Накануне 22 июня. Был ли готов Советский Союз к войне?
Шрифт:
Однако давайте посмотрим, какое отношение полковник Танкопий имел к НКВД и к карательным функциям этого ведомства. Начинал он свою службу в Красной армии, а затем его перевели в пограничные войска. С начала 1942 года работал в Управлении боевой подготовки внутренних войск НКВД и этом же году назначен командиром 17-й стрелковой бригады войск НКВД. То есть фактически Танкопий всю жизнь был военным, а не сотрудником органов государственной безопасности.
Чтобы понять принципиальную разницу, следует привести сравнение с типичным палачом и карателем, которым, например, был генерал Гвишиани Михаил Максимович.
В 1944 году он руководил насильственной депортацией чеченцев и ингушей в Казахстан, для чего загонял их, как скотину, в товарные вагоны и отправлял по назначению, собственно, как это делали эсэсовцы в Германии. Всех тех, кто не мог передвигаться, то есть стариков, больных, детей Гвишиани убивал. В ауле Хайбах он загнал в конюшню имени Лаврентия Берии более 700 таких
Таким образом, наряду с приведением войск в (полную) боевую готовность только при выполнении как минимум всех перечисленных выше условий можно было рассчитывать если не на разгром агрессора, то хотя бы на решительный отпор противнику. Правда, неясно, решился бы Гитлер на войну против СССР, если бы он видел готовность советской военной машины к войне, способность советских командиров и начальников принимать смелые и правильные решения, решимость советских войск оказать упорное сопротивление немецким ударным группировкам, дать сокрушительный отпор агрессору. Пошел бы Гитлер на подобную авантюру, если бы он понимал, что на направлении главного удара войсками ЗапОВО командует грамотный, инициативный, уверенный в себе командующий, способный предвидеть развитие ситуации, предусмотреть своевременные и адекватные меры и взять на себя ответственность за организованное применение вверенных ему войск против агрессора — это большой вопрос.
Судя по всему, трусливая и капитулянтская позиция Сталина, вряд ли достойная руководителя могущественного государства, а также его политика умиротворения фашизма воспринимались военно-политическим руководством нацистской Германии как крайняя форма проявления слабости и недееспособности советского руководства и вселяли в Гитлера уверенность в необходимости и возможности победоносной войны с СССР.
СКАЗКИ ПРО ТО И ПРО ЭТО
В теории фактор неожиданности может сыграть вам на руку. Но на практике в ход вступает сила трения, когда скрип вашей машины предупреждает противника об опасности.
То, что боевая готовность является лишь одним из обязательных составляющих обороноспособности, но далеко не достаточным, наглядно демонстрирует ситуация с ПрибОВО, войска которого буквально накануне войны все же были приведены в (полную) боевую готовность на основании устных приказов командующего округом генерала Ф.И. Кузнецова [89] . Однако это не спасло их от разгрома.
89
Никаких (письменных) распоряжений подобного рода из Генерального штаба в ПрибОВО, как, впрочем, и в другие военные округа, так и не поступило.
Во-первых, почти вся авиация ПрибОВО, так же как и ЗапОВО, была сожжена на аэродромах ударами противника с воздуха в первый же день войны. Во-вторых, легко видеть, что и здесь фронт начал «разваливаться» с началом боевых действий и остановить немцев, совсем ненадолго, удалось только на линии Западной Двины. В-третьих, разгром войск ПрибОВО стал отчасти причиной поражения войск ЗапОВО. После того как 3-я танковая группа под командованием генерал-полковника Германа Гота опрокинула советскую оборону в Литве, 39-й и 57-й механизированные корпуса из ее состава повернули на юго-восток и совместно с соединениями 2-й танковой группы генерал-полковника Хайнца Гудериана замкнули кольцо окружения войск ЗапОВО западнее Минска, как представлено на карте 1.
Удивительно, что об этом очевидном факте маститые историки не пишут, да и «гений» глубокой наступательной операции не акцентировал на нем внимание читателя в своих воспоминаниях и размышлениях. Правильную оценку реального «вклада» приведения войск ПрибОВО в (полную) боевую готовность в их боеспособность и обороноспособность в тех конкретных условиях дали только несколько исследователей, в числе которых и Никита Баринов [5].
