Нам (не) по пути

— Юстин, а ты мне все это говоришь, потому что любишь меня? — спрашивая внимательно смотрю на друга.

— Варя, ни хера себе вопросик. Ты чего за эти дни совсем мозг обнулила? Опору и упор на любовь делает тот, кто ничего другого не может предложить. Мне это соплежуйство ни к чему. Я могу дать многое помимо любви — обеспеченность, комфорт, уверенность в завтрашнем дне, уважение, свободу. Оставайся у меня, Варь. Уверен, нам пора выводить наши отношения на новый уровень.

Юстин уставился на меня взглядом слишком уверенного в себе человека без предрассудков и чувств, мешающих реально смотреть на жизнь. Знаю, все его слова с одной стороны совершенно правильные. Я так думала и сама этого хотела ещё четыре дня назад. До того мгновения пока не огрела, не похитила и не доверилась Кириллу. Мне хорошо с Юсти. Да, нам есть о чем поговорить, что обсудить. Но…Сейчас хочется другого! Просто уткнуться подмышку к Киру и молча дышать им.

Не хочу никакой логики, никаких причинно-следственных связей, алгоритмов жизни, перспективных планов. Хочу быть девочкой-девочкой с открытым, мягким, голеньким, нежным пузиком.

Для сохранения дружеского нейтралитета провожу Юстасу сеанс морального психологического поглаживания. Рассыпаю перед ним жемчуга благодарности, отмечаю все его лучшие качества, уверяю, что мы смотрим в одном направлении. Прощаясь, выдыхаю и с лёгким сердцем сажусь в свою "Бэнкси".

Дома, приняв душ и надев свою любимую пижаму, с чашкой горячего чая усаживаюсь на подоконник, смотрю на Финский залив и перебираю в памяти события нынешнего дня.

Меня явно задел разговор с Юсти. Он реально пытался внести в мою душу деструктив, давил на меня и даже абъюзил. Мне это не нравится от слова совсем.

С Киром у нас тоже возникали стычки. Вот, например, утром сегодня и потом на стоянке. Да, тоже не айс…И все же как-то иначе все. Не так жестко и грубо что-ли. Может просто, потому что он со мной не так честен и открыт?..

Ладно грузиться этим сейчас точно не буду, решаю я и непроизвольно начинаю вспоминать мои приятные мгновения рядом с Киром.

"Кто ты, Кирилл Зубов", — думаю, улетая в сладкие и полные похоти сны.

Глава 19

После нашего с Дюймом просто трагикомичного диалога из разряда "сама дура — сам дурак" с мыслью "я полный дебил" стою около своего Крузака и наблюдаю, как Колибри традионной походкой женщины-обиженки с гордо вскинутой головой и со спиной, проглотившей кол, следует к своей старой бэхе.

Несмотря на ее раздражение, которое даже я ощущаю на расстоянии пятнадцати шагов, в машину она садится со снисходительно победной улыбкой королевы, машет рукой этому ебучему воссалу Юстату и мягко закрывает дверь. С места на своем старом корыте срывается, будто под её курносой попкой гоночный болид.

Следом за Дюймом со стоянки выезжает её дрыщавый верноподданый Юстас. На мой беглый взгляд Варькин сморчковатый дружок — говномнило, как всякий коротыхан. Амбиций и самомнения до хуя, а места для хранения маловато, потому и прёт это говно из всех дыр. На такого наступишь, поскользнешься и испачкаешься об его экскременты.

Пока смотрю на этого дрыщного милипиздрика, кулаки ахеренно чешутся от желания подрихтовать его смазливую и самоуверенную морду. Врезать бы ему, конечно, да руки марать об него не хочется.

Вот догнать пигалицу, потрясти, как Бог черепаху, чтобы сначала выбить из её умненькой головушки всякую хуйню, а потом вытрясти её саму из одежды и трахать жёстко, нещадно, долго и сладко, очень даже хочется. Ага "мечтать не вредно".

Любая мечта с этой бескомпромиссной, вечно куда-то и от чего-то бегущей ебланью, может стать опасным грузом со смещенным центром тяжести. Компромисс с Колибри искать тяжело. Нет, практически невозможно. Хотя, как говаривал товарсч Че Гевара: "Я всегда буду мечтать, и не перестану, пока не остановит пуля."

С этой здравой мыслью сажусь в Крузак и включаю свою мобилу. О, боги, лучше бы я этого не делал. За четыре дня моего отсутствия, накопившиеся звонки и смс начинают сыпаться как горох. В желании оградить себя от бесконечной рингтонной кокофонии отключаю звук уведомлений.

Пока гаджет стоически загружает все это говно, набираю своего секретаря.

— Добрый день, Анна. Почему я должен до десятого сигнала ждать твоего ответа? — рычу в трубку.

Пояснения секретаря прерываю. Не интересно от слова совсем.

— Еду в офис. Приготовь мне полотенца и все средства гигиены, чистое белье и костюм с рубашкой. Туфли, я надеюсь, стоят начищенные. К моему приезду первый зам, начальник охраны и водитель-охранник, который был со мной четыре дня назад, должны сидеть в приёмной. От первого зама жду всю информацию по работе компании за дни моего отсутствия. От тебя подробности по звонкам. Чего ты, Анна, лепечешь. Какая девушка? Какая Олеся? А, точно, про неё то я и забыл. Что сказала, куда меня послала? Ну и славно. Молодец — Олеся! Отправь от меня ей букет цветов и запиской "До места дошёл. Удачи в жизни. Кирилл". Связь плохая, повтори, кто меня требовал. Самарский?! Да, понял, ему сам перезвоню. Все, скоро буду. Анна, да, ещё мне надо…

Уже практически с языка срывается задание секретарю о поиске информации о враче, хирурге, нейрохирурге Варваре Яковлевне Зиминой, но в последнюю секунду сам себя останавливаю. Вспоминаю про звонок Самарского и правило, знают двое — знаю те, кому не надо знать. Не хочу, чтобы кому бы то ни было стало известно, что я интересуюсь доктором Зиминой. Про Варвару, для ее безопасности, никто не должен знать. Для меня достаточно истории с Любашей. Осмыслив все, решаю сам вечером поискать о ней информацию.

До офиса долетаю за самое кратчайшее время в Питере. Съехав с КАДа, сокращают путь по дворам и подворотням. Всегда жалею, что нет у меня личного геликоптера, но надеюсь, что когда-нибудь будет. Да, это опять все к моим мечтам.

По дороге все больше себя накручиваю. Крузак на подземной парковке компании бросаю абы как. Охраннику киваю и сразу захожу в лифт, на панели блокирую кропку остановки на этажах. Выйдя на своём, начинаю снимать верхнюю одежду, не доходя до приёмной.

Влетаю в холл за стеклянной перегородкой. Кидаю все снятое на кресло. Первым выделяю взглядом водилу. Прямо с хода выполняю хук справа в челюсть, затем слева в печень. Водитель сгибается, тяжело дышит. Все, находящиеся в приёмной, молчат.

— Анна, этому придурку, — даю распоряжение секретарю, указывая на водилу, — стакан воды и лист бумаги для заявления на увольнение. В будущий раз будет думать, прежде чем оставить на заправке машину открытой с ключом в замке зажигания.

Разворачиваюсь и иду к своему кабинету, дёргая ручку двери, оборачиваюсь к заму и начальнику охраны.

— Не понял! Чего стоим, кого ждём? Я вам что швейцар двери держать? Надеюсь не с пустыми руками пришли? Анна, ты все подготовила, что было велено? — секретарь молча кивает головой. — Хорошо. Мне двойной эспрессо.