Нация и сталь

Прямые предки по линии Шикльгрубер, как и рода Гитлеров, были сплошь выходами из крестьянских семей. Только отец Адольфа Гитлера, мечтавший попасть "наверх", нарушил эту традицию.

Алоиз и Адольф Гитлеры, отец и сын, оба, хотя и по-разному, были ярко выраженными властителями, обладали необыкновенной харизмой и с успехом преодолели некоторые издержки своего происхождения. Они были необычайно проницательны, нетерпеливы и любознательны. Отец и сын могли настойчиво преследовать свои жизненные цели, управляли людьми холодно и расчетливо, полагая, что их окружение просто ничтожно по сравнению с ними при этом им удавалось производить благоприятное впечатление на подчиненных, подчиняя их себе на психологическом уровне.

Алоиз, внебрачный сын немолодой крестьянки из маленькой деревни, где лишь немногие жители могли написать свое имя, стал очень уважаемым государственным чиновником, несмотря на то, что не получил серьезного образования. К концу своей карьеры Алоиз мог позволить себе не считаться с общественными нормами и игнорировать мнение окружающих.

Адольф, сын чиновника, родившийся в маленьком пограничном городке, тоже не получивший достаточного образования, на некоторое время стал самым могущественным человеком на земле.

Адольф был не единственным ребенком в семье. До рождения будущего диктатора у этой супружеской пары уже успело скончаться три ребенка. Из шести же детей в живых осталось, в конечном счете, только двое: сам Адольф и его родная сестра Паула, скончавшаяся в 1960 году. Из этих двоих лишь старшему, рожденному, как и его отец, в результате тесного инцухта, удалось воспринять все лидерские качества родителя и достичь необычайных высот. Перед нами пример генетической мутации, и Гитлер, как результат этого многолетнего социального и природного эксперимента, оказался очень кстати, и его деятельность удачно наложилась на весь протестантский менталитет немецкой нации.

Архимандрит Сергий (будущий Патриарх) в своем труде "Православное учение о спасении" так сформулировал один из итогов, к которому пришла сотериология протестантизма (а через неё проецируется на этот итог и католическая): "Уже не ради вечного спасения и вечной жизни, а ради или земного благополучия или награды, не в пример прочим человек делает добро".

По протестантизму, столь определившему ментальность всего немецкого народа, зло сопряжено исключительно с внешними обстоятельствами жизни. Все, в конечном счете, определяет судьба и если ты беден и находишься на низшей ступени социальной пирамиды, то ты отмечен злом.

Конечно, идеал жизни, как удовольствия, идеал, несовместимый с христианством, обретался всегда, скорее, в высших слоях общества, в имущих классах. Но протестантское мышление выхолащивает из своего учения христианскую аскезу: если ты наверху, а не внизу, значит ты благословлен Богом и Судьбой. Но дело все заключается в том, что неимущие классы ничем не хуже имущих - просто у последних больше возможности удовлетворить стремление, до поры подавленное у неимущих внешними обстоятельствами. А в основе и тех и других одно - грех, таящийся в глубине души, который протестантизм понимает лишь как внешнюю неудачу. Протестантизм по природе своей отрицает Христа в стремлении к "сокровищам на земле" и тем самым вдохновляет любой экстремизм, лежит в основе европейского нигилизма, на каковой почве и расцвел пышным цветом германский фашизм в лице гитлеризма. И тот факт, что Адольф Гитлер вышел из безвестной крестьянской массы неудачников благодаря генетической мутации, лишь должно подтверждать ту мысль, что стремление к "сокровищам на земле", его грех любоначалия, столь характерный для всех немцев (кто наверху - тот и прав), был своеобразным образом освещен лютеранской церковью, в лоне которой воспитывалась и вся династия Круппов.

В данном случае факт католического влияния на сознание будущего диктатора мало что меняет. Католический конформизм с установкой на изначальную слабость человеческой натуры, на всевозможные попустительства (вспомним, что разрешения на греховный брак со своей ближайшей родственницей Алоиз получил с благословения самого Папы Римского) во многом перекликался с протестантской ориентацией на "сокровища земные" вместо Царствия Небесного.

Получается, что Адольф Гитлер и Круппы были просто неизбежны. Оба эти явления как нельзя лучше соответствовали так называемому общегерманскому менталитету, складывавшемуся на протяжении многих веков на территориях, на которых некогда проживали племена готов, вестготов, франков и пр.

Глава IX

Пир накануне Чумы (1912 год)

Столетие фирмы "Фридрих Крупп" пришлось на начало лета 1912 года. Грандиозные празднования начались с того, что среди многочисленных рабочих картеля было роздано в качестве вознаграждения 14 миллионов марок, и эта неслыханная доселе щедрость лишь предваряла собой безудержный золотой поток, который должен был поразить воображение современников.

