Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

"Всё для фронта. Всё для Победы" висел на каждом столбе, на каждом перекрёстке. В госпиталя привозили раненных с фронта, за которыми ухаживали узбекские девушки, а местные жители, сдавали кровь для солдат. Может это не было подвигом, таким как на фронте, но из Узбекистана уходили на фронт и стар и млад. Были и такие, которые прибавляли года, чтобы уйти воевать. А Дуся росла в семье, где к ней относились, как к родной, правда есть досыта не получалось, но кому было в то тяжелое время легко? А на фронте, под Сталинградом, погиб папа Дуси, в решающей для Победы битве, он сгорел в танке. Мама девочки прошла войну медсестрой, вынося на себе раненных солдат, многим из которых молодая женщина спасла жизнь.

– Наша Анюта… – называли её бойцы.

О гибели мужа, Анна узнала только после войны, когда вернулась домой в Ленинград. Похоронка ждала женщину в ящике для писем. Дом к счастью не был разрушен, Петровна, соседка Анны, отдала ей ключи от квартиры и рассказала,

что мама её умерла, а дочь Дуся была эвакуирована в Ташкент. Несчастная женщина жила лишь мыслью, чтобы найти свою дочь.

Но это будет потом…а пока ещё шла война и Анна в неведении о муже, матери и дочери, просто воевала, вытаскивая на себе раненных солдат, спасая им жизни. А в далёком Ташкенте, в семью, куда попала маленькая, четырёхлетняя Дуся, жили Кодиржон акя и Саломат хола у которых было двое своих взрослых детей. Сын Собиржон ушел на войну и воевал под Смоленском, откуда почти каждый месяц приходили письма, в треугольном конвертике. Слов было мало, Собиржон докладывал, что жив и здоров и бьёт фашистов, спрашивал о состоянии здоровья отца, матери и сестры, двадцативосьмилетней Мехринисо, к сожалению девушка замуж выйти не могла, её просто никто не брал. В детстве будучи девочкой, она упала с дерева, когда лазила за тутовником и во время короткого полёта, задела глазом сухой сук, который и повредил ей глаз. Глаз даже закровил и когда девочку привезли в больницу, врачи лишь развели руками, глаз просто вытек, и с тех пор она осталась слепой на один глаз. Поэтому она носила перевязку, на глаз было просто страшно смотреть и вначале, когда Мехринисо было шестнадцать лет, свататься за неё ещё приходили, но Саломат хола лишь плакала и тихо отвечала.

– Мехринисо не может выйти замуж, она крива на один глаз.

Сваты покачивали головами и молча уходили, да и что тут скажешь? Кому нужна была невестка с одним глазом? Но к слову сказать, Мехринисо и не рвалась замуж, она была по натуре своей оптимисткой, весёлой, не унывающей девушкой. В школе всегда активная, поэтому и была старостой класса, а потом и комсоргом и пионервожатой в младших классах. Родители её не мешали ей.

– Пусть хоть так жизни радуется – говорил Кодиржон акя жене.

Та опять плакала, вытирая слёзы уголком платка, которым накрепко завязывала голову, сложив углом и завязав на затылке, как это делали все узбекские женщины. Хорошо паранджу хоть сняли, а то ведь до войны, в недалёком прошлом почти все женщины носили паранджу, несмотря на то, что в Ташкенте давно была советская власть. Нет, нет, всё равно встречались женщины, в пожилом возрасте, которые ещё носили её, особенно в старом городе, где и проживала семья Кодиржон акя и Саломат хола. Грохота войны здесь слышно не было, поэтому дети беззаботно игрались, выйдя за дувал старого дома или бегали на речку, которая протекала неподалёку. Речушка была не глубокая, поэтому Саломат хола без страха отпускала детишек, в жаркий день искупаться и позагорать. Голод давал о себе знать, Кодиржон акя к сожалению тоже был неполноценным, он со своими родителями жил в Янгиюле и с юности работал на станции, помощником рабочим на железной дороге. И как-то ночью, он попал под товарный вагон и ему отрезало правую ногу. Родители молились, говоря.

