Накануне 22 июня. Был ли готов Советский Союз к войне?

Принимая такой закон, глава государства также должен был знать и основные показатели качества личного состава вооруженных сил. В частности, для подготовки солдата, который мог бы кое-как воевать, требуется как минимум два года [118] . Квалифицированный и грамотный солдат, а тем более сержант, «рождается» уже после трех, а в ВВС и на флоте (матрос или старшина) даже через пять лет напряженной службы [119] . Что касается командиров уровня роты, которые непосредственно сражаются на поле боя, ведут войска за собой в бой и потери которых в войне самые большие, то минимальный срок их подготовки оценивается в семь лет. Профессиональный же уровень достигается после девяти — десяти лет.

118

Справедливости ради необходимо признать, что этим законом в соответствии с научными взглядами на эту проблему были увеличены сроки службы по призыву до трех лет, а на флоте до пяти лет.

119

Эти же характеристики остаются тем более актуальными и в настоящее время. Поэтому сокращение сроков прохождения службы по призыву до одного года с военной точки зрения полностью сводит на нет смысл срочной службы.

К этому следует добавить, что в Германии всеобщая воинская повинность была введена в марте 1935 года, то есть почти за четыре года до того, как это было сделано в СССР. Анализируя и синтезируя все эти данные, Сталин мог бы сопоставить численность контингента подготовленных солдат, сержантов и офицеров в СССР и Германии.

Однако даже подготовленные солдаты и офицеры — это всего лишь вооруженная толпа, и не более того. Для того чтобы эту толпу превратить в слаженные, боеспособные и отвечающие всем требованиям современной войны соединения, необходимы огромные усилия и ресурсы, а также очень много времени. И все эти, опять же прописные, истины убедительно продемонстрировала советская агрессия против Финляндии. Неужели после столь бездарной кампании Сталин не понял, что он располагает лишь вооруженной толпой, а не организованной армией? Поэтому наносить превентивный удар по Германии можно (или нужно) было лишь при крайней необходимости, как вынужденная мера, и только в условиях неотвратимо надвигающейся смертельной угрозы для страны и государства, чтобы постараться максимально ослабить агрессора.

Таким образом, трудно принять гипотезу некоторых экспертов, что Сталин без крайней нужды, не чувствуя особой угрозы для страны, планировал нападение на Германию при таком уровне боеспособности вооруженных сил. Вряд ли он мог рассчитывать на успех в войне с таким сильным противником как Германия, основываясь исключительно на восторженных рассказах Жукова о глубокой наступательной операции. Почему же «маршал победы» эту наступательную операцию не применил 22 июня 1941 года и не направил советские механизированные соединения, которые и по численности, и по вооружению явно превосходили немецкие войска, сразу на Берлин? Читатель может взглянуть на карту Европы и убедиться, насколько расстояние от Бреста до Берлина короче, чем от Бреста до Москвы. Почему же «маршалу победы» потребовалось почти четыре года, а не четыре недели, чтобы преодолеть это расстояние? При этом он принес в жертву в четыре раза больше советских солдат и офицеров, чем потеряла Германия. Ради звезд, наград и славы он в своей жизни следовал одному-единственному принципу: «Солдат не жалеть, бабы новых нарожают».

Никчемные действия военно-политического руководства СССР и советских военных начальников в войне с Финляндией сыграли решающую роль в формировании у нацистских руководителей представления о боеспособности советских войск, об уровне управления ими, об организации взаимодействия родов войск и соединений. Так, в сентябре 1940 года главное командование сухопутных сил Германии представило доклад о перспективах ведения войны с СССР, который содержал довольно неутешительные выводы о возможности победы в ней. Как и следовало ожидать, коллектив профессионалов под руководством тогда еще мало известного генерал-лейтенанта Фридриха Паулюса (который под Сталинградом командовал 6-й армией и сдался в плен) выделил такие негативные для вермахта условия, как большая протяженность фронта, увеличивающаяся по мере приближения к Волге, огромная территория, которую предстояло оккупировать и контролировать, а также значительные лесные, заболоченные и другие трудно проходимые зоны. То есть и протяженность фронта, и территория только европейской части России в десятки раз превышали эти показатели для Польши и Франции, а тем более для Бельгии, а значит, предполагали и соответствующее увеличение необходимых сил и средств для достижения целей войны. Разработчики доклада не могли не упомянуть и огромные людские и материальные ресурсы СССР, и даже разнообразие и сложность рельефа местности, а также суровые климатические условия, резко отличавшиеся от привычных для немцев европейских.

Из доклада следовал очевидный вывод, что Германия не располагает необходимыми возможностями для завоевания такой огромной территории и покорения страны с практически неисчерпаемыми людскими и материальными ресурсами. Фактически речь шла о рекомендациях отказаться от войны с СССР, по крайней мере на неопределенное время. И все же теми немногими объективными аргументами, которые перевесили все эти негативные объективные оценки и склонили Гитлера к подписанию «Директивы № 21. План Барбаросса» в декабре 1940 года, стали действия советских войск в Польше в 1939 году и «победа» Советского Союза в войне с Финляндией.

Итоги оккупации Польши и войны СССР против Финляндии полностью согласовывались с разведывательными данными о состоянии советских вооруженных сил, об уровне подготовки советских командиров и начальников и о системе военного управления в Советском Союзе. В частности, руководитель отдела «Иностранные армии — Восток [120] » полковник Кинцель дал такую обобщенную оценку Красной армии в конце 1939 года [13]:

«В численном отношении мощный военный инструмент. — Основной акцент падает на “массу войск”. — Организация, оснащение и средства управления недостаточны. — Принципы руководства неудовлетворительны, само руководство слишком молодо и неопытно… — Качество войск в сложной боевой обстановке сомнительно. Русская “масса” не достигает уровня армии, оснащенной современным оружием и руководством более высокого класса».

120

Немецк. Fremde Heere Ost. Термин «Heer» точнее переводить как сухопутные силы, особенно в данном конкретном случае, когда речь идет об общевойсковых (в современной терминологии) командирах и военных начальниках.

23 января 1941 года этот же отдел на основе анализа дополнительной разведывательной информации повторил в целом свой первоначальный вывод, высказав серьезное сомнение относительно способности советских вооруженных сил вести войну на уровне современных требований. Таким образом, «Рубикон был перейден», исходя исключительно из военной оценки низкой боеспособности советских вооруженных сил и неудовлетворительной в целом системы государственного и военного управления в СССР.

ПОЛОЖЕНИЕ ОБЯЗЫВАЕТ [121]

Государственный деятель, который видит, что война неизбежна, и не может решиться нанести удар первым, виновен в преступлении против своей страны.

Карл фон Клаузевиц

Приведенная в прологе фраза Сталина наглядно демонстрирует его полную некомпетентность в вопросах управления вооруженными силами даже на оперативно-стратегическом уровне, не говоря уже об остальном. Не зря маршал Жуков в своих пресловутых «Воспоминаниях и размышлениях» утверждает, что «наше мнение по поводу чрезвычайной осведомленности и полководческих качеств И.В. Сталина было ошибочным» [122] [7]. Судя по стилю изложения «Воспоминаний и размышлений», Жукова до крайности удивляло то, что накануне грандиозной войны Сталин при этом еще и не интересовался делами ни Генерального штаба, ни Наркомата обороны.

121

Noblesse oblige — французский фразеологизм, буквально означающий «благородное (дворянское) происхождение обязывает».

122

Эта работа свободна от каких-либо иллюзий относительно Г.К. Жукова, его «гениальности» и честности, но факты — упрямая вещь и в данном конкретном случае он прав на сто процентов.

Однако «Воспоминания и размышления» Жукова — это лишь мемуары, которые обычно пишутся для оправдания собственных ошибок и собственной бездеятельности. История же убедительно нам демонстрирует, что Сталин всегда был кабинетным работником, никогда не посещал войска (точно так же, как предприятия и колхозы), не имел ни малейшего представления о воинской службе и, таким образом, действительно не разбирался в военных вопросах, как впрочем, и во многих других. Поэтому В.И. Ленин ему ничего серьезного не поручал, а уж создание армии и управление войсками он мог доверить только действительно талантливым руководителям, но никак не Сталину. Видимо, чтобы хоть как-то компенсировать этот «пробел», Сталин после войны присвоил себе звание генералиссимуса, ни одного дня не прослужив в вооруженных силах страны (беспрецедентный случай в мировой истории). В каком же состоянии должен быть бакинский налетчик и криминальный авторитет [123] , чтобы поставить себя в один ряд с генералиссимусом Александром Васильевичем Суворовым [124] , князем Италийским, графом Рымникским и Священной Римской империи, фельдмаршалом австрийским и российским, к тому же причисленным в нашей стране к лику святых?

123

Как известно, Сталин свою «революционную» деятельность начинал в Баку разбоем, грабежами и рэкетом, а в криминальной среде он имел кличку Рябой. На его счету несколько удачных ограблений с похищением значительных сумм денег, которые уходили в партийный «общак».

124

А.В. Суворов все свои награды заслужил в боях, походах и сражениях как солдат, командир, командующий и военный начальник, и за всю свою военную карьеру он не потерпел ни одного поражения. Он без труда в 1794 году подавил польское восстание под руководством Тадеуша Костюшко, а вмешательство Сталина в военное управление в 1920 году в войне с Польшей привело к разгрому советских войск.

Безусловно, такие регалии Александра Васильевича Суворова вовсе не означают, что звание генералиссимуса нельзя присвоить кому-либо из советских выдающихся военных начальников, и больше всего для этого подходил Г.К. Жуков, ведь, по его же собственному утверждению, войну выиграл именно он, а не советский народ. Присваивать же такое звание руководителю государства и Верховному главнокомандующему, который позволил фашистам топтать советскую землю с июня 1941 по август 1944 года, — это как минимум неприлично, а в худшем случае — надругательство над страданиями всего советского народа и попрание памяти десятков миллионов жертв этой ужасной войны: наших дедов, отцов и матерей.

Конечно, читатель может возразить, что многие руководители государства не были и не являются военными специалистами, но это им никак не мешает эффективно управлять и государством, и вооруженными силами. Это истинная правда, и от главы государства не требуется быть военным специалистом, но первое должностное лицо в стране должно хотя бы понимать роль и значение Генерального штаба и военного округа. Если же учесть, что за один последний предвоенный год в СССР сменилось три начальника Генерального штаба [125] , то станет ясно, какое смутное представление имел Сталин о деятельности этого ключевого органа в системе военного управления и о его роли в планировании и подготовке операций стратегического и оперативно-стратегического масштаба. Исходя из такого небрежного отношения к этой должности, можно с большой долей вероятности предположить, что Сталин рассматривал ее не выше уровня бригадира колхоза.

125

В августе 1940 года Б.М. Шапошникова на этой должности сменил К. А. Мерецков, но уже в январе 1941 он был назначен заместителем народного комиссара обороны по боевой подготовке. Начальником Генерального штаба стал Г.К. Жуков.