Юбилей фирмы Круппа соперничал со знаменитым алмазным юбилеем английской королевы Виктории, имевшим место в 1897 году, с одной стороны, а с другой - с пышным празднованием по всей необъятной империи 300 летнего юбилея дома Романовых в России. Как и всякие подобные празднования начала XX века, столетие фирмы "Фридрих Крупп" было похоже на оргию безудержного расточительства, на торжество шовинизма, сопровождавшегося беззастенчивым самовосхвалением, окутанным в туманную ностальгию по легендарному прошлому.

По данным "Jahrbuch der Millionare" третье почетное место среди самых богатых семей Германии занимал барон фон Голдшмидт - Ротшильд. В его активе насчитывалось 163 миллиона марок. Князь Хенкель фон Доннерсмарк шел вторым и располагал 254 миллионами марок. Но первая строчка принадлежала Берте Крупп, и её состояние исчислялось 283 миллионами марок.

Берта Крупп была внучкой знаменитого Альфреда Круппа и одной из двух дочерей Фрица Круппа, сына пушечного короля. По законам Германии женщина не могла стать главой фирмы, и умирающий Альфред видел будущее только в мрачном свете: его беспомощный сын, который вместо того, чтобы учиться сталелитейному делу, увлекся зоологией, и хотя и занимался фирмой, но свои обязанности выполнял из-под палки, был словно обречен на неудачу. Фриц стал плодом несчастной любви Альфреда и Берты. Разногласия родителей, чей официальный развод произошел лишь в 1882, словно с самого рождения заложили в мальчика какую-то червоточину.

И до развода Альфред не жил со своей супругой около тридцати лет, однако сам факт развода он воспринял весьма болезненно. Нужно сказать, что в течение долгого срока раздельной жизни Крупп делал слабые попытки найти замену Берте, но все они оказывались тщетными. Так, известно, что в Эссене появилась супружеская пара Клюперель, и пушечный король сразу же проявил знаки внимания по отношению к Элизабет Клюперель, пианистке из Штуттгарта, неожиданно прислав в подарок молодой женщине дорогой рояль марки "Бехштейн". И с этого момента в будничную одинокую жизнь замка Хёгель упомянутая Элизабет Клюперель смогла внести некое очарование поздней осени. Музыка Шуберта уверенно начала разгонять в пустом холодном доме царившие здесь тоску и уныние. Но в более теплые отношения это знакомство так и не смогло перейти. Призрак любимой и недоступной жены все равно продолжал незримо бродить по бесконечным переходам замка, и даже музыка Шуберта и Шопена не могла прогнать его из длинных переходов и галерей.

Окончательный разрыв с Бертой произошел по поводу женитьбы единственного сына Фрица, который оказался полной противоположностью своему отцу (рядом они выглядели как Пат и Паташон). Маленький, толстенький, классический "маменькин сыночек", Фриц все детство провел с мамой на курортах и слыл изнеженным барчуком. Пока сыну не исполнилось двадцать, Альфред и слышать не хотел, что Фриц когда-нибудь встанет во главе фирмы он казался ему совершенной неспособным к серьезным делам. В 25 лет Фриц вознамерился жениться. Альфред был категорически против: ему не нравилась невеста, а пуще всего необходимость что-то менять в привычном укладе. Долгие три года Крупп не давал разрешения на брак. Тогда Берта решила сама поговорить с Альфредом и заступиться за своего любимого сына. Но она выбрала весьма неблагоприятный момент. Альфред как раз накануне рокового разговора проиграл партию в домино одному из директоров своей фабрики. Это обстоятельство омрачило его и без того тяжелый нрав. Ему казалось в тот момент, что он только и делает в жизни, что проигрывает. Своих партнеров Крупп подозревал в мошенничестве, назревал неприятный разговор с подчиненными, а тут под горячую руку Берта решила заговорить о женитьбе Фрица. Именно в тот злополучный день она решила во что бы то ни стало получить окончательный ответ от Альфреда и начала на него давить всеми доступными ей средствами.

Альфред взревел. Его "нет" раскатисто прокатилось по всему замку. Чаша терпения оказалась переполненной. Берта развернулась и вылетела из комнаты. Прошло ещё какое-то время, и услужливый дворецкий, неожиданно появившись в покоях хозяина, начал шептать своему патрону на ухо о том, что Фрау Крупп не на шутку рассердилась и сейчас занимается тем, что упаковывает вещи и что её намерения на этот раз кажутся необычайно серьезными. Альфред поспешил наверх. Там он увидел, как его супруга гоняет из угла в угол горничных, пытаясь упаковать на этот раз все, что ей принадлежало, вплоть до самых маленьких безделушек. Берта не собиралась оставлять в этом странном жилище ничего, что принадлежало лично ей.