Намбандзин

Сперва вышла первая группа тысячи в две человек, по большей части женщины и дети. Они благополучно добрались до места за три дня, о чем, как догадываюсь, сообщили голубиной почтой. После чего двинулась вторая группа тысяч на пять. Этих тоже никто не тронул. Тогда отправилась в путь третья и последняя. По примерным прикидкам, тысяч десять, но никто не считал. Убрались — и скатертью дорога! Уходя, сохэи подожгли все строения, чем избавили нас от лишней работы, потому что Ода Нобунага приказал Сакуме Нобумори, руководившему осадой, сровнять с землей этот рассадник смуты. Приказ был выполнен в прямом смысле слова. Где-нигде остались торчать недоразваленные высокие фундаменты и громоздиться крупные валуны, которые было тяжело докатить до реки.

Предполагаю, что года через два-три-четыре Ода Нобунага наведается в провинцию Кии и сполна рассчитается с сохэями. Там у них нет пока такого же надежного замка на острове, как нет и подходящего места для строительства, а память у Оды Нобунаги длинная, как и воля и беспринципность. Предложит плату за каждую бритую голову — и понесут их со всех сторон.

68

Никогда бы не подумал, что мне придется участвовать в зачистке провинции Ига. Я переносил лояльность клана Каваи на всю территорию, хотя прекрасно знал, что состоит она из многих небольших изолированных долин, в каждой из которых свой местечковый «даймё» со своими интересами. Кто-то служил нам или нашим союзникам, кто-то — нашим врагам, кто-то бегал туда-сюда, а кто-то и вовсе хотел стать единственным правителем этих земель. На последнюю роль претендовал Момоти Санду, утверждая, что борется за независимость всех синоби. Есть такой путь к обеспеченной жизни — борцун, причем не важно, за что.

В свое время еще Китабатакэ Тономори, продолжая политику своего отца, моего первого японского сеньора, попытался закрепиться в Ига, начал строительство почти в центре провинции замка Маруяма возле города Набари. Для этого выбрал холм высотой метров сто восемьдесят на берегу реки Акамэ. Закончить не успел, потому что приемный сын Китабатакэ (Ода) Нобукацу заточил «папашу» в темницу, а потом заставил совершить сэппуку. Утвердившись во главе клана, новый даймё провинции Исэ отдал недостроенный замок своему вассалу Токигаве Сабуробэю. Тот первым делом занялся достройкой подарка. Это сильно не понравилось Момоти Санду, который сперва внедрил несколько синоби в роли строителей, а потом, собрав большое количество воинов из разных кланов, атаковал внезапно ночью. Часть гарнизона была блокирована в недостроенном замке, часть вместе с командиром оказалась снаружи. И тех, и других окружили, разделили на маленькие группы и в течение ночи и следующего дня перебили. Токигава Сабуробэй сумел прорвать кольцо и уйти с небольшой группой приближенных. В открытом бою синоби слабоваты против самураев.

Через год с небольшим Китабатакэ Нобукацу решил нанести ответный удар, введя в провинцию Ига войско в девять тысяч человек тремя колонами через три горных перевала. В итоге нарвались на партизанскую войну. Синоби избегали генерального сражения, действовали малыми отрядами, нанося из засад внезапные удары днем и нападая ночью. Потеряв половину армии, Китабатакэ Нобукацу ушел, не солоно хлебавши. После чего за Ига взялся его биологический отец.

Ода Нобунага подошел к операции очень серьезно. Первым делом он расспросил командиров, участвовавших под командованием Китабатакэ Харумото в успешном походе в Ига, а потом своего сына и его уцелевших командиров. Затем собрал в замке Адзути на совет всех старших командиров, пригласив и меня. Дело было перед самым обедом, и в восьмиугольный зал на четвертом из семи ярусов сорока шестиметровой тэнсю, где был миниатюрный сад, поднимались ароматы из кухни, расположенной под нами. В нишах во всех стенах и на камнях искусно сложенных на полу в виде горок, стояли самые разные бонсаи, которые сейчас называются хати-но-ки (дерево в горшке). Одна искусственная возвышенность даже имела речушку с маленьким водопадиком. Откуда поступала вода, я не определил, хотя перед началом совета осмотрел сооружение со всех сторон. Обстановка как бы не располагала к ведению разговоров о войне, что не помешало нам совещаться долго и сравнительно шумно. Вставил я и свои ржавые три нихонских мона, рассказав, как надо вести антипартизанскую войну.

— Есть хоть что-нибудь, чего ты не знаешь?! — удивленно-насмешливо воскликнул Ода Нобунага.

— Понятия не имею, когда нас, наконец, покормят, — ответил я, развеселив собравшихся.

Обед начался где-то через полчаса, после того, как согласовали кампанию по завоеванию провинции Ига и Ода Нобунага назначил командиров на все шесть колонн, которые должны будут войти одновременно с разных сторон по шести перевалам: одна из провинции Исэ, две из Ямато и три из Кога, синоби которой, получив богатые дары, согласились не вмешиваться. В каждой было по три командира: один командовал авангардом, второй (старший) — кордебаталией и третий — арьергардом. Я напросился командиром передового отряда в ту, что будет заходить из Исэ и следовать мимо Каваи, чтобы случайно не попали под раздачу мои бывшие односельчане.

