Наместник
Шрифт:
У меня не было сил ответить на это хамство, все слова захлебывались в горле из-за учащенного дыханья. Я просто замахнулась, чтоб ударить его по лицу, но он быстрой тигриной хваткой поймал мою руку у самой своей щеки и крепко сжал. У меня затрещали кости, и слезы выступили на глазах. Я тут же попыталась ударить его другой рукой, но лишь вскользь попала по плечу. Его лицо стало суровым. Он сдавил обе мои ладони, но я стала остервенело вырывать их. Он сжимал все крепче, и мне было все больнее. Наконец, мне удалось освободиться, но Гавр тут же обхватил меня, словно мощными тисками сдавив грудную клетку, и поднял вверх от земли.
— Успокойся, — жестко
Я перестала биться, потому что мне стало трудно дышать. Подождав, пока я совсем утихомирюсь, наместник опустил меня на землю.
— Я жду объяснений, — грозно молвил он.
— Я все знаю, — еле выговорила я, переводя дыханье.
— Что знаешь?
— Все. Мне Василиса рассказала.
На его лице читалось искреннее недоумение. Каков, изворотливый негодяй!
— Ты нарочно это сделал?
— Объясни толком, что я сделал?
Я задыхалась, и не только от нехватки воздуха, но и от возмущения, осознания своей беспомощности, обиды. Он добился того, чего хотел. Я по уши влюбилась в него. А он, при всей своей проницательности, до конца меня не понял. Решил, что я хочу отнять у него власть.
— Что сделал? Ты сделал меня несчастной, только и всего. Как бы я хотела никогда не попадать в этот мир и не встречать такого бесчувственного ветхозаветного кретина, как ты!
— И все же я не понимаю, чем заслужил подобные оскорбления, — возмутился Гавр.
— Мне ничего от тебя не нужно. И я не встану больше на твоем пути. Запомни это и не беспокойся за свой трон.
Я молча сняла кольцо с правой руки и подала ему.
— Пусть все будет, как будет. От тебя я никакой помощи не приму.
— Глупо не воспользоваться предложенным шансом, — сказал он.
— Пусть лучше будет глупо, чем горько, — ответила я.
— Что ж оставь его себе. Я подарков обратно не беру.
— А я не принимаю подарков от врагов.
— Ты никогда не была моим врагом. Для этого нужно быть более серьезным соперником. Ты просто маленькая помеха, которую несложно устранить.
— Поздравляю. Тебе это удалось блестяще.
— Я рад! — произнес Гавр с такой злобой, с какой можно злиться только на самого себя.
На этом я иссякла. Сказать больше было нечего. Я повернулась к нему спиной и заторопилась почти бегом подальше от него. Но тяжелый камень на сердце так и придавливал меня к земле. Мой шаг стал замедляться, пока я совсем не остановилась. В голове мелькнула дерзкая мысль: "Я должна это знать наверняка! Должна быть уверенной!"
Заставив себя обернуться в каком-то отчаянном беспамятстве, я снова вернулась на прежнее место, где все еще оставался Гавр.
— Ты… — начала было я, но остановилась, живо подбирая нужные слова, необходимые для того, чтобы все выяснить и не задеть свою гордость… Но к черту гордость!
— Ты меня совсем не любишь? — спросила я тихо и, преодолев возникший стыд, посмотрела на него вскользь, не в упор.
И этим скользящим, робким взглядом я сумела заметить, что Гавр задумался, и на лице его отразилось что-то нерешительное или не решаемое. Я проклинала себя в этот момент за свой лишенный смысла вопрос.
— Нет, — твердо ответил он и повторил:-Нет.
Я ничего не сумела больше сказать, только часто закивала головой, словно испорченный китайский болванчик. В сердце же возникла жуткая пустота. Ничто не подсказывало мне, что ответить, как быть, как жить. Я словно падала в бездонную пропасть, не пытаясь даже спастись. В опустошенной голове растекался безнадежный,
беспросветный туман. Я сумела тихо произнести только одно слово:— Прости…
Он ничего не ответил. Подал мне руку. Я решила, что он хочет попрощаться и протянула свою. Гавр цепко ухватил мое запястье и, не прилагая почти никаких усилий, привлек меня к себе.
Я не хотела раздумывать над тем, почему он так поступает. И не стала ни думать, ни гадать, ни сопротивляться его рукам и губам. Это случилось. В густой изумрудной траве, под серой каменной стеной тысячелетнего замка.
У меня остались очень смутные воспоминания. Все было словно не со мной, не здесь и не сейчас. И не было мыслей о поверженной гордости или утраченной невинности. Не было ни сожалений, ни сомнений, ни слез. Я смотрела в его глаза, как в бездонное ночное небо и уже не боялась утонуть в них безвозвратно. Я не хотела и не могла верить в то, что те минуты в них не было хотя бы немного нежности и любви. Больше не было холодного и свирепого наместника, был лишь он — мой первый, мой единственный, мой любимый. Была я, глупая влюбленная девчонка, самозабвенно отдающая свою жизнь в его полное распоряжение. И была ночь духов, единственная ночь, когда можно было забыть о благоразумии и довериться чувствам. И только тогда, когда мне вдруг стало нестерпимо больно, я, не посмев даже вскрикнуть, тут же поняла всю тщетность своих надежд, потому что совершенно напрасно пыталась разглядеть в его потемневших еще больше глазах хоть каплю нежности. Я ощущала то самое обыденное, физиологическое превращение, в котором не было уже никакой романтики, никакого волшебства, никаких чар, а были лишь стыд и страх, и немилосердно жесткая земля…
Когда все закончилось, я, сгорая от удушающего стыда, попыталась подняться, но Гавр не дал мне сделать это.
— Куда ты? — спросил он таким тоном, как будто и в самом деле имел теперь на меня все права.
— Мне пора, — ответила я неуверенно и снова попыталась встать.
— Постой. Не уходи пока. Ты должна узнать еще кое-что.
Все же я села, принялась поправлять растрепавшиеся волосы и собирать одежду, готовая провалиться сквозь землю от смущения. Мне очень хотелось быстро вскочить и сбежать, но он удерживал меня. Взяв меня за подбородок, он повернул к себе мое лицо и заставил посмотреть ему в глаза. С болью в сердце я увидела в них то, что меньше всего хотела бы увидеть: жалость. Ему было жаль меня, только и всего.
— Я забыл предупредить тебя. Вместе с девственностью, ты потеряла и силу. Ее больше нет у тебя.
Наверное, он думал, что эта новость произведет на меня ошеломляющее действие, ожидал бурной реакции. Но я лишь вздохнула и ответила:
— Я знала об этом. Хотя мне странно, что ты забыл меня предупредить. Наверняка не случайно, да?
Гавр казался удивленным и раздосадованным.
— Ты останешься Первой наместницей до приема у Хозяина. А там все решиться.
— Почему не сейчас?
— Лютый Князь должен сначала признать мои права. Это формальность, но необходимая.
После этого он взял мою правую руку и, схватив за безымянный палец, надел на него то самое кольцо, которое я, наверное, обронила в траву.
— Не снимай его больше. Теперь это твой знак, — сказал Гавр и отпустил меня. — И можешь идти. Если хочешь.
Тогда только до меня дошло, что красная жилка на кольце обозначает вовсе не пролитую кровь ангела, а мое собственное поражение.