Нация и сталь
Шрифт:
Как и предсказывал Дюкро, расположившись на господствующих высотах шестнадцать батарей врага за считанные часы беспрепятственно расстреляли всю Зуавскую армию, специально вызванную из Алжира для участия в этой кампании. Вскоре и сам Макмахон получил серьезное ранение. Его с трудом отнесли на носилках в укрытие. Маршал вынужден был передать командование и маршальский жезл прозорливому Дюкро. Новому командующему ничего не оставалось делать, как отдать приказ к отступлению. Армия ещё не была полностью окружена, оставался последний шанс спастись от позора. Но Дюкро отказался подчиняться другой генерал, Эмануэль Вимпфен. Последний горячо настаивал на неожиданной контратаке, которая должна была "проучить прусаков и сбросить их в Рейн". На истошные вопли Вимпфена о том, что "нам нужна только победа", умудренный опытом Дюкро спокойно заявил: "Нам повезет, мой генерал, если сумеем выбраться отсюда". И это не было преувеличением. Методичный огонь немецких
По словам очевидцев, погода в тот день была прекрасной. Король Вильгельм через подзорную трубу мог спокойно наблюдать, как в ярких лучах солнца на территории в несколько миль лежат горы трупов. Работа эссенского магната была милостиво одобрена кивком монаршей головы.
Наконец и упрямый Эмануэль Вимпфен понял, что сражение безнадежно проиграно. В отчаянии он все-таки решился на прорыв, но для осуществления своей цели бедный генерал уже упустил время и поэтому не смог набрать нужного количества войск: вокруг лежали только трупы храбрых солдат в красных, как кровь, панталонах. Но, несмотря на это, в час дня Вимпфен послал в Седан вестового для того, чтобы предложить Луи Наполеону лично принять участие в прорыве. Однако император так и не появился перед войсками. Наполеон не был трусом, наоборот, император все время порывался вскочить в седло и рвануться вперед через заградительный огонь прусской артиллерии, предпочтя достойную смерть на поле сражения позорному плену. Но для этого вестовой явно не подходил. Вимпфен пренебрег правилами этикета и лично не предложил шпагу Луи Наполеону, а император в этом вопросе был очень щепетилен. Время ушло, про этикет в пылу сражения забыли и к двум часам дня немцы уже успели разгромить жалкие остатки французской армии. Лишенная командования императорская пехота разбежалась по окрестным лесам. Тогда Дюкро решился на отчаянный шаг, больше похожий на самоубийство. Ему пришла мысль с помощью отборной императорской кавалерии проложить небольшой коридор во вражеских позициях и избежать вместе с Наполеоном III позорного плена.
Командир кавалерии поднял над головой палаш, чтобы отдать приказ к атаке, и тут же свалился замертво. Два адъютанта оттащили его в сторону. Лицо кавалериста превратилось в кровавое месиво. Другому главному офицеру удалось отдать приказ, и императорская гвардия бросилась в атаку, которую тут же подавили ураганным огнем.
"Vengez - le!" (К мести!) - прозвучала команда, и ещё одна атака захлебнулась в крови, как и первая. Затем ещё и ещё и еще... пока последний из всадников не свалился замертво
Король Пруссии через подзорную трубу внимательно наблюдал за всей этой сценой, находясь на почтительном расстоянии. Восхищенный, он лишь произнес по-французски: "Ah! Les braves gens!" (Какие бесстрашные люди!).
"Никогда прежде, - писал по этому поводу историк Ховард, - артиллерия не использовалась в войне с такой поразительной эффективностью".
Король Вильгельм не мог оторвать своего зачарованного взора от поля сражения. Он видел, как клубы дыма поднимаются сначала над тем или иным склоном, а внизу, словно скошенные невидимой косой, падают и падают люди.
Другой же венценосец, Наполеон III, был в этот момент в самом центре событий, то есть там, где и гуляла во всю выпущенная на свободу смерть. Император чудом остался жив и даже сумел достигнуть Седана. Затем навстречу прусским войскам вышел офицер с белым флагом, и эта капитуляция ознаменовала собой рождение Второго Германского Рейха. Офицер передал Молтке письмо следующего содержания:
"Monsieur mon frere,
N'ayant pas pu mourir au milieu de mes troupes, il ne me reste qu` `a remettre mon epee entre les mains de Votre Majeste. Je suis de Votre Majeste le bon frere
Napoleon".
"Месье брат мой,
Не имея возможности погибнуть вместе с моей армией, мне не остается ничего, как отдать свою шпагу в руки Вашему Величеству. Остаюсь Вашему Величеству добрым братом.
Наполеон".
Но Вильгельм не собирался принять шпагу из рук поверженного императора. Король передал письмо Бисмарку, который тут же продиктовал ответ следующего содержания:
"J'ai designe le General de Mltke `a cet effet".
"Я определил генерала Молтке выполнить эту миссию".
Ночью прусские войска, сидя у своих костров, распевали известный лютеранский хорал "Nun danket alle Gott". Они были удивлены и поражены случившимся не меньше, чем разгромленные ими французы. По словам Хорварда, никто не мог тогда даже отдаленно предсказать, что "эффективность прусской артиллерии станет величайшим стратегическим открытием франко-прусской войны".