69

В нашем десятитысячном подразделении авангардом командовал Фурута Хёбу, арьергардом — Ёсида Горо, кордебаталией — кузен даймё Ода Нобудзуми, а общее руководство было на Китабатакэ Нобукацу, к которому в роли командира асигару-тэппо и советника был приставлен я. Зашли двадцать седьмого сентября тысяча пятьсот восемьдесят первого года через деревню Исэдзи, опустевшую перед нашим появлением. Ее сожгли, разграбив всё мало-мальски ценное. На всем пути небольшие группы синоби обстреливали нас из луков и аркебуз, целясь в первую очередь в командиров, и тут же убегали, прятались. При движении по ущельям на вершины обоих склонов высылались большие отряды, сгонявшие засевших в засаде врагов, благодаря чему прошли наиболее опасные места почти без потерь.

Затем разделились на три части: авангард отправился осаждать замок Танэнама, арьергард — замок Кунимияму, кордебаталия спустилась в долину Ао и занялась замком Касивао. Одна половина отряда занималась рытьем рвов и сооружением валов с частоколом, другая зачищала соседние территории. Уничтожали всё и всех, включая собак, кошек, домашнюю птицу и даже змей, лягушек и воробьев. Обычные воины уверены, что синоби могут превратиться в кого угодно. Я разместил небольшой отряд на входе в долину Каваи, чтобы защищали ее от наших. В свою очередь мои бывшие односельчане защищали воинов от своих коллег.

В первую же ночь на осаждавших напали синоби. Еще на территории провинции Исэ наши воины были проинструктированы, какие метки используют враги в темное время суток, чтобы не попасть под дружественный удар. Вечером им объявили, какой отличительный знак надо иметь на эту ночь — белую повязку на шлеме. Поэтому, когда начался налёт, каждый знал, как надо действовать, кого убивать, а кого нет. Другое дело, что не у всех получилось, как надо. Зато и у синоби всё пошло не так. Утром мы насчитали почти сотню их трупов. Если учесть, что во всей провинции около четыре тысяч активных защитников, это большая потеря.

Я спал в большом шатре Китабатакэ Нобукацу, хотя предпочел бы более спокойное место. Второй сын даймё относился ко мне с большим почтением, как к сэнсэю. Если отец любил спорить со мной, то его потомок принимал советы без обсуждения, как приказы. Первым моим пожеланием было, чтобы вокруг шатра всю ночь стояли плечом к плечу надежные самураи, которые знали обоих своих соседей, и не отвлекались ни на какие события рядом. Они должны были убить каждого, кто приблизится. Выяснять, кто это и зачем приперся, будем утром. Вторым советом было размещение Китабатакэ Нобукацу в центре шатра. В случае нападения он должен был сесть на татами, а личные телохранители, спавшие в доспехах, встать кругом спиной к нему и, сохраняя тишину, ждать. В случае появления в шатре кого угодно и откуда угодно, в том числе сверху или снизу, порубить на куски. Кроме меня, конечно, потому что буду перемещаться по всему шатру.

Когда начался шум в лагере, даймё и его телохранители сделали все строго по инструкции. Я разместился с кинжалом в одной руке и катаной в другой у дальней от входа стенки шатра. Обычно приникают внутрь оттуда. Предполагал, что прорежут отверстие на уровне коленей и обстреляют отравленными иглами или стрелами. Немного ошибся. Разрез появился почти на уровне земли в левой от входа стенке. Кожа была твердая, прочная, поэтому совсем без шума справиться с ней не удалось. Я осторожно приблизился, приготовился ткнуть в разрез катаной. В этом момент через него в шатер закатилась, «прихрамывая», хороку — глиняная граната с носиком, из которого торчал дымящийся фитиль. Я перехватил ее до того, как ударилась о деревянную стойку-крестовину, на которой висел железный доспех даймё, покрытый фиолетовым лаком. Продолжая движение, осторожно просунул ее в разрез и резко толкнул влево, после чего упал вправо. Момент соприкосновения моего тела с татами совпал с взрывом, прозвучавшим за пределами шатра.

В дальнем конце левой стенки появилось несколько круглых отверстий от свинцовых шариков и рваных от глиняных осколков. Один из телохранителей, мужик лет двадцати семи с выражением бараньего упрямства на лице, тихо ойкнул. Соседи подхватили его под руки, на давая упасть. Я знал, что повторного нападения не будет, потому что синоби не наступают два раза на одни и те же грабли, поэтому занялся раненым, положив его на татами. Соратники сузили круг, чтобы между ними не было просветов. Свинцовый шарик, пробив кожаную защиту, раздробил коленную чашечку. Очень болезненная рана. Обычно, получив такую, матерятся долго и яростно. Этот самурай только скрипел зубами. Я вытащил из раны расплющенный кусочек свинца и обломки костей и хрящей, перевязал.