Надежда Дурова

Нет сомнения в том, что Дурова обладала врожденными способностями к дрессировке животных и к верховой езде. Эти способности проявились довольно рано. Она пишет, что отец купил Алкида, когда ей было 12 лет. Можно более точно вычислить эту дату, сопоставив время ее побега из отцовского дома: сентябрь 1806 года – с ее же указанием на то, что Алкиду в это время было 9 лет [45] . Значит, он родился в 1797 году. Верховых лошадей начинают объезжать, как правило, в возрасте 1,5–2 лет. Следовательно, ранее 1799–1800 года, когда Надежде Андреевне было 16–17 лет, черкесский жеребец появиться у них в доме не мог.

45

Избранные сочинения кавалерист-девицы Н. А. Дуровой. – М.: Московский рабочий, 1983. С. 46.

Первые уроки верховой езды, причем не на женском, а на мужском седле, ей преподал отец. Скорее всего, она стала обучаться этому «шляхетскому искусству» еще до своего замужества и очень скоро достигла высоких результатов. Видя это, Андрей Васильевич подарил старшей дочери Алкида и разрешил ей самостоятельно выезжать на нем из дома, совершать длительные прогулки в поле и в лес.

В одном современном учебнике по конному спорту говорится: «В значительной мере успех обучения в конном спорте зависит от особенностей характера спортсмена. Любовь к лошади – необходимое условие для конника. Она лежит в основе всей целеустремленной работы спортсмена с лошадью наряду со знанием физических и психических возможностей животного. Отношение к лошади должно побуждать в процессе работы с нею делать лошади добро, облегчать ей выполнение нужного маневра, создавать хорошие условия жизни и защищать ее от неприятностей. Старательность – важнейшая черта для конника. Она является залогом хороших результатов обучения и тренировки. При работе с лошадью от конника требуется терпение, самообладание и трудолюбие… Поддержание равновесия, способность воздействовать на лошадь, элегантность облика зависят от особенностей телосложения каждого всадника. Рост взрослого всадника должен составлять около 160–170 см. В противном случае ему трудно подобрать подходящую лошадь. Для посадки важное значение имеют таз и бедра. Короткий и узкий таз облегчает посадку из-за низкого и устойчивого к сдвигам в сторону положения центра тяжести. Хорошо, если бедра спортсмена длинные, с плоской внутренней поверхностью. Это дает оптимальную возможность для соприкосновения с боками лошади. Длинное, повернутое внутрь бедро, плотно прилегающее при прижатии седалища к седлу, обеспечивает правильное и прочное положение колена. Если плечи всадника высоко подняты или слишком развиты, а шея из-за этого выглядит слишком короткой, то общий облик его ухудшается. Свободно поднимающаяся над ненапряженными плечами тонкая шея создает благоприятный внешний вид. Верхняя часть тела всадника должна прямо возвышаться над бедрами, она не должна быть искажена излишней упитанностью. Позвоночник неизменный, с плоским S-образным изгибом…» [46]

46

Конный спорт. Пособие для тренеров, преподавателей, коневодов и спортсменов. Под редакцией Эриха Эзе. – М.: Физкультура и спорт, 1983. С. 37.

Эти рекомендации, адресованные тренерам, принимающим в секции конного спорта новичков, помогают лучше представить внешний вид «кавалерист-девицы». Совсем не была она «кисейной барышней» конца ХVIII столетия, манерной, переменчивой в своих настроениях, изнеженной. Скорее всего, она напоминала наших современниц: спортивных, худощавых, решительных, которых часто можно видеть на всевозможных спортивных соревнованиях по телевизору. Они отлично бегают, прыгают, играют в волейбол и баскетбол. В них есть уверенность в своих силах и умениях, они способны на резкие поступки. Но это совершенно не характерно для барышень минувших эпох. Уж очень сильно они зависели от мужчин: отцов, братье, мужей. Надежда ни от кого не хотела зависеть. Она обучилась хорошему, полезному в то время делу – верховой езде на мужском седле, сумела приручить дикого жеребца. Она была довольно рослой для своего времени девушкой (по полковым документам рост Дуровой – около 165 см), худощавой, с длинными ногами, узким тазом, узкими плечами, небольшой грудью, высокой шеей. Она имела правильную осанку, обладала достаточной физической силой и выносливостью. Все это впоследствии помогло ей справиться с большими нагрузками и хорошо освоить профессию кавалериста.

