Надежды на будущее

— Анастейша, — успокаивающе начал он. — То, что с вами происходит вполне нормальное явление. Мы, как могли, старались предотвратить эту реакцию организма, но, видимо, ваш организм слишком ослаблен. Многих из наших пациентов это не коснулось, но вам не так повезло. Я не знаю, почему это происходит именно сейчас, именно для этого мне нужно вас осмотреть, — я осторожно киваю. Единственное, что я хочу сейчас знать, вернутся ли волосы вообще. Пока Лирой работает над моим телом, мысли мои совсем о другом. Что скажет Кристиан, увидев меня такой? Я боюсь, что его взгляд будет с отвращением. Мне страшно, что он может не принять этого. Я понимаю, что это всего лишь мой внешний вид, все могло быть гораздо хуже, но от этого не капли не легче. Мне быстрее хочется зайти в палату и увидеть своё отражение. Но одновременно с этим я совсем не хочу этого видеть. Слишком много противоречий.

Лирой выдвинул свой вердикт: скорее всего, нужно добавить к курсу лечения ещё и общеукрепляющее. И ещё пару курсов физиотерапии. Я только кивала в такт его словам, и он, похоже, понял, что я не особо хочу выслушивать все это прямо сейчас. Он отвел меня на процедуры, как маленького ребёнка, держа за руку, затем, точно также проводил прямо до моей палаты. Я хотела было что-либо возразить, но язык будто бы присох к нёбу, и я не могла выдавить из себя ни слова.

Как только я наконец осталась одна, я побежала в ванную комнату, правда, глаза открыла не сразу. Из зеркала на меня смотрело нечто с моим лицом, но что-то настолько мерзкое, что хотелось кричать. Моя собственная голова напоминала мне голову какого-то пришельца: слишком большие глаза, потускневшие, непонятно отчего, губы, чуть вздернутый нос. Все до чертиков знакомо, и в то же время до жути непривычно. Если хотите понять мои ощущения, просто посмотрите на картинки облысевших от рака девушек. Отвращение, ужас, страх — вот и все, что я сама у себя вызывала. Но ни единой эмоции не отображалось на моём лице. Возможно, я просто устала. Слишком много всего за такой короткий промежуток времени.

Сейчас бы я до жути хотела увидеть свою маму. Она бы сказала что-нибудь утешающее, делающее все до банальности простым. У неё всегда самые разумные советы, которые помогают мне разобраться в себе. Я бы хотела увидеть вечно угрюмого Рея, который бы просто пожал плечами, увидев меня. Но слышать их голоса по телефону — это слишком. Слишком странно. Как будто бы все в порядке.

========== Часть 18 ==========

Я до сих пор не могу посмотреть на себя в зеркало, хотя прошла уже неделя. То, что я увидела в первый день, до сих пор преследует меня в кошмарах. Я знаю, что потеря волос — не самое худшее, что со мной могло случится, но от этого не легче. У меня никак не получается связаться с Кристианом, его телефон все ещё отключен. В глубине души я надеюсь на то, что он уехал в Америку, в Сиэтл, и вновь занимается своей работой, так как из-за меня и так потерял много времени. Интересно, за это время он найдёт новую сабу или просто будет ездить в салон? Я совершенно растеряна. О том, что мы поженились, знают не многие, и я искренне верю, что Кейт не раскрывала нашего секрета и не сообщала в прессу. Хотя… какой здесь секрет? То, что об этом ещё не знают все остальные просто воля случая, вот и всё.

А выдержит ли Кристиан без сабмиссив, вопрос времени. Я уже красноречиво доказала, что не гожусь на эту роль, своим побегом в ту ночь. Это было не так давно, хотя мне кажется, что с того времени прошли годы. Все стало таким мелочным с того момента, как врачи поставили смертный приговор. А этот брак… Он фиктивен, как бы там ни было. Пусть Кристиан и сказал, что любит меня, но я в это не верю. Такой человек, как он, просто не может любить такую, как я. Тем более, в моём теперешнем виде.

Лирой теперь беспрестанно следит за моим состоянием. Его не на шутку встревожило то, что у меня выпали волосы уже после операции. В очередной раз я, видя, как он испуганно замеряет мою руку, не выдержала.

— Доктор, да что там такое?! — он поднял взгляд на меня, и в его лице не осталось ни единой эмоции. Дело дрянь. Я чувствую это нутром, коркой сознания. Этот его взгляд… Он пустой, но в то же время и обреченный. Неужели все? Все было напрасно?.. Мурашки пробегают по телу огромным стадом, и я с трудом удерживаю слёзы в глазах, несколько раз моргнув. — Сколько? — только и получается выдавить у меня. Надеюсь, он понимает, о чем я говорю. Он снова опускает глаза. Ну же, не молчи, скажи что-нибудь! Ну же! Чем дольше он молчит, тем хуже я подсознательно рисую картинку.

