Над полем боя

– Моя вина и мне не нравится. Какой у меня звания, такой и посадка!

Тут командиру, как говорится, и крыть было нечем.

Оправдывая резкость во взаимоотношениях с подчиненными, часто сетуют на сложность обстановки. Тут, мол, не до сантиментов, когда летчик сел на вынужденную. Но никаких оправданий грубости быть не может. Строгое, но доброжелательное слово всегда очень ценилось у фронтовиков.

Конечно, на взаимоотношения командиров и подчиненных оказывали, свое влияние фронтовые условия. Командиры звеньев и эскадрилий полностью разделяли с подчиненными боевую судьбу, вместе жили, отдыхали, проводили свободное время. Обстановка в подразделении обычно сохранялась товарищеская. И здесь командиру нужно обладать определенным тактом, уметь найти такую грань в общении с летчиками, чтобы, не подчеркивая своего старшинства, не допускать и панибратства.

10 апреля поздно вечером командир полка собрал на КП своих заместителей. Выслушав каждого из нас, Павел Васильевич Егоров зачитал шифровку командующего армией генерала Вершинина. Полку предстояло завтра к десяти ноль-ноль перебазироваться на аэродром Ласбек.

Войска 2-го Белорусского фронта ушли далеко на запад, так что перебазирование на новый аэродром без дозаправки было невозможно. Промежуточная точка находилась на полпути до нового места посадки.

С утра 11 апреля наш полк начал перелет. Первым вылетел Егоров с капитаном Василием Сергеевым и старшим лейтенантом Анатолием Моисеенко. Во вторых кабинах их самолетов вместе со стрелками улетели инженер полка и кто-то из старших техников эскадрилий. На промежуточном аэродроме надо было организовать прием самолетов, обеспечить их дозаправку.

В полдень из штаба дивизии поступила команда всем начать перелет. Летный состав находился уже на стоянках у самолетов в готовности к вылету. С тридцатиминутным интервалом эскадрильи поднялись в воздух и взяли курс на запад. В пути ни у кого никаких происшествий не случилось. В этом перелете каждый летчик убедился, что значат хорошая подготовка экипажей на земле и продуманная организация дела.

На промежуточном аэродроме Косьцежина тоже все прошло как по-писаному: и заправка боевых машин, и инструктаж экипажей, обед тоже не занял много времени. Вскоре мы уже снова вырулили на полосу для взлета.

К аэродрому Ласбек подошли уже к вечеру, когда солнце клонилось к горизонту. Сильная дымка висела над аэродромом, затрудняя заход на посадку. Но майор Егоров умело руководил подходившими группами. И скоро весь полк был на новом аэродроме. Дальний перелет с дозаправкой был выполнен отлично.

Эту оценку дал нам полковник Смоловик. Обычно скупой на похвалу, наш комдив был в этот раз доволен мобильностью полка, его высокой боевой готовностью. Ни один экипаж не отстал во время дальнего перелета, ни одной ошибки не было допущено на взлете и при посадках. Генеральная репетиция готовности к решающим боям прошла, как говорится, без сучка и задоринки. Для майора Егорова это было заслуженной оценкой его многогранной деятельности по воспитанию воздушных бойцов.

Перед ответственным вылетом майор Егоров иногда спрашивал:

– Военную присягу все принимали?

– Так точно!
– отвечал строй.

Тогда командир гордо поднимал голову, опускал руки по швам и, глядя на вынесенное на старт полковое Знамя, напутственно говорил:

– Будьте, товарищи, всегда верны своей клятве!

Командир умел воодушевить людей. Патетически произнесенные им слона давали нам высокий боевой настрой, напоминали о той большой ответственности, которую несли советские воины, отстаивая родную землю от немецко-фашистских оккупантов.

– В жестоком бою, в минуты грозной опасности никогда не ослабеет рука и не дрогнет сердце у того, кто верен своей клятве и готов защищать родную страну с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагом!

В нашей дивизии было много храбрых летчиков и воздушных стрелков. Любой из них был готов на подвиг, на самопожертвование во имя победы. Но среди них особенно выделялись самые умелые и отважные летчики Михаил Бондаренко, Федор Башкиров, Николай Воздвиженский, Николай Оловянников, Михаил Ступишин, Николай Луньков, Абдуестар Ишанкулов, Анатолий Моисеев, Василий Николаев, Юрий Ивлиев, Вячеслав Туркули, Григорий Светличный, Павел Егоров, Гавриил Русаков, Алексей Панфилов, Константин Брехов, Василий Сергеев, Сергей Василенко и многие другие.