– Слава Аллаху жив остался. Но парень он был видный и шустрый и быстро научился ходить на деревянной ноге, да и женился без проблем, работяга был, шустрее здорового. Поэтому друг его отца, отдал свою дочь Саломат за Кодиржона. Дети ведь с детства росли вместе, как и их чувства друг к другу. Все удивлялись.

– Эээ, Жалолакя. Что ж Вы здоровую дочь за калеку отдаёте? Что ж, Вашу дочь любой джигит возьмёт – говорили отцу Мехринисо.

На что мужчина отвечал.

– Чем же Кодиржон плох? Парень рос у меня на глазах, я его, как сына люблю, а то что ноги нет, это воля Аллаха. Знать судьба такая, зато ходит он лучше Вас, двуногих, да и работы никакой не боится.

Сыграв скромную свадьбу, молодым позволили уехать в Ташкент, где они и обосновались. Кодиржон акя открыл небольшую будку возле дома и сапожничал, выучившись этому немудрёному делу. Саломат всё делала по дому, потом у них родились погодки, сначала сын, чему очень обрадовался Кодиржонакя, через год девочка. Жили, как все, ни бедно, ни богато, часто из Янгиюля приезжали поочередно родители Кодиржона и Саломат, привозили им выращенную своими руками картошку, лук, морковь и много фруктов. Бывало и мясо перепадало, если вдруг резали барана или бычка. Проходили годы, поочереди поумирали родители Кодиржона, потом и Саломат. Были конечно родственники, но у каждого своя семья, свои заботы и ездить друг к другу в гости могли позволить только тогда если кто-то из родных умирал, или если женился или выходил замуж. Что кстати было не редкостью. Детишек у родственников было много, все быстро подрастали. А перед самой войной, Кодиржонакя и Саломат хола, подкопив немного денег и откормив небольшого барана, собирались женить сына Собиржона, да не успели, война началась. Пришлось отложить планы, Собиржона забрали на фронт и остались они втроём с дочерью Мехринисо. А тут стали отовсюду детишек привозить, из Москвы, Ленинграда, Киева и Минска. Поговорив с женой, Кодиржонакя взял на воспитание двоих мальчиков, один был из Белоруссии, другой с Украины. Однажды,

как-то проходя по базару в старом городе, Кодиржон акя увидел маленького пацана, казаха. Мальчуган лазил под прилавками, находил прогнившие наполовину фрукты и ел их. А если очень везло, кто-нибудь давал сухую лепёшку, которую продать не смогли. Кодиржон акя не задумываясь подошёл к нему и спросил.

– Есть хочешь?

Измазанный и измученный ребёнок, лишь кивнул головой. Мужчина взял маленькую ручку мальчика в свою руку и повёл домой.

– Мать, накорми нашего сына, искупай и одежонку справь на него – сказал он жене.

Та молча вынесла тарелку супа, кусок хлеба и усадив мальчика за стол накормила, затем искупала и вынесла старую, но чистую одежду.

– Тебя как зовут сынок? – ласково спросила Саломат опа.

– Бекмет – опустив голову, ответил ребёнок.

– А родители твои где? – спрашивала женщина.

Бекмет лишь ниже опустил голову и промолчал. А было ему девять лет и так он остался жить в этой семье. Потом уже они взяли ещё троих детей, мальчика и двух девочек, Дуся в этом доме оказалась последней и самой младшей. С ней часто возилась Мехринисо, полюбив её, ну как дочь родную. Может материнские чувства в ней проснулись? Не имея возможности иметь своих детей, девушка привязалась к маленькой Дусе и та постоянно ходила за ней следом, держа ее за подол длинного, узбекского покроя платья.

