Надежный человек

 — Тебе крайне необходимо это знать? — сухо проговорил тот, отлично понимая намек Кику. И все же посмотрел на часы, посмотрел и, не желая того, вздрогнул. — Около шести, устраивает? Спешишь на аудиенцию к начальнику военной пекарни? К своему любимому плутоньеру?

 — Да, устраивает. Да, спешу. На аудиенцию. — Кику, по всей видимости, великолепно умел поддерживать светский разговор. — Не только на аудиенцию. Собирайся, опаздываем!

 — Это еще куда?

 — Без капризов, товарищ ответственный, у меня в печи сидит хлеб. Как бы не сгорел, тогда не миновать плутоньеру тюрьмы. Но зачем оставаться без начальства, к которому ты же сам меня и сосватал? Я забежал всего на несколько минут. За тобой. Давай, давай, завязывай шнурки на ботинках. Нужно успеть к семи…

Кику торопливо бежал по улице, буквально за руку таща товарища.

 — Тебе нужно бы шагать впереди — идешь на суд, парень! — смеюсь, проговорил он. Затем добавил, не то все еще шутливым, не то многозначительным тоном: — Помнится, ты в тюрьме тоже не так давно устраивал нам судилища.

Волох просунул ладонь под мышку спутнику и подержал ее там, пока не почувствовал, что пальцам стало тепло. Со времени последней встречи с Кику они у него все время стыли… Затем крепко схватил Илие за плечо.

 — Именно этого они и хотят, — проговорил он, вспомнив конец прошлого разговора. — Чтоб каждый из нас — слышишь, Илие! — подозревал друг друга, не верил, сомневался…

 — Кто это «они»? — не понял или не захотел понять Илие.

 — Кто? Те, что сажают нас в тюрьмы, карцеры, застенки… Неужели так скоро забыл? — Он на минуту приостановился. — Не знаешь кто… А слово самое простое: фашисты! Те, кому очень нужно, чтоб мы…

 — Понятно, — поддержал его пекарь. — Но и у них далеко не все так гладко, как хотели бы…

 — Засылают в наши ряды ловких, опытных провокаторов, которых не так-то просто отличить от честных людей. И все же одного фильтра им никогда не пройти. Этот фильтр — дела, факты!

Теперь Кику внимательно слушал его, даже замедлил шаг.

 — Но если провокаторы тоже участвуют в делах? Как различать их в этом случае?

 — Тут и в самом деле непросто, — ответил Сыргие, — И все же их дела — одна видимость, ничего более. По-настоящему боремся только мы.

 — Одна видимость… — повторил Кику, не слишком, впрочем, вникая в смысл слов. — Кажется, пришли вовремя.

Они были уже возле пекарни, и Кику обратился к мужчине, который ходил по двору с метлой, сгребая в кучу мусор и золу:

 — Ну как, Ион, все в порядке? Никаких происшествий?

 — Слава богу! Плутоньер, бедняга, пьян в стельку, — ответил тот. И шепотом добавил: — Вас уже ждут.

 — Отлично. Как только войдем, запирай на замок. Если что не так — подавай сигнал.

 — Иначе быть не может… — И человек снова принялся за свое дело.

 — А тот, из учеников, был? — торопливо спросил пекарь.

 — Был, был. Пять больших караваев для пленных.

 — Отлично. Заключенным отправили?

 — Тоже пять. С фургоном, который возит офицерам. — Он вручил Кику ключи. — Открой и не вынимай из скважины.

Кику торопливо сбежал по ступенькам, которые вели в подвал, открыл огромный замок и кивнул Волоху, предлагая тому пройти первым.

В подвале он прежде всего бросился к окну, принявшись заслонять корытом запорошенную мучной пылью фрамугу: пускай заглядывают, если придет в голову, все равно ни черта не увидят!

Навстречу Волоху рванулась волна теплого воздуха, приятно пахнущего тестом и печеным хлебом, однако эти радостные, чисто домашние запахи только сильнее подчеркнули его тревогу и озабоченность.

V

В подвальном помещении, где размещались печи, их действительно ожидала вся группа.

Первым, кого увидел Волох, был Гаврилэ Грозан, слесарь, работавший в ремонтной мастерской. Волох почти ничего не знал об этом человеке, разве что слышал, будто, вопреки своей необыкновенной силе, он вел себя на удивление расчетливо и осмотрительно, был крайне осторожен. Даже в полумраке подвала его сапоги ослепительно сверкали — лохматый увалень, как это ни странно, тщательно следил за своей внешностью.

Лицо Тудораке Хобоцела освещалось вспышками огонька сигареты, как всегда торчавшей в углу рта. У него был острый, угловатый лоб, кривой нос, перекошенный — будто вот–вот расплачется — рот. Даже волосы на голове, кое-как собранные в некое подобие прически, топорщились на макушке. Но удивительная некрасивость его лица (ему-то было на свою «красоту» наплевать!) сказывалась только во «внеурочное время», то есть тогда, когда он не был на работе. Как кельнер ресторана, к тому же первоклассного, Тудораке отличался безусловным «шиком» и «представительностью». Как это у него получалось, оставалось для всех загадкой… В кругу друзей Тудораке держался просто, весело, был удивительно «свойским» человеком. Профессиональная сноровка, а еще более умение разбираться в людях привели к тому, что он заслужил доверие у самой избранной (и богатой) клиентуры, которая неизменно одаривала его крупными чаевыми и хвалила за обходительность.

 — Подумать только, — как всегда, стал подтрунивать над кельнером Кику, — каким красавчиком ты сегодня выглядишь!

 — Ага, начала одолевать зависть… Помоги тебе бог — надень и на себя маску, какую приходится носить мне!

 — При чем тут маска? Таким тебя мать родила, таким и на тот свет уйдешь.

Говоря о маске, Тудораке имел в виду не столько свою внешность, ставшую притчей во языцех, сколько печальную истину: из-за этой самой физиономии его никогда не привлекали к серьезным, ответственным операциям. Разве можно брать на опасное дело человека, физиономия которого известна всему городу?

 — Почему не проходите, дорогой товарищ, не говорите, чем угощать? — обратился Тудораке к Волоху.

 — Бросай, Хобоцел, салонные штучки! — вмешался Кику, усаживаясь, на виду у всех. Под сиденье он приспособил кучу дырявых мешков и старых спецовок. — Собрались мы совсем по другому делу, так что долой буржуазные замашки!

 — Все ясно, уважаемый, — подхватил Хобоцел, — только какие ж это буржуазные замашки — подавать людям еду? Не обладая твоими организаторскими способностями, ни на что другое не могу претендовать. Только одно: чего изволите? — Он широко раскрыл руки и под смех товарищей стал наступать на Илие.

 — Ладно, ладно, — ухмыльнулся тот: он все-таки опасался, как бы не перейти границу в этом дурашливом разговоре. — Как видите, налицо наш ответственный… Так что приступим. — Он обратился к Волоху: — Короче говоря, группа хотела бы знать, как обстоят дела, котя бы в общих чертах. И какие действия предпринимаешь ты как ответственный…

Наступила долгая, напряженная тишина.

 — Что правда, то правда, — проговорил, ж удивлению прочих, Гаврилэ: он был из молчунов, почти никогда не брал слова. — Насчет обстановки… а также будущих планов… требуется ясность.