Наездник

– Сколько теперь ей сохнуть?
– Заказчик собирался отдать свежую копию, а старую оставить.

– Думаю около недели. Только теперь это Ваша забота, я уже забыл, чем занимался у Вас в кабинете.

– Вот это правильно. Хочу напомнить тебе, что в твоей фляжке, которую ты забыл у Клавы чистый медицинский спирт, смотри не обожгись, а в этом конверте карточки на этот месяц и две тысячи рублей - гонорар за работу. Кстати свои краски и кисти с мольбертом тоже забирай и вот тебе пара пачек Казбека от...
– Михаил Михайлович кивнул в сторону портрета.

– У меня еще одна просьба. Помогите достать спиртовую настойку йода марлю, и декстрин.

– Попробую, подходи вечером.

Днем Павел опять вышел на улицу. Вокруг царила пустота. Над головой клубилось серое, покрытое облаками неприветливое небо. Большинство магазинов оказались закрыты или пустовали. Надпись над одной из дверей - "Котлетная" - смотрелась дикой. Пешеходов тоже не видно, только грязный оборванец шел таща за собой нагруженные рухлядью санки. Город производил удручающее впечатление. На обочинах узких улочек навалены огромные, почти в человеческий рост снежные завалы, а на тротуарах протоптаны узкие тропинки, где едва можно разминуться. В центре убрано получше, но из-под снега не видно камней брусчатки, которыми выложены улицы. Из-за отсутствия движения автомобилей, проезды казались шире, чем были на самом деле. Общественный транспорт практически отсутствовал. По слухам, был единственный маршрут: Предместье Марата - Мост, на котором трудились два голубеньких автобуса.

Слава богу, почта работала. Отделение располагалась на первом этаже обшарпанного, обветшалого многоэтажного здания. Когда Павел вошел, ему показалось, что он попал в кротовую нору. Узкий, серый коридор привел в захламленную комнату с прилавком. Вокруг никого не было только визгливые крики, вопли и ругань слышались из подсобки, отделенной дверью с большим стеклом. Это место абсолютно не было предназначено умственных занятий, или уроков хороших манер.

– Есть кто живой?
– Громко спросил Соколов.

Шум прекратился и послышались приближающиеся шаги, никуда не спешащего человека. Стекло потемнело, когда шаги приблизились к дверному проему, замерли на миг и из-за двери появилась женщина, одетая в синий рабочий халат.

– Чего кричишь или читать не умеешь - мы закрыты.
– у нее был хриплый, прокуренный голос.

– В жизни бы не зашел, но у меня беда. Был у меня почтовый голубь, но погиб при исполнении. На почте прибили, когда штемпель ставили.

– Чего?
– тетка ничего не понимающими глазами уставилась на Павла.
– В нашем отделении убили? Когда?

– Нет, в соседнем, я там оставаться от горя больше не мог и пришел сюда. Помогите, заказные письма отправить, а я Вас папиросами угощу. Пять писем - пять папирос.

– Давай, только на штемпеле будет завтрашнее число.
– Тетка без эмоций приняла подношение и деньги... Выдала квитанции.
– За уведомлениями о доставке зайди недельки через две.

До темноты, Павлу хотелось вернуться обратно. С наступлением сумерек на улицах становилось опасно. Слишком много было разбойных нападений, в основном совершаемых несовершеннолетними, в чем он уже убедился. Тучи беспризорных и еще больше безнадзорных боролись за жизнь своими методами. Они сбивались в шайки и грабили прохожих, а милиции было совсем мало.

В сумерках все кошки серы. Хорошо, что человек как хищное животное реагирует на движение. Стоило выйти из отделения, как краешек глаза, который вовсе не различает цветов уловил, что из-за огромной кучи мусора, выросшей почти у двери, выпрыгнул маленький чумазый мальчишка лет тринадцати. Из широких рукавов явно с чужого плеча грязного порванного полушубка торчали грязные тоненькие ручки, сжимавшие топор. Лед под ногами не позволил бы резко стартовать, а отдавать свою жизнь ох как не хотелось. Не будь у Шатова его реакции, так и остался бы он лежать с раскроенным черепом на грязной заснеженной улице, а так, успел развернуться и остановив на замахе топор левой рукой, правой, сложенной в горсть, автоматически нанести удар в висок, только в последний момент ослабив силу. Почувствовав, как тело мальчишки обмякло, Шатов аккуратно подхватил давнего знакомого и затащил в только что покинутый коридор.

Через пару минут парнишка заворочался и пришел в себя.

– Привет, Робин Гуд.
– Лицо Шатова оставалось спокойным.
– За ножичком своим явился.

– Мальчишка сверкал глазами, но вел себя спокойно.
– Ну?
– Задал он вопрос.

– Мне надо настоящие документы сделать. Поможешь найти реальных людей?

– За деньги помогу.
– Парнишка уже полностью пришел в себя и поглядывал на лежащий неподалеку топор.

– Получишь небольшую предоплату и свои инструменты обратно. Предупреди людей, что липу сразу отличу, пусть будет дорого, но туфты не надо.
– Павел подмигнул пареньку.
– С меня комиссионные.

– Как-нибудь утречком найдешь меня в госпитале, знаешь ведь где я работаю. Посиди пока тут. Я наружную дверь на скрутку закрою от греха, а ты денежку пока рассмотришь.
– Павел накинул на петлю скобу и замотал ее проволокой.

Всю ночь Павел провел с открытыми глазами, таращась в темноту. За окном завывал ветер и качающиеся ветви деревьев порождали таинственные шорохи. Это время гораздо злее и жестче, чем он ожидал.

25 марта. Понедельник.

Семен Борисович весь день отсутствовал. В городе проходила конференция на которой было его выступление, посвященное травмам позвоночного столба.

Возня с бумагами продвигалась споро, сказывался появившийся опыт, и к тому-же радовало отсутствие болей в кистях. Вскоре удалось немного разобраться с системой расположения документов на полках. Уже в принципе можно было найти необходимые документы, пусть пока и не быстро. Главным достижением утра оказалось то, что Михаил Михайлович принес спиртовую настойку йода, марлю и декстрин.

Срочная работа заняла чуть больше часа. Шатов справился благодаря резкому увеличению скорости печати. Зато потом пришлось опять не разгибая спины пахать, расчищая авгиевы конюшни местного значения. Швабра и тряпка с трудом помогали помещению стать немного чище, но запах пыли вытравить было труднее. Похоже, что уборка продлиться никак не меньше недели, а проветривать придется не меньше месяца. Протирая полки, на одном из стеллажей между стенкой и книгами, Павел сделал важную находку. Ключ от сейфа оказывается был не только у Семена Борисовича.

Пока имелось свободное время, Шатов продолжал знакомиться с документами. После скудного больничного обеда прибежала Яна. Она вихрем ворвалась в архив и заставила Павла быстро одеться.

– Собирайся, я договорилась с мамой, что ты пока с нами поживешь. Мы тебе выделяем целую отдельную комнату. Так, что будешь как сыр в масле кататься. К нам до сих пор никого не подселили, так что место у нас есть.

– Неудобно как-то мне пока и заплатить нечем.
– Замялся Павлик.