Наперекор судьбе

Нэнси знала, что Кристофер еще не мог вернуться, а из слуг никто не носил такие ботфорты. Она выпрямилась.

– Доброе утро, – произнес Мартин.

Нэнси откинула волосы назад. Этим утром она не убирала волосы, как обычно; Нэнси забыла, что сейчас она не одна в Пенхэллоу.

Он улыбался. Мартин всегда улыбался. На мгновение Нэнси почувствовала такую ненависть, от которой наверняка изменилась в лице. Мартин должен был это заметить, однако улыбка не исчезла с его лица.

– Доброе утро, – ответила девушка.

– Я думал, – продолжал он, – что красота увядает у женщин, едва переступивших двадцатилетний рубеж. Вы опровергаете это мнение.

“Он забыл, что вчера за чаем говорил мне примерно то же самое”, – с презрением подумала Нэнси. Она положила ножницы и срезанные цветы в корзину. Лучше забрать корзину потом или кого-нибудь послать за ней. Девушка сняла перчатки и отложила их в сторону.

– Спасибо, – ответила Нэнси, осторожно шагнув на песчаную дорожку, где стоял Мартин. – Я должна идти, мне нужно привести себя в порядок.

– Подождите, – снова заговорил Мартин. – Одну минуту. Я очень волновался, когда ехал сюда, вы знаете. И не только потому, что подозревал, что Тревельян держит Элизабет здесь, и я не знал, как меня встретят. Но еще и потому, что я боялся встречи с вами.

Девушка отряхнула платье. Она не поверила, что он хоть раз вспомнил о ней перед приездом.

– Боялись? – переспросила она, холодно глядя на него Мартин засмеялся.

– Думаю, я должен извиниться перед вами. Давно должен, – сказал он.

– Я бы предпочла, чтобы вы не делали этого, – ответила Нэнси. – Хорошие манеры требуют, чтобы я приняла извинения. Но я не собираюсь прощать вас.

– А-а, – протянул он, – похоже, то, что произошло, сильно огорчило вас. И вы обвиняете в этом меня. Что ж, возможно, вы правы. Я всегда чувствовал свою вину за это. Но ведь мне было всего восемнадцать, вы знаете, и у меня не было никакого жизненного опыта.

– Мне было двадцать, – ответила Нэнси, – и, к большому сожалению, у меня тоже не было опыта. Может, мы поменяем тему? Или лучше совсем прекратим этот разговор?

– Вы огорчены, – констатировал Мартин, – и вы не готовы говорить об этом и прощать меня.

– Вы гость в доме моего брата, – ответила Нэнси. – И я буду вежлива с вами. А сейчас мне нужно идти. Я должна переодеться.

– Вы были тогда так прелестны, – продолжал он. – Я влюбился до безумия.

– Мне нужно уложить волосы.

– И я ревновал вас к Джону, – говорил Мартин. В первый раз за все время разговора в глазах девушки появился злой блеск.

– Вы ревновали Кристофера, – сказала она. – Особенно Кристофера.

Мартин пожал плечами и печально улыбнулся.

– Мне казалось, что я потерял смысл жизни, когда Лиззи вообразила себе, что влюбилась в него, – сказал он. – Я был очень молод и быстро понял, что времена меняются и что мне тоже нужно меняться.

– Вообразила себе, – передразнила его Нэнси.

– Я любил его, – настаивал Мартин. – На самом деле я не ревновал, а скорее завидовал их счастью. Я был очень одинок. Но я всегда считал, что она сделала хороший выбор. Я продолжал так думать, даже когда все отвернулись от него. Я действительно очень его любил и переживал за счастье Элизабет поэтому не мог поверить уликам, которые начали собирать против него.

– Одна улика, да и то фальшивая, – возразила Нэнси. – Хотя он писал, что вы не оставляли его до самого отъезда в Канаду и что вы оказались его единственным защитником. За это я благодарю вас, – весьма неохотно сказала Нэнси, хотя и не была уверена, что эта благодарность оправданна. Конечно, после того что случилось, она испытывала глубокую антипатию к Мартину.

– Но вы не хотите простить мне другого, – произнес он. – Мне очень жаль.

– Надеюсь, вы действительно так думаете, – ответила Нэнси. – Тогда прекратим этот разговор?

Нэнси хотела повернуться и пойти к дому, ей хотелось как можно скорее избавиться от его присутствия. Но любопытство удержало девушку. Возможно, на это повлияла и загадочность человека, которого она совершенно не понимала.

– Почему вы остались здесь, вы ведь должны ненавидеть Кристофера? – спросила она. – Почему вы не увезли Элизабет сегодня утром, когда брат ушел? Почему вы не воспользовались оружием, которое было у вас с собой?

– Пистолет не был заряжен, – ответил Мартин. – Я не могу убить даже кролика, леди Нэнси. Я не могу стрелять в человека, даже если он похититель и соблазнитель моей сестры. Меня волнует состояние Элизабет. Конечно, нужно обязательно сказать ей правду, как только она обретет память. Если бы ей все рассказали в тот момент, когда она пришла в себя, то я бы увез ее вчера, даже несмотря на протесты Кристофера. Я бы пустил в ход кулаки вместо пистолета. Но в свое время ей не открыли правду, и теперь это нужно сделать осторожно.

– И все же сегодня утром вы пытались посеять в ее душе сомнение, сказав, что Кристофер, возможно, вовсе не является ее мужем, – сказала Нэнси.

– Я не собирался делать это так скоро, так вышло, – оправдывался Мартин. – Но в конце концов она должна узнать, что он ей не муж. И я не уверен, что есть какой-то щадящий способ сообщить ей это, учитывая, что он спал с ней эти две недели.

Нэнси бросила на Мартина испуганный взгляд и густо покраснела.

– Вы ненавидите его? – спросила она.

– Я не могу никого ненавидеть, – ответил он. – Я всегда стараюсь понять человека, даже если не могу согласиться с его позицией. Думаю, он сожалеет о том, что сделал в прошлом, и хотел загладить свою вину. К несчастью, сейчас он поступил так же опрометчиво, как и тогда, когда сбежал. И с такими же ужасными последствиями. Нет, я не могу ненавидеть его, леди Нэнси, но я боюсь последствий для Элизабет, когда она узнает правду.

Нэнси вздрогнула. Она вдруг поняла, что, несмотря на слова и улыбку, Мартин люто ненавидит Кристофера.

– Но ее характер стал гораздо сильнее, – заметила Нэнси.

– Страдания закалили мою сестру, – согласился Мартин. – Думаю, она переживет и это. К тому же я буду ее поддерживать.

– Как всегда, – добавила Нэнси, направляясь к дому.

– Да, как всегда, – согласился Мартин. – Я уверен, что вы тоже поддерживаете своего брата, леди Нэнси. Вы ведь не возражали против его лжи в последние две недели, не так ли? И я знаю, что вы сделаете все, что в ваших силах, чтобы утешить его, когда я увезу Элизабет.