Надо выкопать шесть ям
Шрифт:
– Папа, а меня Игат удалил!
– Какой Игат? Ну-ка пойдем к воспитательнице.
Воспитательница, уставшая, выпитая детьми за день, глядела тускло и грустно.
– Вот, говорит, его какой-то Игат ударил, – Саня гладил ребенка по голове.
– Да. Извините. Вы понимаете, есть мальчик, Игнат, он не говорит. То есть вообще ни слова. Ну вот… нет, вы поймите, мы говорим, конечно, родителям, но он по-другому контактировать не умеет. То есть он не может сказать, там, не отбирай мою машинку, это моя игрушка – не может. Вот, начинает драться. Ну мы просим так не делать, конечно…
Из-за воспитательницы
– А вот и Игнат. Игнат, ты меня понимаешь?
Мальчик угрюмо кивнул.
– Вот опять жалуются, что ты дерешься…
Началась какая-то суматоха, заревела девочка, забеспокоились и забегали дети, пришли другие родители, Игнат сбежал к маме.
Саша усадил сына на низенькую скамеечку рядом с другим парнем, русым и тоненьким, и принялся стягивать с него штаны для садика.
– А, это вы папа Вани, да? – спросил отец мальчика рядом.
– Я.
– Ну че вы ребенка больного водите? Вы водите, а потом все заражаются!
– Простите, а с чего вы взяли, что у меня ребенок больной?
– А я с утра уже обратил внимание вашей жены – там в табеле температура у вашего Вани тридцать шесть и девять!
– Вы в курсе, что всё, что ниже тридцати семи, говорит о том, что человек здоров?
– Так он вон носом шмыгает у вас, заражает! А мы потом с детьми больными сидим! Вот мне надо это, а, скажи, друг?
Словно в подтверждение, Ваня шмыгнул носом.
Саша начал закипать, но старался говорить сдержанно. Получалось не особо, тем более, приходилось перекрикивать толпу детей:
– Ладно. Как тебя зовут?
– Да причем тут мое имя, друг, я конкретно говорю…
– Как тебя зовут?
– Вадим Сергеич.
– Скажи мне, Вадим Сергеич – я похож на идиота?
– Чего?
– Я, по-твоему, что, идиот? Или жена у меня, по-твоему, дура? Или воспитатели здесь слепошарые и больных детей принимают? Или я потом хочу со своим ребенком больным сидеть, потому что его здесь кто-то заразил по недосмотру? Я бы что, реально повел больного сына в садик?! Ты знаешь, что такое аденоиды?
– Да мне срать, – этот чужой папа тоже вспылил. – У тебя ребенок носом шмыгает, значит, болеет. Меня остальное вообще не волнует, понял?
Саню передернуло.
– Я понял, – процедил он сквозь зубы. – Дело не в том, что ты считаешь меня идиотом. Дело в том, что ты сам идиот.
Озлобленный Вадим с детскими подштаниками в руках с минуту переваривал услышанное, потом резко отбросил тряпки и бросился на Сашу с кулаками.
– Не здесь! – крикнула какая-то из мам.
Воспитательница завизжала, громко и бессодержательно.
Дети притихли. Саша умудрился развернуться, сделал подсечку и опрокинул Вадима на спину, сказав при этом:
– Давай при детях не будем, да!
– Мудило, блядь! – огрызнулся Вадим, поднялся, оглядел собравшихся детей и взрослых, протер свои раскрасневшиеся от гнева и напряжения щеки и молча продолжил одевать ребенка.
Саша отдышался и тоже вернулся к Ване.
– Пап, папа! Дядя делётся! Дядя плахой?
– Да нет, Вань, дядю, наверное, просто всё за… эм… устал дядя.
В этот момент не говорящий Игнат со счастливым лицом подбежал к своей маме и со всей детской непринужденностью
выдал первые слова:– Мудила! Мама, мудила!
А маме-то вроде и хорошо, что ребенок заговорил, но предмет разговора она как-то не одобрила. И пока она стояла в полном замешательстве, Игнат радостно побежал просвящать воспиталку и нянечку.
Дом
– Драка в садике? Серьезно?
– Поля, так он сам накинулся!
– А ты не мог?!..
– Мама, – перебил нарезающий круги вокруг родителей Ванечка. – Не кричи!
– Я не кричу, Ванюш, мы просто с папой разговариваем, хорошо? – она погладила ребенка по голове и продолжила тише: – Ты не мог с ним спокойнее поговорить?
– Да он достал, Поль! Невыносимо душный мужик, еще и на тебя наехал!
– Я понимаю, но воспитателям прибавилось работы – объяснять это всё детям. И тебе придется извиниться перед ним завтра, и чтобы дети слышали.
– Поль, я…
– Саш, ну надо извиниться, в чате просили.
– Да я же…
– Папа, пасли в масинки поигаем!
Снова скрюченная спина и боль, снова гонки с заранее определенным победителем.
– Пойдешь с нами спать?
– Не, Поль, я вчера не закончил про эти холодильни… тьфу, блядь, какие холодильники! Про сервера статью.
– Хорошо. Кстати, чайник сломался, надо купить.
И снова ноут до двух ночи.
Ближе к полуночи пришла смс-ка, из очередных радостных: уважаемый клиент, у вас образовалась просроченная задолженность…
«О, – подумал Саня, – вот и второй подъехал». И жизнерадостно передал банку полторы тысячи от оставшихся двух с половиной. И тут же подумал еще: «А чайник?». Еще он подумал: «Да еб твою мать», после чего продолжил углубляться в тему б-у-шных серверов.
Легко накатал семь тысяч знаков из необходимых десяти и выдохся. В надежде перезагрузить мозг и написать что-то еще (а надежда вообще штука вредная, всем известно, на каком дне она валялась) безвольно залип в ленте новостей – думал, что на пятнадцать минут, но, как всегда, на час.
Среди прочего наткнулся на новости, связанные с аварией.
– Мы этого так не оставим, – говорил плохо одетый дед на видео. – Мы на этого Ибрагимова подадим в суд!
– А по какому праву? – с откровенной издевкой вопрошал журналист.
– Есть статья о доведении до самоубийства. Есть… послушайте, нам адвокаты говорили, что бы там ни было, это ответственность перевозчика! Безопасность на транспорте – слыхали?! Мы добьемся компенсаций, мы добьемся, чтобы этого (запикано) посадили! Я собрал всех родственников погибших, мы…
Дед долго еще мыкал, а журналист – глумился. По мнению этого самого журналиста, перевозчик явно не несет ответственности за безумие конкретного водителя.
Потом выступал Ибрагимов собственной персоной.
– Мы, конечно.., – говорил Ибрагимов. – Мы да, – говорил Ибрагимов. – Но конкретно я… но конечно вот… и, в общем, мы… и нами предпринята… и будет предпринята…
В конце видео журналист долго распинался, какой этот Ибрагимов замечательный, как организовал транспорт в городе (почти весь) и как всего-всего на этом свете добился сам к своим тридцати восьми.