Надежней кляпа только пуля (Сын банкира)

Поблагодарив хозяйку за рассказ и выяснив, где находится дом Зубалиных, опера собрались было уходить. Но та категорично усадила их за стол, и им пришлось принять ее предложение отобедать, от которого, учитывая их более чем ранний завтрак и непосредственную близость обеда, они отказаться не смогли. Достаточно плотно перекусив и воздав должное кулинарным достоинствам щей и жаркого из утятины, приятели вышли на улицу.

– Ну и что ты думаешь обо всем этом? – В голосе Стаса, умиротворенном и сытом, тем не менее звучал некоторый скепсис.

– Думаю, что у этой истории обнаруживается уже не второе, а третье дно. – Гуров неспешно шел, глядя на плывущие в небе белые, пышные перины облаков, на верхушки берез, колышущихся за дворами на пустырях. – Так… Что же нам известно? Что есть мальчик, очень похожий на Алекса Кулькоффа. Что его мать зовут Любовью Дмитриевной, что она примерно шестидесятого года рождения, работает в системе здравоохранения то ли Москвы, то ли области… Даже если это и ложный след, эту семью найти мы просто обязаны. Я вот думаю: а что, если в «Гайавате» и в самом деле был не Алекс Кулькофф, а совсем другой мальчик по имени Витя? Что, если настоящий Алекс никогда и не пересекал границ России и вообще, это совсем другой мальчик? Ведь тогда многое сразу же становится на свои места.

– Да, да, да!.. – Стас резко махнул крепко сжатым кулаком. – Мы же тогда никак не могли понять, почему Майкл Кулькофф так безоглядно допустил, чтобы его сын выбирался из пансионата столь рискованным путем. А тут все проще простого – в пансионат поместили чужого ребенка, который ему был совершенно безразличен. И, кстати, ты помнишь, когда мы были в пансионате, нам рассказывали, что этот якобы Алекс на фоне миллионерских чад смотрелся белой вороной? Вот она и причина – мальчика подменили изначально.

– Но если это действительно так, то тут возникает сразу несколько вопросов. – Лев снял пиджак легкого костюма и расстегнул ворот рубашки, подставив шею и грудь летнему ветерку. – Каким образом они могли задействовать мальчика Витю? Во-первых, на это им обязательно нужно было получить согласие его родителей. Выходит, что те – соучастники этой аферы? Во-вторых, нужно было еще и убедить мальчика выдать себя за другого человека. Но под каким «соусом» им удалось его на это настроить? И ведь, надо сказать, свою роль он сыграл очень даже неплохо. Никто даже не заподозрил, что он – подставное лицо. Но – опять-таки! – если он сознавал, что участвует в обмане, то почему позволил обмануть себя и подвергнуть свою жизнь серьезному риску?

– Блин! – Стас озабоченно нахмурился. – Не успели хоть что-то прояснить, как опять начались сплошные нестыковки! Ну а у тебя-то самого на этот счет появились какие-то версии?

– Пока что нет… Кружится в голове хаос фактов, догадок, предположений, но их никак не удается выстроить хоть в какую-то более-менее логичную схему. И все, что до этого уже как будто удалось систематизировать, опять начало трещать по всем швам.

– Да, нам край надо найти родителей Вити и заодно затребовать фотоснимок настоящего Алекса Кулькоффа, – задумчиво резюмировал Стас. – И еще, я думаю, нужно у ПВС, у пограничников выяснить, пересекал ли Алекс Кулькофф границу России хотя бы в одном направлении.

– Вот этим мы сейчас и займемся, – чуть заметно кивнул Гуров.

Неожиданно зазвонил его сотовый. В трубке послышался незнакомый женский голос:

– Алло! Здравствуйте! Это хозяйка магазина «Шмель», вы вчера просили выяснить насчет мальчика. Вспомнила я его. Он тут у нас бывал года то ли два, то ли три назад. Иногда забегал за покупками… Но больше я его не видела. Людей тут очень многих опросила, некоторые его тоже припомнили. А вот в нынешнем году он тут точно не появлялся.

Поблагодарив женщину за звонок, Гуров выразительно посмотрел на Стаса.

– Вот еще одно подтверждение того, что на снимке действительно никакой не Алекс Кулькофф, а замещавший его совершенно посторонний мальчик Витя. Давай-ка зайдем в дом Зубалиных, попробуем выяснить – вдруг цыгане в курсе дела, где живет семья дочери прежних хозяев?

Пройдя несколько переулков, опера подошли к типично деревенскому дому, крытому шифером. Через распахнутые настежь ворота был виден двор, загроможденный ржавым железом. Рядом с воротами стояли большие складские весы, на которых разбитной, смуглый мальчишка лет тринадцати взвешивал смятые ведра и тазы. Рядом стояли двое его светловолосых сверстников, которые, как видно, и принесли на продажу собранный ими хлам.

– Десять килаграма! – гортанно объявил цыганенок, ткнув пальцем в стрелку весов. – Я беру жистянка по полтора рубль, вам питнадцать.

Получив несколько монет, мальчишки направились в сторону «Баунти».

– Ну, вот и подхалтурили себе на мороженое, – посмотрев им вслед, отметил Гуров. – Эй, парень, а у тебя родители дома? Нам бы с ними поговорить, – обратился он к цыганенку.

– Атэц на работе, мамка дома. А у тебя жэлеза нет? Неси, куплю, цену хороший дам, – подбоченился тот по-взрослому.

– А ты в школу-то ходишь? – рассматривая «коммерсанта», рассмеялся Стас.

– Цыган не нужен школа. У нас – свой школа, – направляясь к дому, пренебрежительно прищурился цыганенок. – Читать, писать, деньги считать умею, и хватит. Жена кормить нада, одевать, обувать…

– Это он про какую жену толкует? Про свою, что ль? – Крячко недоуменно повернулся к Льву.

– Не исключено… – Гуров пожал плечами. – У них детей обручают еще в пеленках, так что… Ага, а вон и нынешняя хозяйка дома.

Он указал на пожилую, крупнотелую цыганку в традиционной цветастой юбке до пят, с большими янтарными бусами на шее, которая показалась на крыльце. Поздоровавшись, Лев поинтересовался, не знает ли та адреса людей, у которых их семья купила этот дом. Ну, или хотя бы не остались ли в доме от прежних стариков какие-нибудь фотографии.

– Нет, нет, мы их адреса не спрашивали, они нам не говорили… – поправляя на плечах яркую шаль, густым, низким голосом заговорила цыганка. – И карточек никаких не оставили. Такое они все забрали. Мебель оставили, вещи оставили, телевизор оставили, а карточки забрали с собой.

– А, кстати, это правда, что цыганки могут по фотографии найти человека? – хитро покосившись на Гурова, неожиданно спросил Стас.

– Десять рубли гони! – объявил, подойдя к ним, цыганенок.

– Не нада, не нада деньги. Они с милиции, скажу без денег. Карточку давай…

Ошарашенный ее проницательностью, Крячко достал фото мальчика. Цыганка сжала снимок меж ладоней и, зажмурясь, что-то тихо начала бормотать по-цыгански.

– Что такое за ерунда? – неожиданно воскликнула она, разжав ладони и рассматривая фотографию. – Он и здесь, он и там, он… Ничего не понимаю. Могу сказать только, что живой он, но рядом с ним очень плохой человек. Очень плохой!