Наномашины, первоклашка! Том 4

— Д-да…

— Ты чё, немец? Ты фашист?

— Нет, я фашистам не дамся. Я русский…

— Ладно, поладим, — кивнул он, — Вон видишь отжимаются? Бегом туда! Раз, два, раз, два!

И дальше… боже мой, я жалел о своём рождении всей своей душой. Мама, роди меня обратно.

Не могу.

Но я должен!

Но не могу…

— Кайзер, а ну отжиматься?! Чё упал?! — слышал я.

— Кайзер, какого хрена ты не умеешь работать со скакалкой?! Две минуты без остановок! — орали мне.

— Кайзер, а ну подтягивания!

— Кайзер!..

— Кайзер!..

— Кайзер!..

Не могу… я не могу… тяжело… не могу… в глазах темнеет.

Ща блевану… вырвет… не могу… блевану!..

Боже, как мне плохо. Как меня выворачивает. Я сейчас… я…

«Достаточно данных. Начинаю адаптацию»

[Адаптация — Обезвоживание: 2/6]

[Адаптация — Изнеможение: 2/14]

[Адаптация — Изнеможение: 3/14]

Три последовательных щелчка, как от стрелок огромных металлических часов, и паршивое ощущение тошноты перестало подступать, а темнота начала рассеиваться.

Я стоял на четвереньках после очередного «круга», после отжиманий, и дышал во весь рот.

Колбаш был здесь за старшего. Он многого достиг, потому ему давали тренировать, и меня… он просто уничтожал.

Час. Грёбанный час ПОСТОЯННЫХ нагрузок. Отжимания, скакалка, подтягивания. Половине пришлось учиться на ходу, половину я просто не мог. Надо мной смеялись, заставляли делать «детские» упражнения за место тех, что я физически не могу, постоянно подкалывали за картавость и «детскость», но я продолжал.

Скрепя зубы.

Тягал.

Бегал.

Прыгал.

Дело не в силе, мне никто не хотел подарить грыжу, дело в выносливости и «характере», как это называют. И последнее…

— А пацан-то стальной, — я слышал их голоса.

— Ага. С характером шкет.

Ко мне подошёл Колбаш. Я его морду терпеть уже не могу! Как и зал. В гробу я это всё видел!

Но есть слово «нужно». И сила — мне «нужно».

— Ну надо же, даже не блеванул! — подошёл ко мне подросток, — Держишься? Молорик. Это, если что, твой первый день, проверочный. Мы тут убивать детей не хотим. Смотрели туда-сюда, какой предел чё можешь.

— И… что могу?.., — тяжело дышу.

— Да толком ничего. Обычный результат для твоего возраста. Сколько тебе? Семь?

Я цыкнул. Меня это задело. Ведь я, со всем пережитым, считаю себя исключительным. Да я и есть, наверное. Но не здесь. Отбери у меня Рой и Психоз, то кто я? Пробуждённый, просирающий свой потенциал, да переросший ребёнок. Вот и всё.

И топтание моего эго на этом не остановилось.

Сегодня меня полностью добили.

— Кайзер, ещё спарринг, и закончили. Посмотрим, что в бою можешь. Морозов, иди сюда!

Мне дали отдохнуть десять минут, и под конец тренировки у многих начались спарринги.

Я поднимаю изнеможденные глаза и вижу, как сюда идёт черноволосый мальчик.

— Лёня, с Кайзером два раунда на перчатках. Не сильно, понял?! Проверочный.

Морозов медленно перевёл на меня взгляд:

— Понял.

Я хмыкнул. Сил уже не было, я на пределе чтобы просто замертво не свалиться. Но спарринг с Морозовым? Здесь я выжиму последние капли.

Мы поднимаемся на ринг с такой сетчатой стеной и нам выдают шлем и перчатки. Сказали без борьбы, просто удары, причём лёгкие, проверочные. Про магию, полагаю, не знают ни про мою, ни про его.

Я взял экипировку и глянул на Морозова, чтоб понять, как вообще её надевать.

Чёрт возьми… реально он. Реально Леонид Морозов из моей школы, мальчик, которому я расквасил лицо.

Морда у него сейчас подбитая, видать уже отхватил. Да и вообще, весь потный и уставший — видно, что выкладывается на все.

Он стоит и натягивает перчатки уверенными движениями, даже на меня не смотря.

— Я, кстати, тебе так и не сказал, — подал я голос, — Спасибо. Ну… тогда, за нож. Ты же его остановил?

— … — Морозов плотно затягивал перчатки.

— Всё окей?..

— Надевай шлем, Кайзер.

Ясно.

Я выдыхаю, и Гнев начинает во мне загораться. Какая-то… злость, не знаю. Я чувствую её от Морозова и сам ей заряжаюсь.

А ещё волнение. Мой первый спарринг, с моим фактическим школьным врагом. Он меня не простил. Он затаил обиду.

И вот — появился шанс для мести.

Затягиваю старые боксёрские перчатки, надеваю детский боксёрский шлем и отхожу в другой конец ринга. Сердце колотится. Дыхание неровное. Мандраж. Кажется, что все на меня смотрят, и что пути назад нет.

— Кайзер и Морозов, начинайте! Минута пошла!

Краем глаза я видел деда. Видел тренеров. Некоторые на нас смотрели, Леонид здесь звезда, да и я интересен.

И меня отвлекало всё.

Шлем слишком тяжёл, перчатки неудобны, мои мышцы забились. Я не могу пользоваться магией, от Акселерации нет смысла, а рукопашного боя я не знаю.

А Морозов… пусть он и умён, пусть он и талантлив, но он всё ещё ребёнок своего возраста. Мелкий, обидчивый, и злопамятный.

Он бьёт по печени. Ровно и без колебаний! Мне удаётся заблокировать, но тут же пропускаю в ухо, потому что опустил руки. Меня ведёт. Я прижимаюсь к сетке, прихожу в себя благодаря адаптации, и ухожу от прямого…

Чтобы попасться на лоукик в голень.

— М-м! — подгибаюсь.

Снова удар. В блок, в тело, в ногу. И так минуту. У меня не самая плохая реакция, я умудрялся блокировать!.. И тут же отхватывал. На мне работали элементарные комбинации, ведь я неуч и вижу их впервые.

Удар, блок, пропускаю.

Ноет нога. Ноет живот. Звенит в ушах. Знаете сколько раз я попал по Морозову? Ноль.

Меня бьют по блоку. По уху. По ноге! Потом по животу. Потом по блоку. Я отмахиваюсь, отхожу, блокирую, пропускаю. Но меня бьют. Бьют. Бьют. Без жалости! Чётко. Ровно. Бьют как двигающуюся грушу! Я уже не могу держать руки, они сами опускаются, я уже считаю оставшиеся секунды до отдыха!

И на этом… всё.

Всё закончилось.

Я пропускаю в живот, опускаю руки и… Морозов моментально пробивает мне ногой в челюсть.

Последнее, что слышу — как щёлкают суставы. Бах.

Темнота.

* * *

Я медленно открываю глаза.

Всё плывёт. Всё мутное. Уши заложило. Голова раскалывается. Ничего… не понимаю. Память будто отшибло. Я не понимаю, что происходит.

«Рой?..»

«Вы потеряли сознание на семь секунд. Повреждения не критичные, переживать не стоит. Но рекомендую воздержаться от урона минимум на сутки».