Наказание для Джорджи
Шрифт:
Альварес нахмурился и посмотрел на Несельрода, который придвинул свой стул к ним поближе.
– Давление?..
– предположил Несельрод.
Доктора одинаковым жестом потерли подбородки и взглянули друг на друга с искоркой профессионального любопытства в глазах.
– Ну, ну!
– загорелся Доминик.
– Так что там с давлением?
Карвер как раз спрашивал Ритнера:
– Сколько времени вам понадобится, чтобы построить этот механизм?
– Часов десять - одиннадцать.
– Слишком долго. Предложение отклоняется. Следующий!
–
– Лопнет!
– в ужасе воскликнул Альварес.
Карвер разъяренно повернулся к ним.
– Джентльмены! Если бы вы хоть немного помогли мне, вместо того, чтобы мешать... Уомрас, прошу вас.
– Я размышлял, сэр... если бы мы позволили ему превратиться в рыбу ну, как тогда, в бассейне, - и тут же быстро вытащили из воды... Может быть...
– Не может, - трезво сказал Келли.
– Он тогда превратился обратно за пару секунд.
На горгонов никто не обращал внимания. Один из больших горгонов, который все это время неотрывно глядел на букет в центре стола, внезапно вытянул конечность, схватил цветы и сунул в ротовое отверстие. Джорджи что-то резко просвистел на горгонском языке и отобрал у него цветы. Большой горгон выглядел сконфуженным, но довольной розовой окраски не утратил.
Зато Джорджи неожиданно и явственно посинел.
"Рука", в которой он сжимал букет, неуверенно дрогнула. Медленно, словно это стоило ему больших усилий, Джорджи вернул помятые цветы в вазу.
Два других горгона обвили его конечностями. Спустя минуту Джорджи пришел в себя, но синий оттенок в его коже остался.
– Что такое?
– встрепенулся Карвер.
– Мы все-таки что-то сделали? Он щелкнул крышкой коммуникатора.
– Осталось еще десять минут до окончания срока, значит...
– Ты посинел потому, что мы тебя наказали, Джорджи?
– спросил Уомрас.
– Нет, - вдруг пропищал Джорджи без переводчика.
– Мне трудно быть старейшим.
Он добавил несколько слов на родном языке, обращаясь к другим горгонам, и они снова обняли его с двух сторон.
– Раньше они мне панга, - добавил Джорджи.
– Так вот почему он отнял торт у жены коменданта!
– прошипел Доминик, ударив себя по лбу.
– Ну да! Они...
Карвер живо обернулся к ним:
– Да? Что такое?
– Это объясняет всю историю с тортом, - сказал Доминик.
– Джорджи, видите ли, чувствовал себя по отношению к вашей жене покровительственно это и значит "панга". Горгоны не умеют контролировать свой аппетит, поэтому они следят друг за другом. Когда они становятся старше и лучше владеют собой, они делаются не больше размерами, а меньше! Джорджи не был уверен, в каких отношениях "панга" он находится с нами. Однако по поводу вашей жены у него сомнений не было. Он решил, что если миссис Карвер съест
Карвер побагровел.
– Чушь!
– заорал он.
– Доминик, вы... вы оскорбили мою жену, меня и... и человечество!
Джорджи заинтересованно пошевелил фоторецепторами и просвистел что-то на своем языке. Один из больших горгонов тотчас заговорил:
– Старейшая особь говорит, человек с гладкой головой очень умный. Он еще говорит, большой человек, который много шумит, не прав.
У Карвера на скулах заиграли желваки. Он посмотрел на горгонов, потом обвел глазами стол. Все молчали.
Карвер героически выпятил подбородок.
– Ну что ж, джентльмены, - сказал он.
– Мы старались, мы сделали, что могли, но...
– Погодите!
– вскричал Альварес. У него в черепе ослепительной вспышкой взорвалась догадка.
– Джорджи, я тебе панга?
Джорджи напряженно повел слуховыми отростками.
– Да, доктор, - пропищал он.
– Ты очень маленький человек.
– Отлично, - сказал Альварес, потирая тощие руки.
– А тебя по-прежнему следует наказать за ту ошибку, которую ты совершил на банкете?
Джорджи безрадостно посвистел в разговорную трубу.
– Да, - сказал он.
– Хорошо, - сказал Альварес.
Все взоры обратились на него. На лицах были написаны самые разнообразные выражения - от легкой озадаченности до панического ужаса.
– Тогда я тебе приказываю, - раздельно и громко сказал Альварес. Ешь, что хочешь!
Урбен с шипением втянул в себя воздух. Большинство сидящих за столом смотрели на Альвареса так, словно у него вместо волос на голове выросли шевелящиеся змеи.
– Доктор, - сказал Карвер, - вы что, совсем...
Его голос потонул в хоре изумленных возгласов. Джорджи вскочил на стол и пожирал цветы из вазы, меняя окраску с розовой на синюю и обратно, как световая реклама. Покончив с цветами, он слопал вазу. Один из его отростков упал на блокнот для записей, который Урбен на мгновение выпустил из рук. Джорджи съел блокнот.
В следующий миг горгон спрыгнул со стола, едва не задев Ритнера. Тот испуганно отшатнулся. По пути Джорджи выхватил из-за пояса Доминика перчатки и проглотил их одним махом. Чудовищно чавкая, он принялся жевать ковер. Джорджи ел истово и самозабвенно. Два других горгона бросились к нему, что-то пронзительно вереща, но Джорджи их не замечал. Он стал ярко-синим и увеличивался на глазах, но продолжал есть.
– Остановись!
– крикнул Альварес.
– Джорджи, стой!
Джорджи замер. Недожеванный кусок ковра свисал у него изо рта. Постепенно его синяя окраска поблекла. Два горгона тревожно ощупывали его и похлопывали. Джорджи выглядел вполне нормально, однако с первого взгляда было видно, что он не поместится в ящик панга.
Он был такой же величины, как двое других. Даже чуточку больше.
– Альварес, - замогильным голосом произнес Карвер, - почему вы?..
– Он чуть не лопнул!
– ответил Альварес, дрожа от возбуждения.
– Вы что, не видели? Еще кусок-другой...