А ранней весной, Мехринисо будила девочек, брала старую наволочку и они все вместе ходили на речку, Анхор, протекавшей недалеко от дома. Там, на берегу Мехринисо и девочки, названные её сестрёнки, собирали мяту, молодую, душистую, с фиолетовым оттенком, собирали подорожник и другие травы. Сложив всю собранную траву в наволочку, они приходили домой, Мехринисо делала постное тесто, потом промывала траву, мелко нарезАла и пекла в тандыре самсу из зелени. Наверное вкуснее ничего и не было. Все садились за дастархан, на большом айване, (террасе) с большими окнами и глиняным полом, застеленным циновкой и вокруг стола с короткими ножками, называемый хантахта, курпачой. Заваривали чай, из сухих листьев смородины, которую собирали летом и сушили и с горячей самсой ели, запивая этим горячим чаем. Как назвать дни, которые проходили во время этой войны? Выживанием? Не думаю, люди жили полной жизнью, пусть не доедали, не носили красивой одежды и драгоценности…но ходили в библиотеки, зачитываясь приключениями пиратов, капитанов и Робинзона Крузо. Бывало, раз в неделю, Кодиржон акя давал детям восемьдесят копеек и они со счастливыми лицами, бежали к старенькому кинотеатру, покупали билеты и смотрели любимые фильмы. "Весёлые ребята" был любимым фильмом и смотрели дети его уже в который раз, каждый раз весело смеясь, будто впервые смотрели. В свободное от работы время, Кодиржон акя стругал для мальчиков деревянных солдатиков, а Саломат хола, сшила из старых лоскутков мячик, а девочкам небольшие куклы. Наверное для детей и игрушек дороже не было. Шли дни, шли разговоры, что войне скоро конец. Кодиржон акя и Саломат хола часто обсуждали вопрос о детях.

– Ведь наверняка у каждого из наших детей, есть родители или хотя бы родные и они после войны начнут искать их. Надо будет запрос с данными детей оставить в облисполкоме. – говорил Кодиржонакя.

– Как же мы с ними расстанемся? Они же нам родными стали за эти три года – отвечала Саломат хола, вытирая слёзы краем платка.

– Так нельзя жена. Ведь и родители или родные тоже очень любят их. Они искать будут, а мы должны помочь – говорил Кодиржонакя, гладя жену по голове.

И однажды, по всем репродукторам, висевших на столбах города, громко объявили о полной капитуляции немецких войск. Надо было видеть радость людей, которые плакали от радости и обнимались, совершенно не зная друг друга. А дети, которым был не понятен всплеск радости взрослых, просто смеялись, подплясывая вокруг взрослых и радовались лишь потому, что радовались их мамы, если были папы и вообще, все взрослые вокруг, совсем не понимая значения слова война. Вскоре стали возвращаться с войны мужчины и даже молодые женщины. Встречи были радостные, со слезами и объятиями. Было трогательно смотреть, когда шёл солдат и показывался в своей махалле, все оборачивались на него и вглядывались в знакомые черты. И когда узнавали, то бежали в дом из которого уходил сын, отец, дочь и сообщали с радостными лицами, что идёт их долгожданный с войны родственник. Потом в этом доме собирались все родственники, соседи и даже незнакомые, чтобы порадоваться вместе с хозяевами их радости. С собой несли всё, кто яблоки, кто немного риса, лепёшки и самсу, в общем всё, что находили в доме и устраивали общий праздник. Но были семьи, в которых слышался плач, от пришедшей похоронки, тогда люди опять собирались и скорбели вместе с теми, в чей дом пришло горе. Понемногу, люди стали оправляться от войны, начали работать в общем режиме заводы и фабрики. Вернулся и сын Кодиржонакя и Саломат хола, Собиржон, совершенно здоровый и невредимый. Только он не стал рассказывать родителям, что был тяжело ранен и спас его русский военврач, женщина, в звании майора и дала свою кровь, чтобы этот узбекский парень, из далёкого Ташкента выжил и продолжил воевать против общего врага, против немцев. Он не стал рассказывать, что спас девочку, заслонив её собой от пули…он просто скажет.

Поделиться с друзьями: