Наномашины, первоклашка! Том 4

Голову мутит. Сознание трещит. Ничего не соображаю.

Картинка потихоньку начинает фокусироваться, и я начинаю видеть нависших надо мной людей. Пара ребят, Колбаш и тренер в военной одежде. А я, очевидно лежу на земле.

Моргаю. В голове туман.

— Кайзер… ты жив? — спрашивает тренер.

— Мхм… — мычу.

— Поднимите его аккуратно! — кричит он, а затем медленно поворачивается куда-то вбок, — Морозов…

Колбаш помогает мне приподняться и опереться спиной об октагон. Тяжело дышу. Всё ватное. Челюсть начинает ныть, всё лицо раскалывается. Я будто после наркоза просыпаюсь.

И тем не менее… просыпаюсь. Начинаю приходить в себя и осознавать всё, что сейчас произошло.

— Что в слове ПРОВЕРОЧНЫЙ тебе не понятно, придурок?! — орал тренер, — Ты вообще берега попутал?! В тебе вообще ни грамма чести?!

— Простите, тре…

— В очко себе засунь своё простите! — вопил он.

Морозов отводил глаза, но было видно, что такой реакции он ждал и к ней готов.

— Неделю. Всё неделю будешь зал драить! — он обернулся на других, — Эй, слышали? Кто хочет — скидывайте свою очередь на Морозова! Ему, дебилу, силы девать некуда!

Все засмеялись, Морозов не среагировал. Он знал что делает и на что идёт.

Моё дыхание приходило в норму. Я продолжал сидеть и смотреть в ринг, в то место, куда только что свалился как мешок с фекалиями. На моём лице ноль эмоций. Зато в голове…

Но тут я вижу, как подходит тень. Задираю голову. Дедушка.

— Как ты, Миша? — спросил Всеволод, — Нехило тебе прилетело.

— … — я поджал трусящиеся губы.

— Сильно больно? Морозов какой-то неуравнове…

— Обидно, — прошептал я.

— А? Ч-что?

— Обидно. Мне очень… обидно, — сжал я кулаки, со стыдом смотря в пол, — Я проиграл. Меня вырубили. Я впервые проиграл! За всю жизнь! Впервые! Я проиграл, деда! Я… проиграл!

Впервые… это впервые, когда у меня чёткое бескомпромиссное поражение. Здесь не «но», здесь проигрыш. Всё. Точка.

Впервые.

От своего ровесника.

Сегодня днём я говорил, что у Ярославцева на дуэли ВООБЩЕ не было шансов. Но жизнь поставила меня на место.

Сейчас «Ярославцев» — это я.

— Обидно, что пропустил? — спросил Всеволод.

— Да!

— Тогда не пропускай, — со вздохом распрямился дед.

Я поднимаю снова на него голову. Ни капли шутки или жалости на его лице.

— Ты серъёзно?.., — спрашиваю.

— Да. Не нравится пропускать и падать — учись не пропускать, и не будешь падать. Вот и весь секрет. А будешь плакаться — так и продолжишь.

И, развернувшись, он пошёл с ринга, оставляя меня здесь одного.

Я огляделся. Никого рядом нет. Все давно отошли, не желая со мной нянчиться и возиться. Я сам по себе, и жалости остальных я не заслуживаю, ведь поражения — это то, с чем они воюют каждый день.

Никто меня не пожалеет. Не умер? Ну и славно.

— Чёрт… — что-то во мне разгорается, — Чёрт… чёрт! — лицо дёргается, и начинаю быстро дышать, — Ыа-а-а… А-а-а-а! — рычу сквозь зубы, ударяя по своей же щеке, — Твою мать! А-А-А-А! — снова бью по щеке, — ЫА-А-А-А-А! А?-?А-?А-?А?-А?-?А?!

Я ору. Ору во всё горло, от огромной, ПОЛЫХАЮЩЕЙ ЯРОСТИ!

Я бью кулаком по полу, и резкий приток адреналина глушит всю боль, позволяя мне подскочить на ноги! От моего крика люди останавливаются и поворачиваются, и я выслеживаю Леонида.

— МОРОЗОВ! — я указываю на него, — Радуйся пока можешь, сволочь! Скоро ты. Будешь. Лежать. ЗДЕСЬ! — указываю на пол, — Фиг я ещё раз так позорно проиграю! Всем вам! Вы слышите?! ВЫ САМИ ВИНОВАТЫ, ЧТО РОДИЛИСЬ В ОДНО ВРЕМЯ СО МНОЙ!

— Кайзер… ты отбитый?

— ДА!

Морозов хмыкнул.

ЫА-А-А-А-А! ЯРОСТЬ! ЗЛОСТЬ! ГНЕВ! Я СЛИШКОМ ЗОЛ, ЧТОБЫ СДАВАТЬСЯ!

«Рой автоматом сохраняй все тренировочные дни и готовь симуляции всех спаррингов»

«Принято»

Гнев пылает! Я зол. Я в ярости.

Но на себя.

Увалень. Мелкий неуч. Позорище перерождённого рода. И знаете что?!

В гробу я вертел такую слабость! Нафиг её! Слышишь, бессилие?! Иди нафиг! В сраку!

Я не буду слабым. Я всех переиграю.

Я.

Не.

Буду.

СЛАБЫМ!

«Пользователь. Гнев эволюционирует»

* * *

В то же время. Тренерская комната.

Всеволод сидел с друзьями, с которыми уже успел помириться. Все они смотрели в окно, выходящее на зал.

— Что думаете? — спросил Всеволод.

— Если без учёта возраста — обычный ребёнок. Наглый и неумеха. Но выносливый и настырный. Ты говоришь, что Михаэль гений, но… мы будем честны, Сева — он обычный ребёнок. Он вообще в бою ничего не сделал! Может он талантлив, но точно не…

— Нет. Нет-нет, вы не понимаете, — прошептал Всеволод, глядя на уходящего внука, — Он и при мне ничего феноменального не показывал. Ну… опуская некоторые моменты. В теннис он не умел, в картах проигрывал, а недавно даже топором толком махать не мог. Всё что его попросишь — всё сквозь руки. Как у ребёнка! — почему-то радовался он, — Но меня ужасает… как он развивается. Какие… секреты он прячет.

— Поясни? — переглянулись друзья.

— Его скорость адаптации и обучения за гранью. Он ничего не умеет, но учится этому моментально, будто в сутках у него сорок часов. Меня пугает его… скорость развития. Его потенциал. Я не вижу в нём дна. Я не понимаю, где его пределы, — он коснулся стекла, — Мне кажется потенциал Михаэля… безграничен.

— Сев, а разве он… не слишком злой и неуравновешенный для человека с безграничным потенциалом?

— В том и проблема, друг… в том и проблема.

Глава 12

— Миш, чо с твоей мордой?.., — спросил меня Максим в столовой, — Раньше ты так на Морозова не смотрел.

Я сжимал ложку с вилкой и неотрывно, с очень… ОЧЕНЬ яростной мордой смотрел на брюнета. Тот стоял в столовке и с аппетитом рассматривал булки и соки.

— Я прогрызу ему мозг… — процедил я.

— Блин ну… ок.

— И вообще, Максим, — с такой же мордой поворачиваюсь на друга, — Я буду силён! И я хочу, чтобы ты тоже был! Мы должны заниматься вместе! Мы — команда!