Наперекор инстинкту

— Вдруг у них зависимость от алкоголя или сигарет? Я начну думать, что и у меня есть такая склонность и изведу себя.

— Маловероятно, — подумав, не согласился Дрейк. — Пора.

Миа аккуратно переложила первый целый и источающий восхитительный аромат блин на тарелку. Она недолго полюбовалась результатом их общей работы и вновь вернулась к сковородке.

— Другой вариант, — покладисто продолжила она. — Они могут оказаться в сложной ситуации: острая нехватка денег или тяжелая болезнь. Я, нехотя и проклиная тот час, когда узнала об этом, начну им помогать. Я не смогу повернуться и уйти. А я не хочу быть с ними никак связана, понимаешь? Они предали меня, бросили. Такое не прощается.

— Понимаю, — сказал Дрейк и после паузы заговорил снова: — После ссоры с отцом мне казалось, что я никогда его не прощу, но прошло несколько лет, и я все-таки стал с ним общаться. Мы с ним не близки, но опустошающее чувство в груди исчезло.

— Неравноценная ситуация, — пробормотала Миа. Она думала, что сейчас вспыхнет раздражением, как всегда, когда дело касалось родителей, но близость Дрейка, его неприкрытое сопереживание и желание помочь погасили весь негатив, оставив только глухую тоску.

— Да, ты права, — кивнул он. — Но неплохая параллель, верно?

Второй блин улетел на тарелку, и Миа неохотно пожала плечами.

— Возможно.

— Ты можешь передумать, когда у тебя появится собственные дети. Говорят, это полностью меняет мировоззрение.

Она предпочла не продолжать опасную тему и перевести стрелки.

— У тебя сложные отношения с отцом?

Дрейк обхватил ее запястье, чуть направив руку, чтобы подхватить блинчик, не порвав его.

— Думаю, можно и так сказать.

— А как бы сказал ты?

— Он не любит меня. Слишком сильно в детстве я напоминал ему свою мать.

— Лару?

— Да. Он был влюблен в нее. А в омег, как известно, нельзя влюбляться.

Рука дрогнула, и лопаточка чуть не улетела на пол. Миа стоило большого труда удержать ее неверными пальцами.

— Ты тоже так считаешь?

— Я считаю, что мне повезло, — ответил он и оставил на ее губах долгий и нежный поцелуй.

Гора блинчиков росла, и вскоре Миа выключила плиту и с гордостью взглянула на дело своих рук. Ладно, не только ее.

Оказалось, что уютнее процесса приготовления блинчиков может быть только их поедание, особенно, если некуда торопиться.

Миа громко смеялась над поддразниваниями Дрейка и беззаботно шутила в ответ. Ей нравилось его чувство юмора, но еще больше нравился он сам. И с каждым проведенным вместе часом это чувство становилось все острее, обретало новые грани и начинало пугать ее своей силой.

Трель сотового телефона заставила Дрейка встать из-за барной стойки, где они сидели на высоких крутящихся стульях и поедали блинчики. Он ненадолго вышел и вернулся, уже приложив трубку к уху. Миа улыбнулась и уткнулась взглядом в блинчики, политые джемом. Дрейк разговаривал в ее присутствии, словно ему нечего было скрывать, и этот маленький жест доверия тронул ее.

— Мам, я не могу обещать, но мы попробуем. — Он помолчал, а затем, видимо, отвечая на вопрос, выделил первое слово: — Мы, ты верно услышала.

Миа поперхнулась джемом. Тот застрял в горле, и она закашлялась. Дрейк нахмурился и, подойдя ближе, заботливо постучал по спине.

— Хорошо, я понял. Передавай привет отцу. — Он повесил трубку и уже встревоженным тоном обратился к ней: — Сильно подавилась?

— Н-н-нет, — солгала она. — Ты называешь Одри мамой?

— Она мать мне в большей степени, чем Лара. В конце концов, она воспитывала меня с шести лет.

— Понятно, — пробормотала Миа. — Ты можешь больше не стучать по моей спине? Я боюсь, ты из меня легкие вытряхнешь.

— Прости, — Дрейк виновато улыбнулся и со звериной грацией опустился на соседний стул. Развернув ее к себе лицом, он серьезно продолжил: — Завтра больший праздник — день Волчьих Боев.

— Ух ты! — невольно вырвалось у нее, и она в волнении сжала ладонь Дрейка, лежащую на столешнице. — Вы до сих пор деретесь на арене?

— Уже нет. А что, мысль кажется возбуждающей?

— Вовсе нет, — Миа смутилась и только потом поняла, что ее снова дразнят и решила ответить чем-то похожим. — Только если немного.

Она спрыгнула со стула и, покачивая бедрами, направилась к посудомойке. Она сгрузила в нее грязные тарелку и чашку и специально наклонилась так низко, чтобы футболка чуть оголила ее ягодицы.

Раздавшееся следом низкое рычание заставило улыбнуться. Она выпрямилась и невинно взглянула на Дрейка. Тот быстро взял себя в руки и, все еще посматривая на нее с прищуром, продолжил разговор:

— Сейчас это просто семейный праздник. Все приходят в парк, устраивают барбекю и всякие забавные конкурсы. Для детей работает парк аттракционов.

— М-м-м…

— Моя мать хочет, чтобы мы пришли туда. Для нее очень важно побыть в этот день с семьей. Можно сказать, день Волчьих Боев — аналог человеческого дня Благодарения.

Миа помолчала, рассматривая свои босые ноги. Затем покачалась на носочках, раздумывая. Ей сделали недвусмысленное предложение присоединиться к семье. Готова ли она к такому шагу?

— А если я им не понравлюсь? — В голосе прозвучали жалобные нотки, и Миа поморщилась, пряча взгляд от Дрейка.

Тот соскользнул со стула и решительно приблизился к ней. Его руки сжали ее, притянув к груди. В нее было очень приятно уткнуться и спрятаться от тревог этого мира.

— Понравишься, — уверенно сказал он. — А если нет, мы просто перестанем с ними общаться.

Миа рассмеялась, но почему-то при этом у нее на глаза навернулись слезы. Впервые кто-то был готов порвать со всем, что могло помешать быть с ней.

— Я им понравлюсь, — тихо пообещала Миа, поднимая голову и встречаясь взглядом с Дрейком.