Намбандзин

— Пушки продать не могу. Если узнают, у меня будут большие неприятности, — отказался капитан.

— Никто не узнает. Скажешь, что выкинул их, когда наскочил на риф, чтобы сняться. Или во время шторма сорвались и вылетели за борт вместе с частью фальшборта, — сказал я.

— Нет, не могу, — повторил он.

— Можешь, — твердо произнес я. — Взамен получишь матросов и солдат, сколько скажешь. Как я понял, во время боя у тебя сильно проредили экипаж. В следующей стычке некому будет отбиваться от пиратов и одновременно работать с парусами.

— На что они мне?! Всё равно по-нашему не понимают, — отмахнулся Антониу Перейра.

— Поплыву с тобой и буду переводить, — сказал я.

— Хочешь домой вернуться? — поинтересовался он.

Вопрос, конечно, интересный. Дома, в котором я вырос, и того, в котором прописан, еще нет и в помине. Впрочем, вернуться именно туда мне не хотелось. Зато в Европу — очень даже. Я уже старый. Не знаю, сколько точно мне сейчас лет, но скоро наступит возраст, в котором отправился в свое первое путешествие по времени. Не хотелось бы начинать следующую свою жизнь на Японских островах. Насколько знаю, тут намбандзину будет не место. В Европе легче обустроиться. Особенно в семнадцатом или восемнадцатом веках, опыт уже есть. Эта мысль пришла мне в голову именно сейчас, но капитану знать об этом ни к чему.

— Моему сеньору позарез нужны пушки. Я куплю их в Европе, а ты или другой надежный капитан привезет сюда, — сообщил я и добавил иронично: — Ты ведь не в ответе, с кем и чем торгует твой фрахтователь?

— Да мне плевать! — ухмыльнулся капитан и спросил, внимательно глядя мне в глаза: — Он точно заплатит золотом?

— Не сомневайся. У него свои золотые рудники. Чеканит монету, которая ходит по всей стране, — заверил я

Любой нормальный западноевропеец за золото душу продаст. Дело только в количестве. Судя по алчному блеску в глазах Антониу Перейры, он более, чем нормальный.

74

Как я и предполагал, Токугава Иэясу с радостью купил весь груз каравеллы, чтобы обзавестись пятью восьмифунтовыми (калибр сто пять миллиметров) пушками. Я пробовал изготовить трех- и шестифунтовки из бронзы, но у местных литейщиков не было опыта, получалось что-то непотребное. Однофунтовка (калибр пятьдесят миллиметров) — самое большое, на что они были способны. Установили на случай осады четыре таких на поворотных лафетах в башнях моего замка Тоёкава и десять — в Хамамацу. Использовать их в полевых условиях не имело смысла.

Теперь у нас была своя артиллерийская батарея. Пока шли выгрузка и погрузка каравеллы, я набрал и обучил расчеты. Командиром назначил своего старшего сына, объяснив ему, что будущее за пушками, что эта батарея может решить успех большого сражения, если будет стрелять картечью по плотным массам кавалерии и пехоты. Объявил это и зевакам, отирающимся рядом с полигоном, на котором проходили учебные стрельбы. Наверняка среди них есть синоби Хасибы Хидэёси. Я уверен, что, получив эту информации, он трижды подумает перед тем, как решится атаковать нас.

Не стал возражать Токугава Иэясу и против того, чтобы я смотался в Западную Европу и привез еще десятка три пушек разного калибра. Для этого мне выделили много рулонов шелка. Брать золото я отказался, чтобы не вызвать подозрение, что не собираюсь возвращаться. По приказу даймё были навербованы матросы и морские пехотинцы (лучники и копейщики), которые должны были пополнить экипаж каравеллы и обеспечить охрану меня и груза. Само собой, снабдили нас и провиантом из расчета на два года плавания. Свободного места в трюме было много, потому что Антониу Перейра взял золотом большую часть оплаты за свой товар.

Отправились в путь в день тайан — самый удачный. Нас провожали на берегу почти все обитатели Хамамацу, включая призамковый город. Мы салютовали холостым выстрелом из погонной шестифунтовки, нам — из привезенной на берег восьмифунтовки, приведя местную детвору в восторг. Почти попутный свежий северный ветер наполнил новые паруса, сшитые в три слоя из нихонской хлопковой ткани, и мы со скоростью узлов семь-восемь пошли курсом зюйд-зюйд-вест. Я сказал Антониу Перейра, что был помощником капитана. Эта должность была свободна после встречи с пиратами. Убедившись, что я не соврал, что умею управлять кораблем не хуже него, капитан с радостью утвердил меня на этой должности. Мне ведь не надо платить. Поскольку меня, как важного пассажира, поселили в пустовавшую офицерскую каюту, расположенную справа от капитанской, мне даже перебираться не пришлось. Мы делили день и ночь напополам, пока не миновали остров Тайвань, который китайцы называют Да юань (Большой круг), а португальца — Формоза (Прекрасный).

Видимо, действие дня тайан распространяется только на территорию Нихона и ближние окрестности. В Южно-Китайском море нас прихватил мощный тайфун. Мы убрали паруса и смайнали с кормы четыре длинных и толстых швартова, чтобы двигаться кормой к ветру и волне. Весь экипаж попрятался по каютам и кубрикам, потому что на главной палубе было стремно появляться. Огромные волны порой прокатывались от кормы до короткого бушприта. При этом несло нас в сторону берега нежелательно быстро. До него было далековато, но нехорошее предчувствие не покидало меня. На всякий случай выходил из каюты только облаченным в спасательный жилет и с луком, саблей и мешком с припасами. Металлические доспехи я оставил младшему сыну. Будет носить, когда подрастет. В Европе они уже не нужны, а в Нихоне пригодятся. Чтобы это не вызвало подозрений, взял с собой кожаные, сказав, что в них не утонешь, если случайно упадешь за борт.

В конце третьего дня ветер начал убиваться потихоньку. Как следствие, пошел на понижение и дрейф каравеллы. Поскольку берега на востоке не было видно, мы с капитаном, обсудив ситуацию и придя к выводу, что беда миновала, со спокойной совестью разошлись по каютам для отдыха. К утру ураган должен оставить нас в покое, тогда и оглядимся и примем решение, каким курсом следовать дальше.

Разбудил меня такой сильный удар каравеллы о что-то, что чуть не вывалился из кровати, несмотря на наличие у нее высокого бортика. Спать в гамаке меня не вставляло. Каравелла резко накренилась на левый борт. В каюте было темно, однако я быстро нашел свою одежду, надел ее, а сверху спасательный жилет. Потом закрепил на спине заранее приготовленную связку из сагайдака, сабли и кинжала в ножнах и вещевого мешка с припасами. У меня не было сомнений, что тайфун по мою душу, слишком засидевшуюся в этой эпохе.

За пределами каюты было темно. Ветер показался мне не таким сильным, как днем. Со стороны полубака слышались истеричные крики португальцев. Не успел сделать пару шагов по мокрой, наклоненной палубе шканцев, как меня сбил с ног бурный поток и уволок за собой. Меня так крутило, что не сразу понял, что оказался за бортом. Вынырнув, не увидел каравеллу. Впрочем, было так темно, что не разглядел бы, находись она всего метрах в трех. Что ж, расслабимся и подождем восхода солнца, чтобы понять, где оказался территориально, а со временем и по летоисчислению. Исходя из этого, начнем сначала в который уже раз.