Надувная женщина для Казановы

Каких только небылиц не рассказывали про Вондрачкову местные кумушки. Одни утверждали, что она жена генерала, который ухитрился во время вывода войск из Гжева украсть безумное количество оружия и продать в одну из африканских стран. Отсюда, мол, у Ирины Леонидовны хороший дом и средства на безбедное существование. Другие с пеной у рта отстаивали другую версию. Нет, Ирина вышла замуж за чеха, поэтому имеет фамилию Вондрачкова, и родила от него дебила. Чех богат, он не захотел растить такого сына, как Боря, развелся с Ириной, купил ей дом и дает денег, чтобы она не качала права.

В общем, много всяких глупостей мололи досужие языки, одно было понятно всем: Ирина Леонидовна нормально обеспечена. Она не слишком богата, судя по ее скромной одежде, но денег ей на еду и оплату клиники хватает.

Ирина Леонидовна не общалась ни с кем из окружающих, она вежливо здоровалась со всеми, но и только. К ней никто не ходил в гости, изредка в ворота дома вкатывался черный автомобиль с тонированными окнами. Кто сидел внутри, мужчина или женщина, не было видно. Одни предполагали, что Ирину навещает генерал, другие – что чех привез очередную мзду, но правды не знал никто. Совершенно случайно она открылась Мадлен несколько месяцев назад.

В тот день девушке на редкость не повезло. Обычно она выходит к шесту четыре раза за ночь, постоянно меняя наряды, но вот обувь у нее одна и та же. Мало кто знает, что босоножки стриптизерки, совершенно открытые, на высоком каблуке и толстой платформе, стоят очень и очень дорого. Обувь для девушки, вертящейся вокруг шеста, самое главное дело. С платьем проще: оно должно блестеть, переливаться в свете прожекторов и легко сниматься. А вот туфли! Их невозможно купить в обычном магазине, приходится обращаться в специализированные точки, а иногда даже шить на заказ. Это очень дорогое удовольствие, поэтому у девушек при обилии сценических нарядов редко имеется больше двух пар обуви.

Вот и Мадлен обзавелась только ярко-красными босоножками. Товарки предупреждали ее:

– Не жадничай, прикупи смену, а то, неровен час, сломаешь каблук и останешься с носом.

Но Мадлен лишь отмахивалась.

Очевидно, кто-то из других стриптизерок сильно позавидовал Мадлен, потому что она зацепилась перед выходом на сцену за какую-то железку и изуродовала свои босоножки.

Часы показывали три утра, оставалось отработать всего ничего, но ведь босиком у шеста не спляшешь. Хозяин наорал на Мадлен и выгнал ее вон со словами:

– Чтоб завтра явилась в новых туфлях, а за сегодня денег не получишь. Нет работы, нет и зарплаты.

Мадлен, шмыгая носом, потащилась домой. Обычно ее, еще не скопившую на собственную машину, подбрасывает до дома одна из танцовщиц, но сейчас пришлось топать пешком. Впрочем, идти было недалеко, и девушка шла, мучительно ломая голову, где раздобыть к завтрашнему вечеру босоножки.

Дойдя до здания, где она жила вместе с родичами, Мадлен увидела свет в окне и поняла, что отец не спит, а курит на кухне. Меньше всего ей хотелось в тот момент делиться своей бедой с папенькой. Сочувствия от него не дождешься, а упреков типа: «У тебя обе ноги левые, оттого и лишилась обуви» – наслушаешься сполна.

Поэтому Мадлен решила подождать, пока папенька, накурившись, отправится в койку. Она прислонилась к забору, которым был обнесен дом Вондрачковой, и следила за отцом в окне.

Вдруг с другой стороны улицы метнулась серая тень. Довольно высокая девушка, появившаяся неизвестно откуда, подошла к калитке Ирины Леонидовны и нажала на звонок.

Днем, когда вокруг полно самых разных звуков, Мадлен ни за что бы не услышала последующего разговора, но ночью дети спят, крикливые бабы угомонились, мужики успокоились, не ревут моторы автомобилей, тишина стоит полная.

– Кто там? – спросила Ирина Леонидовна.

– Я, – прозвучало в ответ.

– Не поняла.

– Откройте, пожалуйста.

– Представьтесь.

– Я от Иржи.

– Да? А почему он сам не приехал?

– Грипп подхватил, лежит с температурой.

– Ничего не знаю, – решительно сказала Ирина Леонидовна, – ступайте прочь. Ночь на дворе, добрые люди по гостям не шляются.

Девушка коротко выругалась, снова позвонила и сказала хозяйке:

– Я привезла деньги.

– Не понимаю, о чем идет речь.

– О господи! Да откройте же!

– Сейчас полицию вызову, – пригрозила Ирина Леонидовна.

Девица снова матюкнулась, достала мобильный, потыкала в кнопки и сердито осведомилась:

– Иржи? Спишь себе спокойно, а я тут по Египетской прыгаю. Позвони своей дуре и вели меня впустить.

Окно в квартире Мадлен давно погасло, папенька улегся в кровать, но стриптизерка не собиралась уходить. Она с интересом ждала продолжения беседы. Мадлен просто сгорала от любопытства. Ну кто это навещает Ирину Леонидовну по ночам?

Внезапно калитка распахнулась.

– Сразу бы сказали, что вы Лена, его жена! – сердито воскликнула Ирина Леонидовна.

– Я пыталась, – буркнула та, – да вы и слушать не захотели.

– А сами бы вы как отреагировали, окажись на моем месте?! – не осталась в долгу Вондрачкова. – Явились ни свет ни заря! Почему пешком? Где Иржи?

– Объяснила же, – сердито ответила гостья, – муж болен, а деньги вам нужно отдать сегодня.

– Вчера, – поправила ее Ирина Леонидовна.

– Да, конечно, но моя машина сломалась на шоссе, пришлось ждать эвакуатор, тащиться в мастерскую, затем на перекладных добираться в Гжев. Мне очень хотелось вернуться домой, в Ковальск, а не переть к вам, но ведь я же приехала! И сумму всю привезла.

– Уговор дороже денег, – насупилась Ирина Леонидовна, – давайте.

– Что?

– Непонятно? Деньги.

– Здесь?

– А где?

– Хоть во двор впустите, кругом люди.

– Все спят, – хмыкнула Ирина Леонидовна, – тут ложатся с петухами, гоните баксы, и дело с концом.

– Офигеть можно. – Лена пожала плечами и достала из сумочки конверт. – Держите.

Воцарилось молчание, потом Вондрачкова сказала:

– Все верно, только вот эти сто долларов обменяйте.

– С какой стати?

– Купюра совсем потертая, и потом, я предупреждала Иржи, чтобы он не посылал мне доллары старого образца.

– У меня нет больше денег!

– Ладно, в следующем месяце подвезете.

– Вы меня не впустите?

– С какой стати?

– Ночь на улице.

– И что?

– Ну… мне бы до утра посидеть, хотя бы до семи.

– У меня не гостиница.

– Я на кухне устроюсь, в уголке, – настаивала Лена.

– У меня больной в доме, он пугается посторонних.

– Ваш сын небось спит.