Намеренное зло

Лезть в чужие бумаги нехорошо, но раз уж так вышло... Лера еще раз огляделась - на сей раз проверить, не уличит ли ее кто - и бумагу быстро развернула. Оказалось, что в руки ей попала записка. И как ни странно, ей же адресованная. Чёткий, высокий почерк, сильный нажим, бегущие вверх строчки. Всего несколько слов, но и их хватило, чтобы внести окончательное смятение и в без того неспокойную Лерину жизнь.

"Уважаемая Элеонора, Ваш муж!!! виноват в Ваших! Несчастьях, - говорилось там.
– Если хотите! избавиться от Огня, следуйте инструкциям. Их я передам! Позднее".

Поразмыслить о прочитанном у неё не было времени, так как в любой момент Александр мог оказаться рядом. И хотя волнение холодило сердце, а руки подрагивали, пока она сворачивала записку и прятала ее за пояс юбки - карманов, к сожалению, не было - у Леры хватило здравомыслия придержать воображение и предоставить событиями идти своим чередом. Она все узнает, в свое время. И кто загадочный отправитель (если не сам Александр, решивший таким образом развлечься). И чего он хочет от Леры на самом деле (потому что с благотворительными целями анонимные записки не подбрасывают)? И почему помогает? И что потребует взамен? Почему уверенно обвиняет Александра в её бедах? И какие именно беды имеет в виду? И, наконец, самое интересное, самое главное - предложение "избавиться от Огня". То самое предложение, от которого невозможно отказаться. Имеет ли оно под собой реальную основу или кто-то неудачно пошутил? Она все узнает, надо только набраться терпения...

А если не узнает, значит, не надо было. Лишняя информация в разы осложняет жизнь.

Лера сделала глубокий-преглубокий вдох, осторожно поправила юбку и еще раз удостоверилась, что записка не выпадает, благо пояс широкий, на резинке. Потом она гордо задрала подбородок, подражая храбрым героиням всех прочитанных книг разом, и вплыла в столовую, где ее уже ждал Александр. Что-то будет, только что? Надо ли спасаться или бежать навстречу, распахнув объятия?

Ужин прошел скомкано. Лера заметно волновалась, хотя изо всех сил пыталась это скрыть. Александр же смотрел так, словно видел насквозь и её, и ее жалкие потуги утаить произошедшее в коридоре, и это нервировало еще больше. Желудок скручивался в узел, а назойливая мысль о том, что через некоторое время в неё вольют насильно очередную порцию зелья, не добавляла оптимизма.

– Александр, - спросила Лера, чтобы хоть что-то спросить, - у вас есть братья или сестры?

И будь она проклята всеми богами, если он не нахмурился озадаченно.

– Братья или сестры?
– повторил он несколько недоуменно.
– Ммм... нет. Кажется.

– То есть как это - кажется?
– удивилась Лера.
– Родственники либо есть, либо нет. Тут не может что-то казаться.

– Я... не уверен, что они живы, - после долгого молчания ответил он.
– Я давно их не видел.

– Они живут в другом королевстве?

– Я бы сказал, это я живу в другом королевстве. Нет, скорее в другом мире. И в последнее время я редко наведывался в этот.

– В этот? В королевство Таан, вы имеете в виду?

– В этот мир, я имею в виду, - пояснил он с самым терпеливым видом.
– Я уже говорил - ушедшие за Грань редко возвращаются. Но я хочу вернуться. И я вернусь, во что бы то ни стало.

Глаза волшебника, до того равнодушные, спокойные, сверкнули так неистово, так свирепо, а главное - так неожиданно для той, что привыкла видеть в них лишь пустоту, что она зябко поежилась. Вместе с тем это подарило ей некоторую надежду. Есть чувства, есть. Только вытащить их непросто, клещи бы пригодились. Значит, Грань. Надо выяснить поподробнее... Поможет ли ей это в будущем, сказать сложно, но знать побольше о своем муже-мучителе-спасителе не помешает.

– Почему оттуда редко возвращаются? И что такое - Грань? Слово-то я где-то слышала, а вот точное значение...

Александр не усмотрел в ее любопытстве ничего особенного или не счел нужным скрытничать. Ответил даже охотно:

– Волшебники, Элеонора, совершенно особый народ...

"Началось...
– подумала Лера с веселой обреченностью.

– Очередная лекция на тему - уникальность волшебников или кто у нас первый после богов. Можно подумать, я по сравнению с ним - дворняжка. Хотя тоже волшебница, пусть и наполовину". Но Александр повел речь о другом.

– ... у нас между желанием чего-либо и воплощением этого желания в жизнь есть лишь условное препятствие - знания. Именно знания, а не сила, дает возможность творить великое. Именно мудрость и разум возвышают волшебника над остальными; идеями таких волшебников творится история. Сила... она конечна, в результате. Сейчас она есть, а завтра - ты ноль без палочки. И волшебник, если достаточно опытен и разумен, стремится в первую очередь овладеть запрещенными знаниями.

– Но разве запрещенные знания - они... как бы сказать, не под запретом? Даже по названию любой дурак поймет. Зачем соваться туда, куда соваться не стоит?

– Понимаешь, Элеонора...
– "Вот привязался к моему полному имени", с неожиданным раздражением подумала Лера, всегда не терпевшая громоздкого буквосочетания, - если уж брать глобально и сугубо теоретически, знания как таковые запрещенными быть не могут. Потому что не несут в себе никакого заряда - ни отрицательного, ни положительного. Это просто слова, начертанные на бумаге. Окраску придают им волшебники.

– Подождите. А если заклинание, допустим, разрушает города? Или проклинает кого-нибудь до десятого колена? Или убивает? Это разве не зло?

Александр вдруг щелкнул пальцами, и перед ним возникла чашка с чаем. Лера опасливо на чашку покосилась, словно ожидая, что чай превратиться в огонь.

– Элеонора, понятия добра и зла - они настолько относительны, что категорично вешать ярлыки на события могут лишь дураки.
– Это был камень в ее, судя по всему, огород, но Лера не обиделась. Она слушала.
– Добро не может быть добрым всегда, иначе изживет себя практически моментально. Невозможно совершать благо только лишь ненасильственными методами. Также и зло - не обязательно скалится тебе в лицо и угрожающе мажет ножом, или палочкой волшебной, или амулетом страшным. Зло бывает необходимо. И, вынужден констатировать, много чаще в нашей жизни, чем добро. Даже не само зло, как универсальное понятие, а... твердость и жестокость. Уверенность в своей правоте и умение доводить дело до конца - даже если не нравится.

– Звучит очень запутанно, - призналась Лера.
– Я не поняла и половины.

– Возьмем пример, - сказал Александр и одним глотком осушил чашку, - из волшебства. Запрещенного, для пущей важности. Проклятия. Ты проклинаешь человека или волшебника - чем угодно, запрещенные проклятия как одно штука неприятная, часто смертельная. Это плохо?

Лера уверенно кивнула.

– А если этот человек, или волшебник, или кто угодно - убийца? Или насильник? Или черный волшебник, который в ритуалах кровь детей использует? Тогда твое проклятие - тоже плохо?

– Но это самосуд, - возразила Лера.
– Так нельзя. Можно же обратиться в полицию, или еще куда-нибудь. Пусть его арестовывают и потом решают, как быть.

– То есть ты бы не решилась? А если бы одной из жертв стал твой родственник? Отец, мать, брат, сестра, сын или дочь? Тогда как?

Лере такое представить было сложно, если не сказать - невозможно, поэтому она просто пожала плечами, уклоняясь от ответа. Александр понял ее колебания и продолжил:

– Да, отвлеченные примеры бывает сложновато примерить на себя. Особенно если опыта в таких делах нет. Возьмем тебя. Десять лет назад. Возьмем волшебника, который заточил тебя в клетку. Смогла бы ты проклясть его, будь у тебя достаточно силы и знаний? Или убить, будь у тебя нож? Чтобы защитить свою жизнь? И что это будет? Добро или зло?