Нам выходить на следующей

В пятницу вечером всех повезли на почту – звонить в Москву.

– Леш, позвони ты моей маме. Я не могу. Расплачусь. Она сразу все по голосу поймет. Будет нервничать. Скажи ей, пусть посылку пришлет – с едой, перчатка Скажи ей, пусть посылку пришлет – с едой, перчатками. И попроси прокладки для меня прислать – женские. И крем для рук. Ладно? Если будет про меня спрашивать, скажи, что я в следующую субботу ей позвоню. А сегодня – на экскурсии. Придумай. Ладно?

– Ладно.

Еще неделю назад Алле бы и в голову не пришло говорить с Лешкой о прокладках. Но за неделю все изменилось. Двери в душевой не было. Сначала девочки загораживали друг друга полотенцами. А потом плюнули. Ребята даже в их сторону не смотрели. А если и смотрели, то только для того, чтобы узнать – когда подойдет их очередь.

Утром к общим умывальникам все выходили в чем придется. Умывальник они прозвали стойлом. Внизу, по земле, шел желобок для воды, а из трубы торчали четыре крана. Ребята под этими кранами мыли подмышки, девочки подмышки брили станками, которые просили у ребят.

Прокладки тоже никто не догадался взять. Хорошо, что у Ирки были бинт и вата. Ирка отрывала кусок ваты, перематывала бинтом. Получалась прокладка. Потом вату заворачивала в газету и выбрасывала, бинт стирала и вешала сушить на батарею. Нижнее белье они стирали в тазу. Вешали сушить на улице. На веревке, которую намотали между двумя деревьями. Лифчики, трусы, мужское исподнее рядом с женским.

По ночам было холодно. Одеяла тонкие. Поэтому спали тоже все вместе, чтобы было теплее. Сдвигали кровати. Ирка спала с Аллой, рядом подхрапывал Лешка.

На работу ходили тоже кто в чем. Алла в Лешкиных джинсах, подвязанных веревкой, Ирка в трениках физрука, с которым по вечерам согревалась «Старым Таллином».

В субботу с утра всех отвезли в баню. Раздевалка общая. Помещения отдельные. Все бегали туда-сюда за мылом, мочалками… Никто ни на кого не обращал внимания. Ребята, правда, прикрывали полотенцами причинные места. Но выданных полотенец – крошечных, чуть больше салфетки – хватало только на перед. Зад у всех был голый и белый. Девочкам выдали по два полотенца – маленькое и большое. Хоть как-то можно было прикрыться.

За неделю они успели загореть. Точнее, сгореть. Ребята еще ничего выглядели. Они снимали футболки, когда работали. Только ноги белые были. А у девочек загорели только руки, лица и шеи. Ирка смотрела в зеркало и плакала. У нее все лицо обсыпало пятнами и прыщами. Аллергия.

– Ир, ну не плачь, Лешка попросил мою маму посылку прислать. С кремом. Пройдет, – успокаивала ее Алла.

В этот же день им выдали зарплату за неделю. В воскресенье отвезли в город. Все разбежались по магазинам.

Назад ехали в хорошем настроении. Вожатые на все деньги накупили ликера. В сумке грохотало бутылок десять. Кто-то додумался и купил воблы. Все смеялись и кричали: «Чья вобла?» Никто не признавался. Лешка купил колбасы, сыра. Ирка с Аллой в аптеке накупили медицинских перчаток и прокладок на весь отряд. На них провизор странно посмотрела, но ничего не сказала. Ирка пыталась объяснить, что ей нужна мазь от аллергии. Провизор мотала головой и говорила: «Нет».

– Наверное, ей рецепт нужен. От врача, – догадалась Алла.

В результате они купили детский крем от пеленочного дерматита, который продавался без рецепта. Как ни странно, крем помог. Ирка намазалась им прямо в аптеке и сразу повеселела.

– Хоть чесаться перестало, – сказала она.