Если же вспомнить «Инструкцию полковничью конного полку», в которой были сформулированы требования к солдату кавалерии: «Данную ему верховую лошадь любить, беречь, чистить, кормить и прибирать, обходясь с нею ласково, не кричать, не бить, против глаз стоя не махать; внушая притом, что кавалериста, как исправность службы, так и собственное сохранение живота зависит от соблюдения в добром состоянии лошади своей…», то можно сказать, что психически, нравственно Надежда Андреевна уже в юные годы вполне была подготовлена к той роли, которую она избрала для себя в жизни.

Иногда ей в голову приходила мысль, что ее выбор был предопределен свыше. Она описывает гадание, которым развлекалась вместе со своими подругами на Святки. Девушки пытались узнать будущих женихов, выйдя в полночь из дома и наводя зеркало на месяц. Отражение в нем должно было подсказать, какого надо ждать суженого.

Девушки передавали друг другу зеркало, рассказывая о причудливых видениях, и так оно дошло до юной Надежды: «В ту же секунду услыхала я, что снег захрустел от чьей-то тяжелой походки; подруги мои взвизгнули и побежали; я проворно оглянулась: это был мой Алкид! Он услышал мой голос, оторвался от привязи и прибежал ко мне, чтоб положить свою голову на мое плечо. Ах, с каким восторгом я обняла крутую шею его!.. Подруги мои воротились, и громкий хохот их заставил доброго коня моего делать картинные прыжки, все, однако же, вокруг меня; наконец я отвела его к дверям конюшни, и он очень послушно пошел в свое стойло. Я от души верила, что появление Алкида во время таинственного смотрения на месяц было предвещением, что я вступлю в то звание, которое было всегдашним предметом моих мыслей, желаний, намерений и действий…» [47]

47

Избранные сочинения кавалерист-девицы Н. А. Дуровой. – М.: Московский рабочий, 1983. С. 274–275.

Жизнь Алкида и его служба в конном Польском полку не была легкой. По неопытности и горячности Надежда Андреевна вместе со своей лошадью нередко попадала в сложные ситуации. Черкесский жеребец выручал молодую наездницу, проявляя лучшие качества, заложенные в его породе.

Например, после боевых действий на берегу реки Пассарги в последнюю неделю мая 1807 года, когда полк неожиданно получил приказ покинуть место стоянки, а Дурова в это время спала и не смогла проснуться сразу из-за усталости, Алкид не бросил ее. Он постарался ржанием разбудить хозяйку, наклоняя к ней голову и ударяя копытом в землю. Дорогу к новому бивуаку Надежда Андреевна не знала и потому в отчаянии бросила повод. Верный и умный конь сам пошел вслед за полком, быстро догнал его и встал на свое место – в колонну 4-го взвода лейб-эскадрона.

Поразительное умение ориентироваться на местности и чутье проявил Алкид 30 мая 1807 года при отступлении армии из города Гейльсберга. На этот раз «кавалерист-девица» одна очутилась ночью на равнине за городом, где днем шло сражение. Она едва не заехала в лагерь неприятельского войска. Спас ее Алкид, который, не слушая повода, пошел в другую сторону, пересек холмы и поле, усеянное телами павших воинов, и под утро все-таки добрался до русских позиций. Об этом Дурова самокритично написала: «Превосходнейший конь мой! У какой взбалмошной дуры ты в руках!..»

Жизнь жеребца оборвалась осенью 1807 года. При возвращении с водопоя он ускакал от своей хозяйки в поле и при прыжке через плетень с заостренными кольями упал на них животом. У него хватило сил вернуться на конюшню, но спасти лошадь было уже невозможно. Он умер на глазах у Надежды Андреевны, и она долго оплакивала его кончину. Надо заметить, что эти строки, проникнутые глубокой сердечной болью, до сих пор волнуют читателей:

«Алкид! мой неоценимый Алкид! некогда столь сильный, неукротимый, никому не доступный и только младенческой руке моей позволявший управлять собою! Ты, который так послушно носил меня на хребте своем в детские лета мои! Который протекал со мною кровавые поля чести, славы и смерти; делил со мною труды, опасности, голод, холод, радость и довольство! Ты, единственное из всех животных существ, меня любившее! Тебя уже нет! ты не существуешь более!

