Надеюсь, она не узнает

А ведь вся ирония в том, что сердце действительно способно с нами говорить! Это мы не умеем его слушать.

Вот и я не умел.

55

Вера

После своего феерического сна про «тройничок» — и приснится же такое! — я была несколько пришибленной, поэтому, войдя на кухню в сопровождении весёлой и беззаботной Кати, не сразу заметила свёкра. Тем более что сидел он в углу, ещё и газету читал, накрывшись ею едва ли не с головой. И только я начала усаживать Катю на детский стульчик, чтобы в дальнейшем дать ей альбом и карандаши, а затем начать готовить завтрак, как газета опустилась и послышался тихий голос Алексея Дмитриевича:

— Доброе утро, Веруша. — Я подпрыгнула от неожиданности, и свёкор тут же извинился: — Ох, прости, не хотел тебя пугать. У меня просто бессонница в последнее время, сплю плохо. Особенно почему-то по утрам. Нина вот уже на работу ушла, а у меня по понедельникам выходной, и всё равно не спится.

— А врачи что говорят? — поинтересовалась я, подсовывая Кате альбом, пока она не начала калякать на поверхности стола. Я знала, что Алексей Дмитриевич не брезгует поликлиниками и даже частными медицинскими центрами, регулярно проверяется. Причём, как я теперь догадывалась, не совсем по своей воле…

Понаблюдав за свёкрами более плотно в течение пары суток и зная рассказанную Антониной Павловной историю, я неожиданно обнаружила то, что бросалось мне в глаза и раньше, но я абсолютно не понимала, откуда растут ноги.

Алексей Дмитриевич делал всё, как хотела жена. И в поликлинику ходил, если она говорила, что нужно, и не перечил практически, и вообще вёл себя как мужчина, который… да — виноват. В это было сложно поверить, потому что всё-таки больше двадцати пяти лет прошло. И тем не менее — отец моего мужа будто бы до сих пор ощущал собственную вину перед Антониной Павловной и старался всячески её загладить.

— Да какие врачи, — вздохнул свёкор. — Не нужны мне врачи в этом плане. Я просто за вас с Киром переживаю.

Я знала, что свекровь поделилась с ним моей проблемой, но, в каком объёме, не представляла. И в том, что Алексей Дмитриевич не стал просвещать Кирилла и сообщать ему, что я в курсе его интрижки с Миленой, была несомненная заслуга тёти Нины. Уверена, это она запретила свёкру говорить с сыном.

Повезло мне всё-таки с ними…

— А что вы переживаете, Алексей Дмитриевич? Разберёмся уж как-нибудь. — Я постаралась улыбнуться и только отвернулась к холодильнику, чтобы определиться с сегодняшним меню на завтрак, как свёкор, вновь вздохнув, сказал:

— Да не похоже, чтобы вы разбирались… Кир какую-то дичь говорит и творит, ты вообще молчишь и к нам уехала… Поговорила бы с ним лучше, Веруш. Объяснила бы всё откровенно…

— Почему я, а не он? — хмыкнула, доставая из холодильника молоко. Сегодня кашу сварю. Вдруг мне повезёт, и Катя её съест, а не размажет по тарелке и столу? И по себе до кучи, естественно. — Он ведь виноват, не я.

Я ожидала поучительной фразы в стиле: «Виноваты всегда оба супруга», но Алексей Дмитриевич удивил.

— Потому что ты умнее, Веруш. Не надо, не жди ты от него признаний, не сможет он. Трусит. Понимает ведь, что неспроста это всё, что ты либо догадалась, либо точно знаешь, и боится. Пока вы оба молчите, у него ещё есть шанс оставить всю эту гадость и грязь только внутри себя, а если откроете рот — она выплеснется наружу и измажет всё вокруг. И ничего уже не будет прежним. А Кир хочет, чтобы всё было как раньше.

— Это невозможно.

— Я знаю.