В понедельник Аллу с Иркой оставили дежурить по лагерю. Это было счастье. Нужно было всего-то помыть все палаты, коридор, подмести двор и в столовой разложить еду по тарелкам. Алла с Иркой оделись во все чистое, Ирка даже ресницы накрасила. После прополки бесконечных грядок мытье полов показалось отдыхом.

А в среду жизнь наладилась окончательно. Пришли посылки из Москвы. Не только Лешка сказал Екатерине Андреевне про бандероль. Договорились сразу – присланное поделить на всех. Пять посылок расставили на столе. Настроение зашкаливало. Лешка вооружился отверткой. Каждую открытую крышку отмечали визгами и аплодисментами.

Родители прислали сгущенное молоко в банках, конфеты, печенье, колбасу, чай, кофе. Екатерина Андреевна, как всегда, отличилась. Алла достала из бандероли упаковку резиновых напальчников.

– А это зачем? – удивилась Ирка.

– Понятия не имею, – сказал Лешка.

Лешка порылся в коробке и достал письмо. Отдал Алле. Алла быстро просмотрела и дошла до абзаца про напальчники. Она начала так хохотать, что не могла читать. Отдала письмо Лешке.

Тот нашел нужный абзац и, давясь от хохота, прочитал вслух:

– «Алуша и Лешенька. Перчатки не нашла. Купила напальчники. Надевайте их, а руки мажьте кремом».

Лешка нырнул в коробку и вытащил три тюбика с детским кремом. Он тут же нацепил на каждый палец по напальчнику, а кисть намазал кремом. Все хохотали до истерики. Хронический недосып, сосущее в желудке чувство голода, нервное напряжение – все забылось. Лешка подходил к девчонкам, растопыривал пальцы и говорил: «У-у-у». Девчонки визжали.

Алла тоже хохотала, а потом вдруг увидела свои руки – красные, опухшие, с обломанными ногтями, в цыпках и царапинах. Как у всех. Алла разрыдалась.

– Алка, ну ты чего. Перестань. Хочешь, я отдам тебе свою левую перчатку? Ту, которая тряпичная, она еще ничего, – предложила Ирка.

Алла хныкала и кивала головой.

Потом кипятильником нагрели в кастрюле воду. Чашки было всего две. Лешка сбегал к вожатым и принес два граненых стакана. Чай пили по очереди. Открыли сгущенку. Ложек тоже было две. Но было уже все равно. Решили есть пальцами. Алла опускала палец в банку и смотрела, как с него стекала белая тягучая жижа.

В тот вечер съели почти все, что было в посылках, – сгущенку закусывали колбасой, заедали печеньем и пряниками.

Утром половина отряда не смогла встать с кроватей. Пришлось вызывать врача. Еще не протрезвевший и потому мрачный физрук привез его из деревни. Врач посмотрела на лежащих вповалку подростков. Увидела на столе коробки и остатки продуктов. Диагноз был понятен без анализов. Врач выписала лекарства. Физрук поехал в аптеку.

Лешка еще ничего держался, а Алле было совсем плохо. Непонятно, от чего хуже – от безостановочного поноса или от рвоты. Рвать было уже нечем, а позывы не прекращались. Туалет был во дворе. Алла переползала от туалета к кранам – умыться – и обратно. Около крана она и заснула, едва чуть-чуть отпустило. Там ее и нашел Лешка. Алла лежала в грязной луже. Там, где заканчивался сток для воды.

– Алка, вставай, пойдем. Там лекарства привезли.

– Леш, мне плохо. Я не могу.

Алла потрогала рукой голову – волосы были грязные и мокрые. В противной слизи.

– Леш, мне помыться надо. Помоги.

– Давай, потихоньку.

Лешка раздел Аллу, поставил на доски в летнем душе. Открыл воду. Алла стояла голая, держась одной рукой за стенку душа, другой – за Лешку.

– Ну ничего, все пройдет. Сейчас. Держись крепче.

Лешка взял обмылок и намылил Алле голову. Потом намылил руки и помыл Аллу полностью – ноги, руки, живот. Алла стояла и вяло шевелила мозгами – она голая, Лешка ее моет, ужас. Еще Алла заметила, что у Лешки штаны спереди странно топорщатся.