Надвигается шторм

— Как тебе?

— Красиво, — выдыхаю я. Отвлекаюсь от созерцания пейзажа, когда его руки устраиваются на ржавом ограждении по обе стороны от моих; я чувствую тепло его кожи ярким контрастом к прохладе металла, ещё не успевшего нагреться после ночи. — Красиво и жутко.

Делаю полшага назад, ощущаю лопатками жёсткость его груди; мою оголённую шею накрывает мелкой дрожью — я ощущаю тёплое дыхание Лидера совсем близко.

— И ради этого мы приехали? Чтобы я сказала, как мне? — не скрываю сарказма, чуть поворачиваю голову, чувствую, как мне колет висок его небритая щека.

— А почему бы и нет?

Странно, что после всего, что было между нами, он всё ещё старается удивить меня. Вспоминаю Лори, и это её ядовитое «не обольщайся». Интересно, она тоже была здесь?

— Они пробрались в Эрудицию во время бури — разведка нашла следы. Кто-то выдал им снарягу. Среди нас их агент.

Мне становится холодно от его слов, хватаю себя за плечи, растираю кожу под тонким хлопком пиджака. Эрик обнимает меня, повторяя линию моих согнутых рук.

Я могла сталкиваться с предателем каждый день, могла оказывать ему медицинскую помощь, спокойно ходить мимо, не представляя, насколько я беззащитна. Я слышала, о чём втихую переговариваются пациенты, какие дикие теории выдвигают мои собратья по фракции, напуганные до паники вчерашним захватом. Послание изгоев очевидно — пока мы не сдадим Джанин, будут умирать люди. Они хотят довести нас до травли. Напряжение растёт, доверие к власти падает, скоро мы все начнём подозревать друг друга в связи с повстанцами. Я могу только представить, к чему это может привести.

— И что делать? — как будто от меня зависит что-то, кроме моей работы. Я растеряна этой новостью, и я всё ещё не знаю, как мне реагировать на его откровенность со мной в таких серьёзных вопросах.

— Тебе? Быть внимательной и осторожной, — Эрик крепче прижимает к груди мою спину, под задравшейся тканью рукава я вижу чёрные линии татуировки на его широком запястье. Не могу удержаться, обвожу узор кончиком ногтя. — Марса очень удачно сбросили со счетов, но он также хорош во внутренней разведке, как и во внешней. Завтра у неофитов начинается второй этап подготовки, под ним мы прикроем общий тест на сыворотке правды. Он обязателен для всех, но ты ничего не бойся. Ответишь на несколько вопросов и всё.

— Вдруг он не один? — я всё ещё размышляю над его предыдущей фразой.

— У меня есть круг подозреваемых, но я пока не могу понять мотивы.

— Мне страшно, — говорю вслух то, что волновало меня многие и многие часы в переполненном лазарете лихачей, после того, как я впервые увидела его с оружием в руках. — За тебя. Не хочу тебя штопать.

Это признание вырывается неожиданно как для него, так и для меня — я чувствую, как он шумно втягивает носом воздух и забывает выдохнуть. Эгоистичный страх за целостность своей собственной шкуры идёт вразрез с желанием защитить других — гены Отречения не обманешь. Я знаю, мама не задумываясь отдала бы жизнь за меня или отца, и я понимаю, что внезапная смерть моего нынешнего Лидера выбьет и без того шаткую почву у меня из-под ног.

— Знаешь, на войне есть чёткие правила, — его голос звучит тише, крадётся прямо под кожу вместе с порывами прохладного ветра. — Это я пытаюсь вдолбить неофитам. Если у тебя холодная голова, ты следуешь инструкциям и не разводишь сопли, с тобой ничего не произойдет, — он небрежно целует меня в растрёпанную макушку. — Со мной ничего не случится.

Кажется, после вчерашнего нападения в Чикаго не осталось безопасных мест. Моя фракция ещё долго не оправится — потери слишком велики, мой дом теперь окружён руинами, и вернуть всё, как было, практически невозможно. Мне никогда не стереть из памяти сваленные, как попало тела с пробитыми лбами, кровь и надрывный плач, лишь здесь, возле Лидера Бесстрашных, я чувствую, что защищена по всем фронтам.