Четыре недели прошло со времени этого несчастного происшествия! Я не принималась за перо; смертельная тоска тяготит душу мою! Уныло хожу я всюду с поникшею головою. Неохотно исполняю обязанности своего звания; где б я ни была и что б ни делала, грусть везде со мною и слезы беспрестанно навертываются на глазах моих! „На часах“ стоя, сердце мое обливается кровью! Меня сменяют, но я не побегу уже к Алкиду! Увы, я пойду медленно к могиле его!! Раздают вечернюю дачу овса, я слышу веселое ржание коней наших, но молчит голос, радовавший душу мою!.. Ах, Алкид, Алкид! веселие мое погребено с тобой!.. Не знаю, буду ли в силах описать трагическую смерть незабвенного товарища и юных лет моих, и ратной жизни моей! Перо дрожит в руке, и слезы затмевают зрение! Однако ж буду писать; когда-нибудь батюшка прочитает записки мои и пожалеет Алкида моего» [48] .

48

Избранные сочинения кавалерист-девицы Н. А. Дуровой. – М.: Московский рабочий, 1983. С. 82.

Глава третья. Василий Чернов – муж Надежды Дуровой и Иван Чернов – ее сын

«…К чему торопиться, друг мой? Дом наш, как полная чаша: всем обилен, всего довольно: серебра, жемчугу, образов в дорогих окладах, шуб, платьев. Лене не прожить всего этого и во сто лет; к чему ж так спешить выдавать ее?» – «Какой ты чудак! Пока мы живы, так и надобно пристроить ее! Как она будет уже замужем, тогда мы можем ожидать спокойно конца: долг свой исполнили». – «Да неужели нельзя подождать хоть год, по крайности? Ведь ей нет еще полных четырнадцати лет». – «А знаешь ли ты, что нынче девица в осьмнадцать лет считается уже невестою зрелою, а в двадцать ее и обходят, говоря: ну она уже не молода, ей двадцать лет!» – «Но нашей Елене не будет ни двадцать, ни осьмнадцать через год: ей минет только пятнадцать». – «А разве за ничто считаешь упустить жениха? Разве думаешь, что жених для нее сейчас готов, как мы только вздумаем отдать ее?» – «А почему бы и не так?» – «Право? А не хочешь ли пересчитать по пальцам, сколько у нас в городе старых девок? Тоже были когда-то хороши собой». – «Но достаток-то наш, матушка, сочти за что-нибудь; наша Елена богатая невеста, так женихи всегда будут». – «Видно, ты не знаешь нынешних женихов!.. Да и что тебе так не хочется отдать ее за Лидина?» – «А тебе отчего такая охота непременно отдать за него?» – «Имею свои причины, мой друг». – «Нельзя ли и мне знать их?» – «Очень можно и даже должно: Леля любит Лидина». – «Только-то? Это еще не беда! Полюбит да и перестанет». – «Какой вздорный ответ! Я не ожидала услышать его от пятидесятилетнего мужчины-отца!» – «Это почему?» – «Потому, сударь, что я ведь не сказала вам: Лидин Нравится Леле! Леля имеет склонность к Лидину. Я говорю: Елена ЛЮБИТ Лидина! Поймите это: любит, итак, судя по ее характеру, способному к сильной привязанности, от этой любви может зависеть счастье и несчастье всей жизни ее!» – «Ну, ну, Бог с тобой! Ты настращала меня; делай, что хочешь! Не знаток я в ваших раздроблениях любви на такую, сякую, десятую. По-моему – так любовь все одна! – „Ну! Так прикажешь готовить все к помолвке?“ – „Пожалуй! Если уже это у тебя решено“.

Через месяц после этого разговора старого Г*** с его женою прекрасная головка Елены красовалась в блондовом чепчике с розовыми атласными лентами, и ее пленительное личико, сделавшись теперь еще пленительнее, сводило всех с ума; она уже была госпожа Лидина…»

Н. Дурова. «Игра судьбы, или Противозаконная любовь».

Скорее всего, эти описания имеют непосредственное отношение к самой Надежде Андреевне, к истории ее собственного замужества. Повесть, опубликованную в 1839 году, она снабдила подзаголовком: «Истинное происшествие, случившееся на родине автора» – и тексте ее неоднократно указывала, что лично знакома с главной героиней, ее отцом, матерью, мужем. Более того, о работе над этим произведением она написала в своем рассказе «Литературные затеи», тем самым отведя ему особое место среди своих книг. Интересно и то, что именно повесть «Игра судьбы…», а не «Кавалерист-девица…» стала для нее пробой пера, первой попыткой создать литературное произведение, используя свой жизненный опыт.