно, а в следующие выходные погода может учудить еще что-нибудь. К тому же, мне хотелось побыстрее закончить эту операции и вернуться в Женеву.

Вылетел из Кишинева с опозданием на четверть часа, потому что заметил на траве под левым двигателем лужицу моторного масла. Техник, обслуживавший его, бывший унтер-офицер царской армии, заверил, что масло не доливали, и не смог обнаружить, откуда накапало. Двигатель выглядел нормально. До моря, не покидая пределов королевства Румыния, летел с сильным попутным ветром, благодаря чему сократил немного отставание от собственного графика.

Удалившись на несколько километров от берега, повернул влево, снижаясь. К намеченной точке вышел на высоте метров двести. Ориентиры определил во время предыдущего прилета сюда, поэтому на два разрушенных здания вышел сразу. Возле них увидел двух взрослых и трех детей, которые махали мне руками. Сделав разворот, плавно приземлился, подкатив почти к домам. Двигатели не выключал, только сбросил обороты до минимума. Крутящиеся винты будут мешать при посадке, но я не был уверен, что Алексей Суконкин сумеет крутануть их, запуская, достаточно сильно и не пострадав при этом.

Первым подбежали сыновья, причем младший обогнал сестру. Я перебрался в кабину заднего стрелка, помог залезть в нее старшему сыну и показал, чтобы перебирался в кабину переднего. Следующей была дочь, которую больше волновало то, что вихрь от винтов задирает подол ее длинного ситцевого платья, белого в черный горошек. Помог ей добраться до передней кабины, где они с братом с трудом уместились на одном сиденье. Стефани с младшим сыном на коленях разместились в задней кабине. Глава семейства передал жене довольно большой саквояж, который втиснули между ногами и передней стенкой.

— Жди! — крикнул я Алексею Суконкину.

— Да! — проорал он в ответ и помазал рукой.

Взлетал против сильного ветра, поэтому разгон был короткий. Аэроплан оторвался от земли, начал набирать высоту. Спереди и сзади меня послышались испуганно-радостные крики. Первый полет запоминается на всю жизнь. Накренив малость аэроплан, чтобы повернуть в сторону государственной границы, которая здесь совсем рядом, заметил конный отряд. Они скакали к тому полю, откуда мы взлетели. Поняв, что опоздали, остановились. Несколько человек спешились и выстрелили из карабинов. К тому времени дистанция между нами была уже не меньше километра. Над Днестровским лиманом я расслабился. Западный берег был румынским, до него по-любому дотянем.

Примерно через час мы приземлились на аэродроме Кишинева, если так можно назвать поле, на котором пасут овец, деревянную вышку, на которую залезает только детвора, и деревянное строение, в котором днем, получая приличную зарплату, режутся в карты техник и моторист и кемарят румынский унтер-офицер и два рядовых: вдруг прилетит какой-нибудь военный борт?! Я заглушил двигатели, помог выбраться Стефани и ее дочке. Пацаны сами спрыгнули.

— Думала, не долетим! Я вспомнила все молитвы! — радостно улыбаясь, призналась моя бывшая содержанка. После чего обняла меня, поцеловала в щеку и сказала тихо на ухо: — Ты оба раза появился в моей жизни, когда у меня от отчаяния опускались руки.

— Теперь буду знать, ради кого я жил! — отшутился я.

Я посадил их на извозчика, с которым договорился заранее, что подъедет к приземлившемуся аэроплану, после чего полетел во второй раз. К тому времени ветер раздулся еще мощнее и тучи стали гуще и опустились ниже. Надо бы отменить полет, но я ведь пообещал.

На это раз повернул к намеченной точке прямо возле берега и начал снижаться до ста метров, чтобы сесть с первого захода. Разрушенные здания увидел сразу, а вот Алексея Суконкина не обнаружил. Предположил, что он прячется, сделал круг, второй. Уйти по собственному желанию он не мог, поэтому я предположил худшее и расширил зону поиска.

На конный отряд на дороге сперва не обратил внимания, но потом заметил между всадниками пешего, слишком похожего на моего свояка. Зашел на них сзади на бреющем. Рев двигателя и несущаяся на тебя машина кого угодно испугает, а уж лошадей и подавно. С перепуга отряд рассыпался, причем несколько лошадей помчались по полям без наездников. Я развернулся, сделал второй заход, отметив, что Алесей Суконкина нет на дороге, и распугав лошадей еще раз. Пикируя в третий, увидел свояка на поле, догонявшим лошадь без всадника. Отвернул, чтобы не испугать ее, шуганул всадников, которые направлялись в ту сторону, и двух пеших, стрелявших из карабинов.

Выйдя из пике, развернулся, собираясь сделать еще один заход, и увидел возле правых крыльев знакомые яркие вспышки трассеров. В верхнем появились отверстия. Я повернул голову и обнаружил позади и немного выше два истребителя-биплана «ньюпор-23» со стационарными пулеметами на верхнем крыле, чтобы не ставить стабилизатор для стрельбы через винт. Скорость сто шестьдесят пять, кажется, километров в час. Когда-то я решал, не приобрести ли такие же для кантона Женева, но у них были проблемы с верхними крыльями, норовящими разрушиться в полете. На их месте при неожиданной атаке сзади я бы завалил мой аэроплан с первого захода. Или пилоты неопытные, или у них другая цель. Ближний показал жестами, чтобы я летел в сторону Одессы вместе с ними, иначе мне покажут кузькину мать без трусов.

Я покивал: да-да, вот прямо сейчас! Они проскочили вперед, а я начал поворачивать в сторону Днестровского лимана. Оба истребителя развернулись, и один выпустил короткую очередь, которая прошла справа от меня, а второй, поравнявшись, опять показал жестами, чтобы я летел в сторону одесского аэродрома. Видимо, у них приказ захватить аэроплан. Когда они проскочили вперед, продолжил поворачивать вправо. Не тут-то было. Оба зашли сзади, сбавили скорость и начали бить по моему правому крылу короткими очередями. Один догнал и повторил неприличные жесты, а второй остался на хвосте. Я медленно повернул влево и полетел на юг, над морем. У истребителей запас топлива примерно на час летного времени, и они уже в воздухе, если вылетели из Одессы, минут пятнадцать.