Я поддаюсь внезапному порыву, разворачиваюсь, смотрю ему в глаза. Я словно в центре заболоченной пустыни там, за Стеной; свинцовая топь проглатывает меня целиком, сдавливает грудь стальным обручем — я не могу дышать. Казалось бы, пропадать и падать дальше некуда, но каждый раз рядом с ним я испытываю все оттенки эмоций, ранее неведомых мне — от робкого восхищения до горячего желания быть с ним здесь и сейчас.

Поднимаюсь на носочки, неловко, по-девчачьи целую его в щеку, обнимаю за шею, тычусь носом в распахнутый ворот лидерской формы. Действительно, я не вышла ростом и едва достаю ему до подбородка; к каблукам я привычна, и ощущаю себя гораздо увереннее, когда во мне плюс десять сантиметров роста, но здесь на них легко переломать себе ноги.

— Говорили мне, не обижай девочек, они вырастут и очень пригодятся, — он ухмыляется своей шутке-самосмейке и теснее обнимает меня.

— Ну и свинья же ты, Эрик! — притворяюсь возмущённой, бью его кулачком в грудь.

— Свинья, значит?! — Эрик подсекает меня, я теряю равновесие над ограждением, чувствую под поясницей жёсткий, скрипучий металл. От дремучего страха за свою жизнь воздух застревает в лёгких, но закричать я не успеваю — он прерывает моё неумолимое падение за Стену, придержав за локти.

Ребячество. Злюсь, закатываю глаза и рывком освобождаю руки.

— А вдруг предатель я? — прохожусь по его чрезмерной самонадеянности, получаю в ответ долгий, колкий взгляд сквозь ртутный прищур, от которого у меня подгибались колени в первые дни работы у лихачей. Ничего не изменилось с тех пор.

— Исключено, — пробирающий до самого нутра взгляд сменяется на хищный оскал. — Тебя я проверил в первую очередь. И я слежу за тобой. Даже если ты меня не видишь — <i>я</i> тебя вижу.

Я, словно жертва, загнанная хищником в угол между неумолимой, мгновенной гибелью и медленной смертью от когтей, разрывающих моё тело на части — иного выбора мне не дано. Лидер снова двигает меня к обрыву. В сторону мне не улизнуть, его сильные руки заключают меня в стальную петлю.

— И я знаю, чего ты хочешь, — я забываю дышать, когда кончик его языка касается пульсирующей точки на шее, проходит по мочке уха с вздетым в неё маленьким гвоздиком, когда он шепчет мне едва слышно фразы с недвусмысленным подтекстом. Я завожусь с пол-оборота, вспыхиваю, как факел.

— Прямо здесь?! — Эрик отпускает меня, я подныриваю под его рукой, освобождаюсь от душных объятий, но от мутного, тянущего возбуждения избавиться уже не могу. Элементарные правила приличия останавливают меня от того, чтобы поддаться своему желанию. — Ошибаешься, я не страдаю эксгибиционизмом.

Смотрю в упор на патрульного, который стоит выше на пролёт и старательно делает вид, что его тут нет. Если бы Эрик решил осчастливить любую, более сговорчивую, чем я, девушку, не сходя с площадки, вряд ли кто-то рискнул бы ему помешать — Лидер же, чтоб его! Снова некстати вспоминаю Лори.

— Ну, и куда ты полезла? — я проявляю чудеса самодеятельности и спускаюсь вниз на пол пролета. — Сама справишься, без страховки?

Ухмыляется, стоит, сложив руки на груди, ждёт, когда я зачем-то решусь посмотреть вниз. Меня одолевает приступ тошноты, и моя независимость тает на глазах. Все-таки я боюсь высоты. Эрик тянет мне руку.

— Давай-ка назад. Первый пойду. Будешь падать — кричи. Поймаю.

Прямо сейчас, когда у меня мелко трясутся колени, я не вижу в этом абсолютно ничего смешного.