— Меньше месяца, Анастейша, — наконец тихо говорит он, глубоко вздохнув. Я и представить себе не могу, сколько раз он говорил эти же самые слова кому-нибудь другому. Почему я чувствую себя такой особенной? Почему я так забылась в надежде? Этого нельзя было делать… Я не должна была так обнадеживать себя, я не должна была себе это позволить… Но я поверила… И это — хуже всего. — Мы можем сделать операцию, но… — это его «но» перечеркивает все, что он сказал до этого. — Но это будет вопрос 50/50… Если и делать операцию, то сегодня, медлить нельзя. Но она может иметь летальный исход. Как врач, я говорю вам соглашаться. Но как человек… Я не знаю, что для вас будет лучше, — я пытаюсь вцепиться хоть за что-то в его словах. То есть, у меня есть выбор: либо лечь под нож, и постараться выжить (ну или умереть прямо сегодня), или успеть попрощаться со всеми, и дожить до конца этот месяц, который мне остался. Никогда не думала, что буду стоять перед таким выбором. Сейчас рядом со мной никого нет, и если я решусь на операцию, то не смогу что-нибудь сказать вообще всем. Но я хочу жить! Хочу так, как никогда до этого, так, чтобы вновь почувствовать себя живой. Если есть хоть какой-нибудь шанс на то, что я смогу выжить, я должна хвататься за него руками и ногами… Так почему же мне так сложно выбрать?

— Мне можно подумать? — пытаюсь спокойно произнести я, но голос все равно дрожит. Лирой кивает, добавляя:

— У вас есть полчаса, — затем он молча встаёт, и уходит. Я не хотела думать. Я знаю, что я выберу, и именно поэтому мне нужно время. Дрожащими руками хватаю телефон с прикроватной тумбочки, все так же дрожа набираю номер. Ну же, ответь… Я мысленно молюсь, но телефон переключает меня на автоответчик. Возможно, так даже лучше.

— Привет, мам. Как ты там? Я давно тебе не звонила. Я знаю, что я плохая дочь… Прости, — как бы я не старалась, слеза все равно скатывается по моей щеке. Стараясь не всхлипывать, продолжаю: — Знаешь, я давно хотела сказать тебе, что люблю тебя. Мамочка, мне так тебя не хватает здесь… Я так хотела услышать твой голос… Знай, что бы сейчас не случилось, я… — неожиданный всхлип все же вырывается наружу, — я всегда буду рядом, — говорю я на одном дыхании и оставляю сообщение. Нельзя сейчас плакать. Снова набираю номер, теперь уже другой. Сначала идут длинные гудки, и я в предвкушении кусаю губы. Наконец мне отвечает сонный Рэй. Интересно, какое у них время дня сейчас?

— Привет, пап, — стараюсь как можно жизнерадостнее ответить я.

— Привет, Анни, — с теплом в голосе отвечает он. Я знаю, что он не поклонник длинных бесед, и не решаюсь продолжить разговор сразу.

— Знаешь, а я почти поправилась, — полулгу я. Я была почти поправившейся. Я слышу, как он усмехается.

— Я так рад за тебя, детка, — мягко говорит он, и на душе сразу становится теплее.

— А как ты? Не получал вестей от мамы? — Рэй чуть медлит с ответом, но затем отвечает.

— У меня все нормально, как всегда. Твоя мать… Она сейчас в больнице, с Бобом, тот снова что-то сделал со своей ногой, — раздраженно говорит он, и я узнаю своего Рэя. — Ладно, Анни, я немного занят сейчас, — говорит он, и кладет трубку. В этом весь он. Наверное, сейчас он смотрит футбол, или копается в гараже, ища запчасти для своей машины, как обычно. Ничего не меняется. Все продолжится, даже если меня не будет. От этого одновременно легко и тяжело. Легко, потому что знаю, что потом не случится ничего непредвиденного. Тяжело, потому что эгоист во мне возмущается тому, что меня легко заменить и не заметить. Больше никому не хочется звонить. Слишком больно слышать их всех, зная, что это уже точно может быть последний раз. Оставшееся время, данное мне «На раздумья», провожу в полной тишине, смотря на стрелки часов на стене. Они так медленно ползут, насмехаясь над тем, что мне нужно ждать. Ждать будущего, ждать чего-то.

Когда заходит Лирой, я только медленно киваю. Он все понимает и говорит, чтобы через пять минут я была готова в выходу. В операционную. Зачем снова ждать? Я уже готова… Наверное. Лирой, точный, как часы, приходит через пять минут и отводит меня в может быть, последний пункт назначения. Звучит, как название ужастика. Именно в этот момент во мне неожиданно проявляется способность к черному юмору, хотя его никогда не было раньше.

— Анастейша, на этот раз мы вынуждены сделать только местный наркоз. Полное погружение может навредить вам, — я лишь киваю в такт его словам и закрываю глаза, когда доктор протирает мне руку ватой, затем вводит иглу.

— Ана! — слышу я крик из-за двери, и понимаю, что это Кристиан. Боже, что он здесь делает? Лирой делает какой-то молчаливый знак медсестре, которая находится с нами, и она выходит в коридор. Я слышу, что они с Кристианом о чем-то говорят, но не могу понять, о чем. Затем просто закрываю глаза и готовлюсь ко всему, что может произойти. Я понимаю, что Кристиана сюда не впустят, так как в это помещение нельзя входить посторонним. По медицинской этике Кристиан как раз является этим посторонним. Я знаю, что операция уже началась, но хорошо, что я ничего не вижу и не чувствую, лёжа на операционном столе. Мой желудок не выдержал бы этого. Пытаюсь открыть глаза, но ничего не выходит. Стоп, мне же делали местный наркоз, лишь на руку? Это плохо, что я не могу открыть глаза?