Нагадали мне суженого

– Так вы ей сказали о споре?! – вновь ахнула я.

– А как же?

– Но это же нечестно!

– Где ты видела честный бизнес, деточка? – снисходительно спросил Кукушкин. – И кто мешал ему сделать то же самое?

– Вы звонили Кате?

– А то!

– И что она?

– Я предложил ей прокатиться в Париж, – самодовольно заявил Кукушкин.

– И что она? – на этот раз вопрос задала Капка. И вся подалась вперед в ожидании ответа.

– Согласилась, разумеется.

– Врете! – не выдержала я. Потому что я бы не согласилась. Но таких, как я, видать, больше нет.

– Я показал Сашке бронь в отеле, – с обидой сказал Кукушкин. – Пять звезд. Театральные критики не больно много денег зашибают. К тому же на халяву. Я сказал, что все оплачу. Баба за парижские шмотки душу дьяволу продаст, не то что тело маленькому лысому толстяку. Такому, как я. Я, между прочим, и не таких красоток имел!

– Но она женщина с положением, – покачала головой я.

– Ты знаешь, сколько ей лет? – усмехнулся Кукушкин. – В ее годы и с ее, как ты говоришь, положением бабы сами кавалеров в Париж катают, но рассчитывать на кавалеров, которые предложат прокатиться в Париж, им уже не приходится. К тому же все бабы одинаковы. Все любят похвастаться перед приятельницами. «Ах, в меня влюбился олигарх! Весь мир обещал положить к моим ногам! Ездила с ним в Париж, вот кулон от «Тиффани».

– И сколько вы с него хотели получить, с Зимы? – не удержалась я. – Сделка-то не выгодная получается.

– Выгодная, – усмехнулся Кукушкин. – Никого я в Париж везти не собирался. Катька стала толстая и страшная, я на «Одноклассниках» фотки видел. Бронь снял, и все. Сашка признал, что проспорил.

– А на что вы спорили? – с интересом спросила Капка.

– Как на что? – удивился Кукушкин. – На деньги.

– А сумма?

– Сто тыщ.

– Долларов? – вяло поинтересовался Аксенкин, который уже стал терять к этой любовной истории интерес.

– Рублей. Откуда у него доллары? Он хотел в Италию махнуть, сто тыщ ему бы хватило.

– Чепуха какая, – не удержалась я.

– Ну уж как есть, – развел руками Кукушкин.

– Он отдал вам деньги?

– Нет. Откуда? Я повесил на него этот долг.

– Кстати, о птичках, – спохватилась я. – Это вы познакомили его со Станиславским?

Капка тут же насторожилась:

– А при чем здесь это?

– Бывшая жена Зимы – театральный критик, – пояснила я. – Наверняка у них с Александром Николаевичем есть общие знакомые. Зима что-нибудь об этом говорил?

– Смеялся, – хмыкнул Кукушкин.

– Смеялся?! – возмутилась Капка. – Над нашим Народным театром?!

– А причина? – жадно спросила я.

– Сказал, что мы – лохи. И все у нас здесь фуфло.

– Но-но! – вскинулся Аксенкин.

– Это не я сказал, а он.

– Они с Александром Николаевичем встречались? – уточнила я.

– Разок было. У меня. Они о чем-то там говорили, потом Станиславский сказал, что у него дела, и исчез. А Сашка стал смеяться.

– Дайте мне телефон Кати, – потребовала я.

– Это еще зачем? – спросила Капка.

– Надо.

– Мы так не договаривались! – Капка вскочила.

– Сидеть! – рявкнул Аксенкин. – Я хочу знать правду! Анька, можно на этой картине заработать?

– Можно, – сказала я чистую правду. У меня опять было видение.

– Телефон, – велел Нил Стратонович. И Кукушкин не посмел его ослушаться.

– У вас есть алиби на вечер воскресенья, когда убили Зиму? – на всякий случай поинтересовалась я.

– Есть, – облегченно вздохнул владелец лесопилки. – Я был дома с женой.

И тут я начала хохотать. Ты стараешься изо всех сил, знакомым глаза мозолишь, гусем давишься с яблоками, мерзнешь до ночи на улице, прекрасно понимая, что мама – это не алиби. А тут – жена!

– А что я смешного сказал? – обиделся Кукушкин. – И где я, по-вашему, должен проводить воскресный вечер? Собрался народ, расписали пулю. Потом мы с Аполлинарией телик посмотрели. Дождались дочку и уснули. Она была на дискотеке.

– Значит, когда убивали Зиму, вы расписывали пулю, – задумчиво сказала я. – Играли в преферанс. Свидетели есть?

– Сколько угодно! А в чем, собственно, дело? – сообразил наконец Кукушкин. Видно, отпустило. – Что это вас так волнует, кто убил Сашку?

– Нас волнует не он, а картина, – пояснил Аксенкин.

– Да это же мазня, – убежденно сказал Кукушкин. – Сашок ничего путного не писал.

– Тогда почему его убили? И почему картина исчезла?

– Э-э-э… не знаю. В самом деле… – Кукушкин почесал лысину. – Загадка природы. Но денег она не стоит, это точно.

– Аня? – строго посмотрел на меня Стратоныч.

– Этот натюрморт – ключ к большим деньгам, – с уверенностью заявила я.

Кукушкин выглядел озадаченным. Капка, кстати, тоже.

– Раз мы все выяснили, может, нальем? – гостеприимно предложил хозяин.

– Аппетит что-то пропал, – вздохнул Кукушкин.

– А ты, Аня, домой не собираешься? – сладко пропела Капка. Я поняла, что ей не терпится остаться с Аксенкиным наедине.

– А зачем домой? – вмешался тот. – Она, насколько я знаю, женщина свободная…

– Уже нет, – хихикнула Капка. – За воротами ее наверняка дожидаются.

Что тут скажешь? Я кивнула.

– Ну, искупайся хотя бы, – хмуро сказал Аксенкин.

И я не посмела отказаться. Мне очень не хотелось иметь его в числе врагов. Но от чая с баранками я категорически отказалась. У Капки явно дело уже на мази, не стоит портить ей малину. Или как это культурно сказать?

В общем, я ушла. Позвонила Арсению, чтобы встречал, и вышла за ворота. Скоро мы уже целовались.

– Так больше продолжаться не может, – сказал он, задыхаясь. – Завтра суббота. Давай поедем на природу?

Я внутренне содрогнулась. Сейчас я вам расскажу, по какой причине ненавижу любовные романы. В них герои все время занимаются сексом, причем в разных местах. И одно из самых излюбленных мест романисток почему-то природа. Именно там влюбленные ловят самый крутой кайф и воссоединяются навеки. Ибо воспоминания эти незабываемы.

А я вам авторитетно заявляю, что водоемы средней полосы России для секса не приспособлены. Мои воспоминания об этом тоже незабываемы. Секс возможен лишь при одном условии, но ни одна из романисток почему-то не пишет, что герой и героиня были пьяны. Причем не выпивши, а нагрузились основательно.