Надежный человек

 — В этом можешь не сомневаться. Я полностью доверяю тебе. Только… Не строй из себя твердолобого, ладно? Я вам всем доверяю, потому что люблю! Всех до единого!

Ночь наступила холодная, и влажный ветер неустойчивой молдавской зимы хлестал в спину. Пришлось идти рядом, прижимаясь друг к другу. Лилиана взяла их под руки, стараясь немного согреться, прижималась то к одному, то к другому. Они шли вперед, не нарушая молчания, которое словно бы связывало, объединяло их. И, наверное, долго бы еще шли, согласовывая шаг и защищая друг друга от резких порывов ветра, если бы Волох внезапно не остановился, вынуждая к тому же и попутчиков.

 — Сейчас с нами Кику, — твердо проговорил он, обращаясь к девушке, — поэтому хочу и в его присутствии еще раз предупредить: тебе категорически запрещается поддерживать знакомство с этим типом из «Полиции нравов». Полиция есть полиция…

 — Оставьте его в покое, господи, с кем бы он ни был связан! — беззлобно отпарировала Лилиана. — Зачем придираться к слову? Совсем нищий парень, даже не всегда хватает денег купить сигарет! Стоит намекнуть, и он сам придет к нам. Не хочется только нажимать. Пускай придет сам…

 — Повторяю: категорически запрещается! — отчеканил Волох. — И чтоб не вздумала потом отпираться…

Он чиркнул спичкой, поднес огонек к циферблату часов.

 — Если случится что-то непредвиденное и мы потеряем друг друга, то каждому следует выходить на очередную контрольную встречу. Договорились? И наконец, последнее: сейчас мы идем к немцу! Значит, говоришь, он тут проездом?

VII

Наступило нечетное число.

Илона не вышла на первую встречу, затем и на вторую, контрольную.

Дни между тем шли. Четные за нечетными, один вслед за другим.

Волох явился и сегодня.

Он будет выходить к назначенному месту, пока носят ноги. И пока не встретит ее.

Прошла первая минута.

Узкая, глухая улочка, но, как бы торопливо ни пробегать по ней, все равно могут засечь. Правда, очень удачно расположена: почти никакого движения, хотя и недалеко от центра. Боковая артерия. Пересекает несколько шумных улиц, поэтому удобно маневрировать. Разумеется, достоинства порой оборачиваются недостатками, и все же место выбрано удачно.

Прошло три минуты.

Он отсчитывал время, меряя шагами тротуар.

Илоны не видно. Правда, она может появиться в любое мгновенье, когда уже перестанешь ждать. Или вообще… Притаиться незаметно за углом и следить… Конечно, «следить» — не самое точное слово, и все же держать его под наблюдением какое-то время — это она умеет. Так бывало и раньше: приходила заблаговременно и, медленно пересекая параллельную улицу, «обследовала» место встречи, стараясь убедиться, что он, Волох, не ведет за собой хвоста.

Он переводил взгляд с одного перекрестка на другой. Не видно. Неужели задержали срочные дела? Или же получила новое задание, вообще уехала из Кишинева?

Чего бы он сейчас не дал, чтоб увидеть наконец ее лицо, скрытое полями коричневой шляпки! Илона очень красива, но это строгая, неброская красота, которая поражает еще сильнее. Стоит только закрыть глаза… и вот она уже выходит из-за угла. Он видит лицо, покрытое густым слоем румян, которые дико уродуют ее, хотя и помогают дурачить шпиков…

Чего бы он не дал, чтоб увидеть ее…

Однажды Илона ехала в пролетке. Лошади мчались галопом, но, несмотря на быстрый бег, ему все же удалось увидеть ее лицо, даже улыбку. Она радостно улыбалась, убедившись, что он остался на свободе посла ареста троих товарищей из подпольного руководства.

Пролетка быстро удалялась, и, только когда совсем скрылась из виду, Волох бросился вслед за нею. Он бежал, стараясь не упустить Илону, но лишь в конце улицы заметил, что лошади теперь идут шагом. Илона сошла на тротуар, извозчик щелкнул кнутом, отъезжая, Илона взяла Волоха под руку. Улица вскоре перешла в проселочную дорогу, и они направились по ней.

 — Каким чудом ты оказался в этом глухом районе? — дружелюбно спросила она, не позволяя ему высвободить руку, еще крепче прижимаясь локтем к его плечу. — И как можно было заметить меня в пролетке с поднятым верхом! Неужели знал, в какое время буду проезжать? Или же соскучился по мне?

Она смутилась, почувствовав, что сказала лишнее, густо покраснела и быстро приложила ладони к пылающим щекам. Потом потрогала зачем-то верхнюю пуговицу на жакете — он был наглухо застегнут — и опустила глаза; хотелось показать, что эта случайная обмолвка ничего не значит, в особенности после того, что случилось уже однажды между ними.

Когда он вновь поднял голову, лицо у нее было отчужденным и замкнутым, в глазах сквозило недовольство, если не суровость.

 — Не удалось разузнать о тех трех товарищах? — сухо, отделяя слово от слова, спросила она. И, не дожидаясь ответа, добавила: — Прежде всего хотелось бы убедиться, что не было предательства. Не оказалось бы, что кто-то навел гестаповцев на их след. Лишиться троих — ты понимаешь, какая это потеря? Сколько всего у нас людей?

Получалось, что она не спрашивает — обвиняет его.

Но самым обидным было то, что она даже не думала скрывать отчужденности, подчеркнутого намерения отделиться от него невидимой стеной неодобрения. Он ничего не сказал в ответ, хотя она и сурово, требовательно заглядывала в глаза: «Почему же ты молчишь?»

Он не знал, что нужно было говорить.

 — Откуда у тебя эта ручка? — внезапно спросила она. — По–моему, у тебя никогда такой не было?

 — Ручка? — растерянно переспросил он. — Эту ручку мне… подожди, подожди… Откуда, в самом деле? Кто мне ее дал? — Он беспомощно пожал плечами, понимая, каким странным может показаться замешательство, внезапно охватившее его. Потом машинально вытащил ручку из верхнего кармана. — Это совсем дешевая вещь, всего несколько лей… Кажется, вспомнил: мне ее подарили! Только не знаю кто…

 — Теперь подари мне! — внезапно попросила Илона, с чисто детским нетерпением протягивая руку.

Она взяла ручку, быстро спрятала в сумочку, затем снова прижалась плечом к плечу Волоха и, сжав его локоть, легонько подтолкнула вперед. Они пошли в открытое поле, изрезанное серебристыми ленточками ручьев, бегущих из-под рыхлых островков тающего снега.

 — Сыргие, — проговорила она со сдержанной грустью, — видишь человека? — И указала на смутную фигуру, показавшуюся вдалеке. — У меня назначена встреча… Уже весна, Сыргие, — проговорила, отыскивая глазами полоску земли посуше, куда можно было перепрыгнуть — они переступали с кочки на кочку, протягивая друг другу руку, чтоб не поскользнуться. — Пришла весна, не нужно все время грызть себя. Лучше повнимательней присматривайся к людям… Притупилась бдительность или по какой-то другой причине, — виновника провала нужно установить. Это наша обязанность… Тебя, как известно, не взяли — что ж теперь разбираться в подробностях… После войны все разъяснится, станет на свои места, пока же… Нужно помнить, что означает эта потеря. Руку, Сыргие! — сказала она, прощаясь. — На обратном пути будь особенно осторожен, не упусти ничего подозрительного. Если напали на след и схватят, живой мне уже не вырваться, никогда больше не увидим друг друга.