Нахалка на его голову

– Макс? – Очевидно, Надя тоже не дура, чтобы поверить в это.

– Ага, я тоже удивилась. Правда, ночь пришлось провести под капельницей. В больнице, да.

Блин, пусть больше ничего не спрашивает, а то у неё какой-то слишком проницательный взгляд.

– А сейчас тебя кто привёз? Тоже Старский?

– Сейчас? – Я отвела глаза и против воли покраснела. – Сейчас-то нет. Там… ну… в общем, сейчас меня привёз Ветров.

Почему она так подозрительно на меня смотрит? Я вскочила с кровати и принялась отыскивать какую-то одежду поприличнее, чтобы снять, наконец-то это уродское платье и чтобы спрятать бегающие глаза, конечно. Пока рылась в вещах, нарочито беззаботно болтала:

– Там просто вчера никто не захотел на площадку возвращаться, вот нашему безопаснику и пришлось. Сказал, ему по пути.

– А ему было по пути?

– Что? Откуда… откуда мне знать?

– Хм, ладно. И в какой больнице ты была?

– Та я не помню вовсе. Меня же тошнило, рвало во все стороны, всё летело, бррр. В общем, не отразила.

– Наверное, в ближайшей Красиловской, там как раз хорошее токсикологическое отделение.

– Да, точно, наверное. – Я готова была на всё согласиться, лишь бы она отстала.

– Здание из красного кирпича с ярко-зелёным резным забором, если увидишь, не забудешь. Если ты действительно там была, то точно запомнила бы.

– Да, помню! Такой необычный забор, я ещё подумала – откуда такой в больнице, что за нелепость, смешно да?

Натянуто рассмеялась. За спиной было странно тихо. Оглянулась и встретилась с печальным взглядом Нади. Соседка покачала головой:

– Арина, никакой Красиловской больницы не существует. Я её придумала только что. Ты провела ночь с Ветровым, да?

Щёки вспыхнули, голос дрогнул, но я упрямо повторила:

– Нет, я провела ночь в больнице. Просто не помню, в какой.

– Да брось. – Надя покачала головой.
– Я же вижу, что ты обманываешь. Я никому не скажу, не переживай, знаю ведь, чем тебе это грозит по контракту. Но… Арина, ты хоть что-нибудь о нём знаешь?

И было что-то в её взгляде настолько жалостливое, что пунцовая краска моментально начала сходить с лица, оставляя после себя смертельную бледность. То стрёмное чувство, когда кто-то знает что-то плохое, а ты ещё находишься в блаженном неведении, но правда надвигается неотвратимо, и вот-вот обвалится на тебя, словно бетонная плита. Надя правильно поняла моё молчание, но на всякий случай повторила:

– Арина, ты знаешь об этом мужчине хотя бы что-то, кроме его имени и фамилии? – Я промолчала и опустила глаза.
– Так я и думала.

Надя провела рукой по волосам и раздражённо бросила, словно себе самой:

– Надо было тебе сразу сказать, зачем я молчала? Деликатная идиотка! Привыкла не лезть не в своё дело. Но у вас ведь давно началось! Видела, как ты наряжалась тогда для него. И как он смотрел на тебя тем вечером, когда я случайно вышла попить. И вчера. А когда ты исчезла – на нём лица не было. – Надя принялась листать что-то в смартфоне, и вдруг её лицо озарилось.
– Ах вот, чего он разозлился! Увидел у меня в телефоне профиль Юли, ну и жираф же я, только сейчас сообразила!

– О чём ты? – Я нахмурилась, ещё острее чувствуя, как приближается нечто ужасное.
– Какая ещё Юля?

– Его жена. Арина, Ветров женат, у них маленький ребёнок есть, девочка.

– Нет. – Уверенно покачала головой, не замечая, как из рук валятся вещи. – Нет. Не может этого быть, я не верю. Ты всё врёшь.

– Это я вру? Сама посмотри. На, держи.

Я не хотела брать её телефон, не хотела! Потому что уже поняла – не врёт. Я не хотела смотреть, я предпочла бы не знать! Потому что правда была слишком убийственной. Скелеты из шкафа Влада посыпались на меня, нещадно калеча и разламывая на кусочки. Надя прошептала:

– Вниз листай. На последних фото его почти нет.

С экрана на меня смотрела красивая женщина. Высокая, стройная, с длинными тёмными волосами, отливающими дорогим блеском, ярко накрашенными пухлыми губами, точёными скулами. На всех фото – неизменные каблуки и коктейльные платья. Дорогие украшения, идеальный маникюр и надменный взгляд хозяйки жизни. Поставь нас рядом – меня и не заметит никто. Влад в безупречном смокинге смотрелся рядом с ней гармонично. Про таких говорят – идеальная пара, как с картинки. А вот они втроём с каким-то мужчиной, чьё лицо мне смутно знакомо. Надя сказала:

– Это Зимин, наш продюсер. Отец Юли.

Шах и мат, Арина.

Везде, где они были вместе, её взгляд менялся с надменного на подобострастный. Фото с какого-то мероприятия. Влад целует её в висок, она довольно улыбается. Влад приобнимает её за талию, она прижимается к нему всем телом. А это с какой-то фотосессии… семейной. Какая милая девочка с косичками. Сколько ей? Два? Три? Ямочки на пухлых щёчках, розовое платье как у принцессы, забавные крылышки.

Включилось видео, где Влад подбрасывает её наверх и ловит, а малышка заливисто хохочет. Семейная идиллия, и только.

На экран упали прозрачные капли, и я только сейчас поняла, что плачу. Надя мягко, но уверенно забрала из моих одеревеневших пальцев телефон и обняла. Слёзы лились нескончаемым потоком, хотелось закричать в голос и крушить всё вокруг, но я лишь тряслась мелкой дрожью, сдерживаясь впервые в жизни, запирая эмоции глубоко внутри.

– Прости, что не сказала раньше. – Прошептала Надя, гладя по голове. – Я же не знала, что он окажется таким козлом. Думала, отошьёт тебя, и на этом всё кончится.

Не думать. Не думать об этом больше. Иначе сойду с ума. Иначе меня разорвёт от горя. И так внутри там, где сердце – кипящая лава, словно что-то сгорает дотла.

Мы обе вздрогнули, когда по громкой связи объявили подъём. Спустя секунду входная дверь распахнулась, и внутрь без стука влетела Струкова:

– Кострова, как самочувствие? Что с лицом?

– У Арины попугайчик умер, Ирина Викторовна, представляете? – Надя вышла вперёд, а меня задвинула за спину. – Она только что узнала. Такой волнистый, пёрышки синие с изумрудным отливом, грудка жёлтая-жёлтая, как лимон. Старенький был, бедняжка, как член семьи, какое несчастье!

Струкова пару раз моргнула, затем рявкнула:

– Зачем мне эта информация, Вилкина? – После этого режиссёр повернулась ко мне, но рассматривала уже не так пристально, наоборот, больше смотрела на часы. – Как чувствуешь себя, Кострова? На съёмки сможешь поехать?

– На какие съёмки? – Хрипло прошептала я, вытирая красные глаза.

– Здравствуйте, приехали! Какие съёмки! – Передразнила Струкова. – На съёмки нового клипа Макса. Тебе что ли не выдали сценарий? Ах, да, тебе же не выдали, сейчас, - Ирина Викторовна заглянула в кожаную папку, - вот, держи.