Нам нельзя. Петля судьбы

Облачко удобно устраивается, поворачивает холст и задумчиво смотрит вперед. Картинка впечатляет, но для меня вкуснее и ярче те эмоции, которые выдаёт Женя.

Она рисует, я слежу за ней. Подхожу, когда просит, подсказываю, когда вижу, что она теряется. Чувство стиля, гармонии у нее развиты идеально. Я лишь направляю с технической стороны вопроса, потому что у моего Облачка свой индивидуальный и узнаваемый стиль.

26

POV Евгения

Могла ли я ожидать такой прогулки? Конечно, нет!

Думала, мы будем гулять, разговаривать, но вместо этого я рисую, а Женя сидит на пледе рядом и жуёт сорванную травинку.

Но это не значит, что мы молчим. Мы общаемся, но странно: жестами, взглядами, прикосновениями, улыбками. Это необычно и мне безумно нравится!

Я вообще сегодня счастлива так, что хочу обнять весь мир! Хочу порхать, как та разноцветная бабочка, с цветка на цветок, и греться в лучах солнца.

Но нельзя. Нам обоим нельзя находиться на солнце долго, и когда начинает припекать, Женя приносит из машины большой зонтик. Он скрывает нас под куполом, образуя интимную тень. Это тоже красиво, прекрасно и волнительно.

Ничего особо не поменялось, а мне кажется, что мы стали ближе друг к другу. Так бывает?

— Хочу сделать так, — показываю на широкие мазки в верхнем углу холста. Никак не могу придумать, как лучше растянуть эффект перистых облаков. Мне хочется наложить их, чтобы придать пейзажу загадочность.

Ещё я планирую добавить тени, чтобы в моей картине присутствовал цвет глаз Жени. Он такой необычный, что я готова рисовать его круглосуточно!

— Давай сюда? — Женя накрывает своей рукой мои пальцы с зажатой между ними кистью, и точечно наносит краску, которую мы позже растушевываем салфеткой, припасенной заботливыми официантками из пекарни.

Я стараюсь следить за меняющимся изображением, но горячее дыхание у виска направляет мысли в другую сторону. Зачем-то вспоминается, как мы целовались в машине и, к своему стыду, я хотела бы повторить…

Боже, боже! Краснею, чем пугаю Евгения. Он волнуется, присаживается рядом и торопливо осматривает меня на предмет повреждений. Но со мной всё отлично! Всё хорошо! Кроме того, что губы покалывает от невыносимого желания вновь ощутить мягкость его рта.

Ругаю себя и принимаюсь с удвоенным усердием наносить краски, корректируя уже оформившийся рисунок. Получается здорово, но резковато. Я знаю свою руку и сейчас не полностью удовлетворена. Некоторые штрихи выходят неуверенными и неровными, а некоторые чересчур агрессивными.

Хочу предложить сделать перерыв, но Женя меня опережает. Кажется, он не просто так наблюдал за мной и то улыбался, то хмурился. Он определенно смог поймать мою волну. Потому что…

Потому что он вдруг тянет меня вверх и захватывает в плен губы, лаская каждую по очереди, нежно оглаживая спину и руки.

Вот теперь всё… ммм… правильно…

Прикрываю веки и сдаюсь на волю победителя. Лёгкий ветерок обдает разгорячённую кожу, в траве стрекочут насекомые, а мы стоим, обнявшись, и слушаем сердцебиение друг друга.

***

Резкий звонок смартфона нарушает идиллию, но я не могу не ответить, потому что раздающаяся в тишине песня стоит на абонента «мама».

Нехотя отрываюсь от Жени и достаю из кармана телефон. Не успеваю произнести негромкое «алё», как на меня водопадом обрушивается шквал критики и недовольства.

Не сразу, но вникаю в суть маминого недовольства: оказывается, она прислала мне несколько сообщений, которые я благополучно пропустила. В её версии — проигнорировала, чем огорчила женщину с тонкой душевной организацией. Это её слова, не мои, конечно.

Я пытаюсь сначала объяснить, мол, говорить неудобно. Приходится соврать, что я на процедурах, но чуткий слух мамы улавливает лёгкий ветерок и вместо ожидаемого «пока» на меня выливаются новые обвинения. Теперь уже в том, что я невнимательная дочь и не понимаю беспокойства материнского сердца.

С одной стороны мне становится стыдно перед ней. И перед Женей, который хоть и отошёл вежливо, давая мне личное пространство, но определенно всё слышит, так как голос моей мамы… громкий… и динамик тоже… громкий…

И с другой стороны внутри меня плачет маленькая девочка, ждущая, что её погладят по головке и пожалеют, как всегда раньше делал папа. Мне нравилось, что мама не заостряет внимания на болезни, но иногда (всё чаще) она начинает переходить границы разумного.

У меня дрожат руки, а слёзы готовы вот-вот сорваться с ресниц, и я глубоко вдыхаю воздух, чтобы сдержаться. Вдыхаю и выдыхаю уже в Женино плечо. Он за считанные секунды успевает преодолеть шаги между нами, прижать к себе и отключить телефон.

— Если надо, Илья может позвонить мне. Для остальных ты сейчас спишь, — проговаривает чётко, сведя брови к переносице.

Он выглядит грозно и недовольно. Вся его фигура напряжена, а губы сжаты в тонкую линию. Понимаю, что зол он не на меня, но все-таки задираю подбородок и изучаю его лицо.

Изумрудная зелень потемнела и превратилась в зелень вечернюю, когда солнце уже скрылось за горизонтом, но еще продолжает освещать землю оставшимися лучиками. Красиво и… опасно…

27

POV Евгений

Меня откровенно потряхивает от услышанного. По голосу я понял, что у звонящей бабы истерика, а когда Облачко потускнела и нижняя губка задрожала… Пусть эта трижды нервная мамаша там по потолку пробежится, я свою девочку в обиду не дам.

Хватило части разговора, чтобы понять отношения у неё дома и найти ответ на вопрос, который меня мучает. Я заметил, что Женя не стремится домой. Из того, что она рассказывает, я знаю, как она любит дежурства брата, как любит приезды отца и… всё. Про мать буквально пара общих фраз.

Теперь ясно, что поддержки от женщины, родившей Женечку, ждать не стоит. Её бы саму в клинику неврозов упечь!

Я так зол, что сжимаю и разжимаю кулаки, но держу эмоции внутри: хватит стрессов на нашем первом свидании!

Мечтал, что мы его запомним как светлое и уютное, а по факту у Жени в глазах слёзы, а меня бомбит просто.

Рисовать больше не получается, факт. Я собираю мольберт и всё остальное, умудрившись действовать одной рукой. Второй обнимаю свою девушку, но ни о чём не спрашиваю. И она молчит.