На следующий день Наполеон III, император Франции, вместе с элегантным багажом, в сопровождении свиты и многочисленной прислуги был отправлен в Сталаг. Прекрасная солнечная погода, которой был отмечен роковой для всех французов день, сменилась унылым
непрекращающимся дождем. Остатки наполеоновской армии выловили и разоружили. Солдат поместили в лагере, расположенном на крутом берегу Рейна. Из этого места скорби (le camp de la misere) доносилась лишь брань в адрес поверженного императора.Молтке и Бисмарк стояли рядом и следили за тем, как уезжает карета Луи Наполеона. "Династия по пути в никуда", - пробормотал Бисмарк. Он вполне мог бы продолжить свою фразу и добавить: "Зато две другие пришли на её место". Конечно же это были династии Гогенцоллернов и Круппов.
Глава VIII
"Люди не должны знать, кто я"
Шесть лет спустя после разгрома французов, в 1876 году, ещё одна семья решила свои проблемы, но уже не на поле чести и на глазах у всего мира, а в скромном кабинете нотариуса. Историк Алан Баллок приблизительно так описал это событие: "6 июня 1876 года восьмидесятичетырехлетний старик, Иоганн Георг Гидлер предстал перед нотариусом в... Вайтре и сказал в присутствии свидетелей, что он отец внебрачного ребенка Алоиза Шикльгрубера, на матери которого он женился позже".
По ошибке имя отца, Гидлер, было записано как Гитлер и исправлять это уже никто не собирался. Делу был дан ход, а бумажная волокита в австро-венгерской империи могла свести с ума не одного здраво мыслящего человека. Все согласились не обращать внимание на допущенную ошибку, и буква "д" была заменена на "т" в имени, которое через полвека заставило содрогнуться весь мир.
До 39 лет Алоиз Шикльгрубер, отец Адольфа Гитлера, так и не сможет добиться того, чтобы муж его матери усыновил его. Несмотря на затраченные усилия многочисленных историков, генералов и биографов, долгое время было неизвестно, кто был дедом диктатора по отцовской линии. Предположения и утверждения простирались от венского барона Ротшильда, затем от еврея Франкенбергера из Граца до члена династии Оттенштейн из лесного квартала в Нижней Австрии. Несомненным для некоторых биографов является лишь то, что официальный дед Адольфа Гитлера, подмастерье мельника, Иоганн Георг Гидлер, не был отцом Алоизу Шикльгрубера, а, следовательно, не имел никакого отношения к самому Адольфу Гитлеру. Об Алоизе, родившемся в 1837 году, было известно, что он стал называться Гитлером только с 1876 года. И с этого момента зловещее имя окончательно утвердилось в мире. Ошибка переписчиков казалась случайной, с точки зрения земной логики, но вполне закономерной с точки зрения логики Зла, если учесть, что "имя и есть миф", а "миф - это и есть действительность".
В то время, когда Альфред Крупп сумел достичь небывалой власти и влияния, в никому неизвестной ещё католической семейке Гидлеров-Гюттлеров (священники и нотариусы как могли склоняли столь необычную фамилию, и неизвестно, кто ещё водил их нетвердой рукой, когда совершались все эти странные описки, пока не было найдено наконец зловещее сочетание букв), так вот, в этой милой семейке уже давно происходили довольно странные вещи и на это следует обратить особое внимание.
Известно, что семья - это одно из средств богопознания. Недаром же и Спаситель, разъясняя отношение Отца Небесного к человеку, обращался к аналогии семейных отношений: "Есть ли между вами такой человек, который, когда сын его попросит у него хлеба, подал бы ему камень? И когда попросит рыбы, подал бы ему змею? Итак, если вы, будучи злы, умеете деяния благие давать детям вашим, тем более Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него" (Мф. 7, 9-11). В романе "Идиот" главный герой рассказывает: "Через час, возвращаясь в гостиницу, наткнулся на бабу с грудным ребенком. Баба ещё молодая, ребенку недель шесть будет. Ребенок ей улыбнулся, по наблюдению её, в первый раз от своего рождения. Смотрю, она так набожно вдруг перекрестилась. "Что ты, говорю, молодка?" "А вот, говорит, точно так, как бывает материна радость, когда она первую от своего младенца улыбку заприметит, такая же точно бывает и у Бога радость всякий раз, когда он с неба завидит, что грешник перед Ним от всего сердца на молитву становится". Это мне баба сказала, почти этими же словами, и такую глубокую, такую тонкую и истинно религиозную мысль, такую мысль, в которой вся сущность христианства разом выразилась, то есть все понятия о Боге как о нашем родном Отце и о радости Бога на человека, как отца на свое родное дитя, главнейшая мысль Христова!"
После обработки всех существующих и почти всех доныне неопубликованных документов и показаний родственников Гитлера у биографов появилась возможность отождествить деда Адольфа Гитлера с отцовской стороны с вероятностью, граничащей с абсолютной уверенностью. По результатам обработки последних сведений, Адольф Гитлер был продуктом тесного инцухта, так как все справки указывают на Иоганна Непомука Гюттлера, брата официального деда Гитлера, как на фактического деда, что означает, что Иоганн Непомук был не только дедом Адольфа Гитлера по отцовской линии, но одновременно и дедом его матери, и его прадедом по материнской линии, а Адольф Гитлер родился от связи Алоиза Гитлера и дочери его сводной сестры.