Когда я отвернулась от холодильника и кинула быстрый взгляд на Алексея Дмитриевича, выяснилось, что он, мягко улыбаясь, смотрит на рисующую Катю — дочка обнаружила в карандашнице восковые мелки и пришла в полный восторг, аж забулькала от него, — но, судя по горечи в улыбке, мыслями свёкор был не с внучкой…

— Нина ведь рассказывала тебе? Она говорила, что рассказывала.

— Рассказывала, — кивнула я, не очень понимая, зачем Алексей Дмитриевич сейчас заговорил об этом. Не похоже, чтобы он собирался защищать Кирилла… тогда зачем?

— Меня тогда, знаешь, что в чувство привело? — продолжал рассуждать свёкор, несмотря на то, что я отвернулась к плите и начала готовить овсянку. — Нина стала обращать внимание на других мужчин, кокетничать, за ней принялись ухаживать. И… мозги на место встали. Я представил, что она сейчас уйдёт, причём не просто от меня — к другому мужику. И почувствовал, что не хочу этого.

— Ревность взыграла, — хмыкнула я, вспомнив, как Кирилл признался, что приревновал меня к Косте.

— Да, она самая. Я вот к чему, Веруш… Если ты всё-таки примешь решение не рушить семью и дать моему дураку шанс, помни об этом. И вызывай у него ревность постоянно.

— Тётя Нина так делала? — удивилась я. Свекровь вообще не была похожа на роковую женщину, но мало ли…

— Делала, — подтвердил Алексей Дмитриевич. — Иногда невольно, но порой и специально. Всю жизнь мне расслабляться не давала. И я точно знал: если ещё раз загуляю, она тоже не станет никому отказывать. Это хороший стоп-сигнал… по крайней мере, в моём случае, а Кир всё же мой сын. Если не хочешь, чтобы твоя жена поступила с тобой так же, как ты с ней — не б… Ну, ты поняла.

— Алексей Дмитриевич, — я кинула быстрый взгляд через плечо, помешивая кашу, — свёкор сидел, прямой, как шпала, и серьёзно, сосредоточенно смотрел на меня, — вы честно скажите: а вам как такая жизнь, нормально? Всю жизнь ревновать, а Антонине Павловне — держать вас в тонусе. Вам… нравится?

— Нет. Никогда не нравилось. Но по-другому было никак — либо так, либо расставаться. А расставаться мы не захотели. И если ты не захочешь, то…

— Я поняла. Но, знаете… все эти эмоциональные качели не для меня. Может, Кириллу будет и нормально, но мне…

— Я понимаю, и мне очень жаль, — негромко сказал Алексей Дмитриевич с таким искренним сожалением, что я моментально устыдилась своего желания развестись с Киром. Где я ещё таких классных свёкров найду? — Я очень радовался за него, когда он на тебе женился. И пять лет всё хорошо было, и Катя у вас родилась… Жалко её…

Я промолчала. Мне тоже было жалко Катю, но…

Я никогда не верила в сохранение семьи ради ребёнка — потом этому же ребёнку в результате и будет хуже всех, когда он вырастет и поймёт, как сильно мешал родителям жить счастливо. Но я понимала резоны Алексея Дмитриевича, я на его месте тоже попыталась бы хоть как-то смягчить ситуацию, поговорив с кем-то из участников «конфликта».

Но одному его совету я всё же последую — пообщаюсь с Киром и расскажу ему правду. Не сегодня, конечно, надо ещё к этому морально подготовиться. Но вот через пару дней вполне можно…

56

Вера

Днём я попыталась поговорить с Хэнгом, но этот «гад» меня отшил, хоть и мягко — сказал, что на работе. Я, в общем-то, тоже была занята — гуляла с Катей и Алексеем Дмитриевичем, — но отвлечься на диалог возможность имелась. Однако я понимала, что не у всех так, и, фыркнув, пошутила, напечатав: