Надежней кляпа только пуля (Сын банкира)

– Ладно уж, появилась зацепка – и за это спасибо. Ну что, порадуем Петра и – в путь?

– Да, известить его надо бы… – согласился Гуров.

Орлов, услышав о нежданном-негаданном появлении живого свидетеля, и впрямь был весьма обрадован.

– Господи, хоть бы не сорвалось, хоть бы не сорвалось… – Петр утер лоб носовым платком. – Давайте, мужики, проверьте эту информацию до мельчайших подробностей. Вдруг что и в самом деле прояснится? А то уже спозаранку названивают… Правда, формально «крендели» перепадают майору Свиридову, но выслушивать перлы начальственного красноречия приходится мне.

Опера, окрыленные открывшейся перспективой выхода на финишную прямую в этом, им уже изрядно надоевшем, деле, взяли служебную «Волгу» и, полные надежд на скорое завершение дела, помчались в подмосковный дачный поселок. Почти всю дорогу в машине царило молчание, нарушаемое скороговоркой диджеев и претендующими на современность и актуальность шлягерками, которые разносились по салону из динамиков магнитолы. Лишь раз Гуров, чуть поморщившись, попросил шофера:

– Толь, смени пластинку. Включи что-нибудь поприличнее – эти радиопошляки уже достали…

Анатолий в ответ лишь понимающе улыбнулся и, порывшись в бардачке, достал кассету одного из выпусков «Старых песен о главном».

– Это лучшее, что я могу предложить, – известил он, включив плеер.

Они прибыли в поселок, когда высоко поднявшееся утреннее солнце начало пригревать уже по-полуденному. «Волга», лихо свернув с дороги, остановилась у магазина «Баунти». Гуров и Крячко вышли из кабины и под взглядами нескольких женщин с набитыми хозяйственными сумками, обсуждавших что-то чрезвычайно важное в тени огромного, разросшегося куста сирени, поднялись на магазинное крыльцо. Им навстречу с радостной улыбкой вышла продавщица Катя. Со стороны могло показаться, что она встречает своих самых близких друзей.

– Лев Иванович, доброе утро! Здравствуйте! – поздоровалась она и с Крячко. – А я уж думаю: наверное, что-то случилось – вас все нет и нет. Идемте, я вас провожу к тете Вале, она уж и сама прибегала сюда – я еще магазин не открыла.

Идти пришлось около четверти часа по лабиринту улочек и переулков, вьющихся между отдельными коттеджами, домами старой постройки и рядами типично летних дачных домиков. Тетя Валя жила в большой избе-пятистенке, покрытой уже побуревшей от ржавчины железной крышей. Зато резные наличники, судя по ярко-синей, свежей краске, были покрашены совсем недавно. Перед домом кучерявился рябиной и сиренью типично деревенский палисадник. За двором с покосившимися от времени двустворчатыми воротами виднелся большой, уже старый яблоневый сад. Где-то на задворках голосисто кудахтали куры и со всхлипами «булькали» индюки, во дворе со старческой ленцой хрипловато побрехивал басом крупный пес.

Тетя Валя оказалась женщиной лет шестидесяти с гаком. Но выглядела бодро и уверенно. Увидев гостей, она вышла ко двору и, осторожно поздоровавшись с прибывшими за руку, пригласила пройти в дом. Катя, чья миссия на этом завершилась, поспешила обратно.

В доме, навечно пропитанном особыми, деревенскими запахами, сама атмосфера казалась перенесенной из какого-то далекого прошлого. Хозяйка пригласила гостей присесть на старинный диван с круглыми валиками, над которым на стене тикали старые ходики.

– Катюшка мне вчера сказала, что вы мальчонку ищете, вроде пропал он, в лесу заблудился. Верно? Вот. Показала мне его карточку, – водрузив на нос очки, тетя Валя, вернее, как она представилась сама – Валентина Антоновна, внимательно рассматривала фотографию Алекса. – Ну, он это, он, Витюшка, Зубалиных внучок. Тут-то ему уже годов двенадцать-тринадцать, а как сюда приезжал два года назад в последний раз, было то ль десять, то ль одиннадцать… Как же это случилось, что потерялся он?

– А вы точно уверены, что этого мальчика зовут Витей? – переглянувшись с Гуровым, недоуменно спросил Станислав. – Вы, вообще, когда его видели последний раз?

– В позапрошлом году, – уверенно сообщила Валентина Антоновна. – Он тут с ребятишками, почитай, целыми днями по всем улицам скакал. Со своего огорода, – женщина рассмеялась, – не раз приходилось крапивой выгонять. А что, мальчонку, который пропал, разве по-другому зовут?

– Да мы толком-то и сами этого пока не знаем. – Гуров решил уйти от необходимости рассказывать о сыне банкира. – Нам сообщили посторонние люди, что пропал такой вот мальчик. Вроде бы или сам куда сбежал, или его кто-то похитил… Вот мы и ищем. То есть вы твердо убеждены, что на фотографии именно мальчик Витя, внук ваших односельчан Зубалиных?

– Да точней не бывает! Он же весь вылитый Дмитрий Зубалин в молодости, в деда пошел мальчонка. Я ж его каждую конопушку помню!

– А где они живут, эти Зубалины? – заинтересовался Гуров.

– Да уж не живут они… – хозяйка дома сокрушенно вздохнула. – Еще в позапрошлом годе оба преставились. Сначала перед Покровом сам-то, Дмитрий, помер, а через месяц и Таисья за ним ушла. А этот Витюшка, дочки ихней сын. Они-то, Зубалины то есть, тут коренные, еще с царских времен их деды-прадеды в нашей деревне проживали. Ихняя дочка, Люба, тоже тут выросла. Хорошая такая, славная… Вот только в жизни ей шибко не везло. И все это – завистница проклятая! Была тут одна… Все говорили – ведьма. Ведьмой она и была. Она и навела на Любочку судьбу невезучую. Да это еще что! Рассказывают…

– Валентина Антоновна, – стараясь сделать это как можно деликатнее, ненавязчиво перебил ее Гуров, – давайте сначала про Любу вы нам расскажете. Ну а потом…

– Ой, вы уж меня извиняйте – заболталась… – женщина поправила очки и откашлялась. – Люба после школы учиться пошла на докторшу. Институт кончила в Москве, там же работала, там же и вышла замуж. Только долго они не жили – развелись. Я ж говорю – ведьма проклятая ей напортачила. Потом снова вышла замуж. Ну, этот мужик оказался правильный. Детей у них, правда, долго не было. И уже на четвертом десятке Люба родила Витюшку. Старики-то ее как радовались – они уже и не чаяли увидеть внуков…

– А как ее фамилия сейчас? – поинтересовался Крячко.

– Вот, а этого-то я и не знаю… – Валентина Антоновна растерянно развела руками. – Я фамилии-то и ее первого мужа не знала. А теперь, как со вторым расписалась, так у нее и вовсе неведомо какая. Да и где живут – сказать не могу. Что-то такое говорили, будто она уже и не в Москве. Так вот мне-то и невдомек – как же это случилось, что Витюшка потерялся? Он один был или с кем?

– Он был на отдыхе в пансионате, тут, неподалеку, – пояснил Гуров, – куда-то ушел и не вернулся. Впрочем, может быть, и в самом деле, это разные мальчики, просто очень похожи. Но мы обязаны проверить все досконально. Сами понимаете – работа такая.

– А Люба кто по специальности – хирург, терапевт, инфекционист, стоматолог? – снова спросил Станислав.

– Ой, и этого не знаю тоже… Когда, случалось, она сюда приезжала, то от всего лечила. И с простудой к ней шли, и с чесоткой, и с больными зубами.

– А кто сейчас живет в доме Зубалиных? – задал очередной вопрос Крячко.

– Да вот и с домом у них одна беда… – Валентина Антоновна в сердцах махнула рукой. – Старики-то во всех этих премудростях бумажных ничего не смыслили. Жили себе в доме и жили… А как померли, оказалось, что на дом нигде никаких бумаг-то нет вовсе. Ни у них самих, ни в сельсовете. Завещание тоже не написали. Дочка с зятем, как их похоронили, хотели его продать. А продавать-то оказалось нечего – дома как будто вовсе нет. Ну, они его и продали цыганам – семья сюда откуда-то приехала, можно сказать, за бесценок, и уж больше здесь не появлялись.