Были они не просто храбрыми и умелыми, а, я бы сказал, хладнокровными и мужественными рыцарями неба. Прекрасная техника пилотирования сочеталась у них с искусством меткой стрельбы и точного штурмового удара. В то же время они обычно невредимыми выходили из самых сложных переделок, потому что воевали не по шаблону. Их неуязвимость и постоянный ратный успех, вероятно, во многом зависели и от высокого морально-боевого, психологического настроя.

Хорошо зная тактику врага, они в совершенстве владели боевыми приемами. Помню, летели мы на штурмовку фашистской переправы. Одну группу возглавлял я, другую вел Алексей Панфилов. Облачность на маршруте была десятибалльной. Но в районе цели в облаках появились небольшие разрывы - окна. Когда мы подошли к одному из просветов, я услышал по радио спокойный голос Панфилова:

– Саня, сейчас справа на нас свалятся "мессеры"!

Сказано это было до того обычным тоном, словно он предупреждал меня при переходе улицы, что справа от нас - лошадь с телегой.

Я осмотрелся. И не зря! В голубом разводье неба мелькнули силуэты "мессершмиттов". Гитлеровцы заходили на нас с задней полусферы. В своей излюбленной манере занимали выгодную позицию, чтобы потом открыть прицельный огонь.

Группа Панфилова летела ближе к фашистам. На нее и направлялась первая атака гитлеровцев. Воздушные стрелки нашей четверки приготовились прикрыть огнем самолеты товарищей. Но Панфилов ловко упредил гитлеровцев. Всей группой он выполнил энергичный разворот в сторону противника, и "мессеры" с разгона наткнулись на плотный залповый огонь восьми пушек штурмовиков. Гитлеровские истребители метнулись словно ошпаренные и скрылись за облаками.

– Что, плоха каша? Не нравится?!
– с издевкой протянул Панфилов вслед немецким воякам и развернул группу на прежний курс.

Никто уже больше не мешал нам штурмовать переправу. С первого захода мы подняли ее на воздух ударами стокилограммовых бомб, а потом пулеметно-пушечным огнем обстреляли скопление войск, не успевших переправиться на другой берег.

А ведь мог наш боевой вылет сложиться и по-другому, если бы Панфилов не предупредил группу о возможном появлении "мессеров" и не отразил их атаку. Когда мы произвели посадку, старший лейтенант Бабкин стал с пристрастием допрашивать своего боевого друга:

– Как ты узнал, что на нас "худые" набросятся?

Без всякой рисовки Панфилов объяснил, что немецкие истребители обычно барражируют над своими переправами, прикрывая их от возможных ударов с воздуха. Раз это так, то всегда надо предполагать, что они будут ожидать нас именно на подходах к переправе. У гитлеровцев хорошо была поставлена служба наведения. Фашисты, конечно, видели нашу группу с земли и навели на нас "мессеров".

Проследишь за ходом мыслей Панфилова, все у него получается элементарно просто - как дважды два. Но за этой видимой простотой скрывалось высокое воинское мастерство. У него хватало внимания на все: и на пилотирование самолета, и на выдерживание места в боевом порядке, и на прием и передачу команд по радио, и на постоянную критическую оценку обстановки для мгновенного принятия решения.

Алексей Панфилов никогда не "психовал" в воздухе. Не волновался сам и не нервировал товарищей, потому что знал: паника - самый страшный враг в бою. В воздушном бою с "мессерами" этот летчик оставался невозмутимо спокойным, соблюдал осмотрительность и в то же время действовал напористо, дерзко.

Совместимы ли два этих фактора: дерзость и осмотрительность? Несомненно. Они как бы дополняют друг друга. Быть осмотрительным - значит всегда первым обнаруживать противника и никогда не терять его из виду. В авиации говорят, что у летчика, умеющего осматриваться, голова поворачивается чуть ли не на триста шестьдесят градусов. Шею докрасна натирает воротник. А что сделаешь? Надо видеть не только свою группу, свою цель, но и вести объемное наблюдение за всей воздушной и наземной обстановкой при любом положении самолета. Если все видишь, тогда и действуешь уверенней. Плохая осмотрительность - это серьезная опасность в воздухе, это большой брак в подготовке воздушного бойца.