Правда, отмечая это существенное обстоятельство, предпринимаются попытки переложить основную вину за поражения в Белоруссии на командующего ПрибОВО, основываясь на том историческом факте, что он в стык с Западным фронтом (то есть ЗапОВО) расположил 184-ю стрелковую дивизию из состава 29-го литовского стрелкового корпуса.
Действительно, эта дивизия по непонятным причинам в день вторжения дислоцировалась в районе между Алитус и Варена как раз на пути 57-го механизированного корпуса из состава немецкой 3-й танковой
группы, то есть на направлении главного удара Сувалки — Алитус — Вильнюс, как представлено на карте 2. [90]С началом боевых действий литовские солдаты этой дивизии подняли мятеж [91] , расстреляли своих командиров, а также советских солдат и дезертировали, обеспечив беспрепятственное продвижение соединениям Гота на обширном участке фронта. Совершенно очевидно, что целиком вину с генерала Ф.И. Кузнецова снимать нельзя, однако что реально он мог сделать в той конкретной ситуации, приняв округ в декабре 1940 года, то есть всего лишь за полгода до начала войны?
90
Как видно из приведенной карты, оборону Вильнюса должен был обеспечивать только один 29-й литовский стрелковый корпус в составе двух стрелковых дивизий — 184-й и 179-й.
91
По некоторым источникам, этот мятеж был заранее спланирован и организован абвером.
Во-первых, несмотря на крайне негативные оценки надежности литовских войск [92] , 29-й литовский стрелковый корпус (в который и вошла 184-я стрелковая дивизия) был создан приказом наркома обороны № 0191 от 17.08.1940 [93] на базе литовской национальной армии [94] еще в то время, когда ПрибОВО командовал А.Д. Локтионов [95] (с июля по декабрь 1940 года). Соответственно, тогда же решался вопрос и о дислокации 29-го стрелкового корпуса и входящих в него дивизий.
92
Генерал Павлов, например, предлагал полностью разоружить национальные армии и ни в коем случае не использовать их в составе советских вооруженных сил.
93
Но ведь и нарком обороны подписал этот приказ хоть и в здравом уме, но не по своей воле, а в соответствии с решением Центрального Комитета ВКП(б) и Совета народных комиссаров «По вопросу о преобразовании армий в Эстонской, Латвийской и Литовской ССР».
94
Этим же приказом были созданы стрелковые корпуса и в остальных двух прибалтийских республиках на базе национальных армий: 22-го эстонского и 24-го латвийского стрелковых корпусов.
95
Был арестован 19 июня 1941 года по ложному обвинению в предательстве. Подвергался чудовищным пыткам и издевательствам со стороны палачей из НКВД. Расстрелян без суда и следствия по личному распоряжению Л. Берии 28 октября в Куйбышеве.
Во-вторых, организация взаимодействия двух оперативно-стратегических объединений — это прерогатива Верховного главнокомандования. В данном конкретном случае именно Жуков как начальник Генерального штаба должен был предвидеть очевидный замысел вермахта по охвату группировки войск ЗапОВО концентрическими ударами с юга и с севера через Прибалтику, а значит, предусмотреть меры по усилению стыка двух округов (то есть фронтов) боеспособными и надежными соединениями. Таким образом, если уж и искать виновного в трагедии 22 июня, то начинать нужно именно с начальника Генерального штаба (если не считать Верховного главнокомандующего, то есть Сталина, и наркома обороны, то есть Тимошенко), а уж потом переходить к командующим двумя военными округами.
В-третьих, дислокация соединений опять же входит в компетенцию Генерального штаба и без его санкции командующий военным округом не имел права ее изменять. В-четвертых, применение литовского корпуса (в том числе и 184-й стрелковой дивизии) для прикрытия столицы Литвы Вильнюса был вопросом сугубо политическим: Сталин во что бы то ни стало хотел продемонстрировать пролетарскую солидарность новых советских республик, и это ему «блестяще» удалось. Великолепный пример политической «зрелости» и «дальнозоркости» советского партийного руководства [96] .
96
Чтобы снять любые сомнения в непредвзятости предлагаемого исследования, необходимо отметить, что 22-й эстонский стрелковый корпус, в отличие от двух других прибалтийских соединений, с первых дней войны сражался доблестно и оказал ожесточенное сопротивление ударным немецким группировкам в районе Порхова, Дна и Старой Руссы. Более того, после войны в Хилове был воздвигнут памятник героическим бойцам этого корпуса.