Наполеон. Последняя любовь

— Вот это и означает, что вы подросли. Вы начали понимать, как важно хорошо выглядеть. У вас также изменился голос, и мне кажется, что вы неплохо поете.

Бетси улыбнулась.

— Действительно, я стала петь гораздо лучше. Раньше у меня был голос, как карканье вороны.

Наступила пауза.

— Бетси, я хотела вам кое-что сказать, но передумала. С вами что-то происходит, вскоре вы сами все поймете. Но мне приятно любоваться вами.

Бетси вспомнила, что привело ее сюда. Она объяснила, что в Лонгвуде нужно приспособление для взвешивания, и она его нашла в другом крыле дома. Может ли Наполеон им воспользоваться? Или ему лучше купить этот аппарат?

— Я никогда не заходила в ту часть дома и даже не знаю, что там. Подобный аппарат был у меня дома, раньше я взвешивалась каждый день. Я очень следила за своей внешностью. Но теперь мне это не нужно. Понимаете, я не… не совсем здорова… И если мой вес меняется, то только в сторону уменьшения, и мне не хотелось бы постоянно об этом думать. Если приспособление еще работает, сообщите императору, что он может им воспользоваться.

— О, Джулия, если вы больны, может вам лучше посоветоваться с доктором? — сочувственно сказала Бетси. — Я могу попросить доктора О'Мира навестить вас.

— Нет, Бетси, он не поможет мне.

Бетси глубоко вздохнула.

— Я понимаю, что не должна проявлять любопытство и назойливость, но мне жаль, что вы здесь одна и без всяческой помощи.

— Дорогое дитя, мне приятно ваше сочувствие, но я могу ответить далеко не на все ваши вопросы. Хотя мы уже стали друзьями.

— Я всегда с нетерпением жду ваших визитов, и наши с вами разговоры приносят мне удовольствие. Мне интересно слушать, как вы скачете по дороге, и так жаль, если вы не останавливаетесь у ворот. Вы помните то утро, когда вы промчались мимо на огромной скорости и даже не поприветствовали меня? Я была уверена, что вы отправились верхом на лошади, и она понесла. Мне стало страшно, когда я услышала, как стук копыт замирает вдали. Бедняжка Маргетт так и не научилась говорить по-английски, и мне не было известно, все ли у вас в порядке. Я ни о чем больше не могла и думать. Потом спустя несколько дней вы проехали вместе с отцом и сказали мне «Доброе утро!», так я узнала, что у вас все в порядке.

У нас одни и те же трудности, — продолжала Леди в Вуали. — Я понимаю, что не имею права расспрашивать, но по некоторым вашим намекам я поняла, что у вашего отца кое-какие сложности с новым губернатором? Какими несносными могут стать эти мелкие колониальные начальники! Надеюсь, сейчас положение улучшилось?

Бетси мрачно покачала головой.

— Нет, наоборот все только ухудшилось. Он сказал отцу, что будет настаивать на том, чтобы отослать нас обратно в Англию, потому что мы слишком хорошо относимся к Наполеону.

— Я этого и боялась.

— Нас это, конечно, волнует, но не настолько, сильно. Понимаете Джулия, мой отец пользуется влиянием дома. Я хочу вам рассказать о том, что случилось, когда я была совсем маленькой девочкой. Папа взял меня с собой в огромный замок недалеко от Лондона. Он думает, что я все забыла, потому что мне было только четыре года, но кое-что я хорошо помню.

В центре стояла огромная каменная башня. Мне кажется, что это мог быть Виндзорский Замок.

— Наверно, вы правы.

— Там был старик, и он называл моего отца по имени. Они недолго поговорили, я помню даже о чем.

Старик хотел, чтобы папа согласился на что-то, но папа был не согласен. Понимаете, папа уже договорился, что мы отправляемся на Святую Елену, где он может нам обеспечить хорошую жизнь.

— Это было двенадцать лет назад, да? Тогда в Виндзоре оставался старый король [50] . Но его разум начал мутиться.

— Вечером, когда мы должны были отправляться в путь, длинноногий слуга заехал к нам в дом и привез корзину вина для папы и бархатный кошелек для мамы. На нем был вышит королевский герб, а в нем находилось десять золотых монет. Мама об этом никогда не говорила, пока нам с Джейн не пришлось возвращаться в Англию в школу. Она нам показала монеты, я их пересчитала — их до сих пор десять, и мои родители гордятся этим кошельком.

50

Это было двенадцать лет назад… Тогда в Виндзоре оставался старый король. — Имеется в виду Георг III.

— Тогда я думаю, что вам не о чем беспокоиться. Наступила тишина, и Бетси понимала, что леди в темной комнате пытается сформулировать дальнейшие вопросы.

— Бетси, — наконец произнесла она, — вы испытываете чувство гордости от того, что император останавливался у вас в доме и был к вам очень внимателен?

— Да, частично так. Но это больше, чем гордость, Джулия, мне он нравится… очень нравится и до сих пор.

— Почему?

Бетси помолчала, обдумывая как бы лучше ответить на этот вопрос.

— Как-то, когда он жил у нас, мы с ним отправились на прогулку. Он мне начал рассказывать о Кодексе законов. Том самом, который он разработал для Франции. Наверно, он забыл, что его слушает молодая девушка, потому что все рассказывал весьма детально. Мне это очень понравилось. Я поняла далеко не все, но он мне дал понять, что этот Кодекс значил больше, чем военные победы. Как интересно его слушать! Вот наверно, ответ на ваш вопрос. Я уверена, что он — великий человек.

— Но разве у него нет неприятных черт?

Бетси засмеялась.

— Сколько угодно. В некоторых отношениях он — ужасный человек.

— Он может пройти по человеку и даже не заметить этого, не так ли? Он критикует всех своих друзей, разве я не права?

— Да, он обожает всех критиковать.

— Разве он не любит сплетничать?

— О, он рассказывает о своих друзьях ужасные вещи.

— Он плутует в карты?

— Все время. Он играет не очень хорошо, но не переносит, чтобы выигрывали другие люди.

— Разве все это не делает его невозможным человеком?

Бетси наклонилась вперед.

— По-моему, в Греции есть такая гора, где живут боги, богини и даже полубоги…

— Гора Парнас.

— Именно там ему и следует жить. Он — полубог, но вместо того, чтобы там жить со всеми, его бросили на землю, и ему пришлось жить с глупыми, непонятливыми людьми, совершающими ошибки и портящими его великолепные планы. Поэтому у него такой дурной характер, и он всех и вся критикует. Я его не виню в том, что ему хочется расправиться с людьми, которые нарушают его планы, а ему потом приходится за это платить. Следует быть более снисходительным к полубогам… особенно, если им приходится жить на земле. Он сильно злится, потому что тут к нему дурно относятся.

— Бетси, я не сомневаюсь, что вы — патриотка, но не кажется ли вам, что вы чересчур на стороне Наполеона?

Ответить на этот вопрос было сложно, и Бетси задумалась.

— Я рада, что его победили при Ватерлоо, и когда он критикует Англию или англичан, я постоянно напоминаю ему об этом, и так случается достаточно часто. Но я уверена, что он не убежит с острова, и поэтому считаю все ограничения ненужными и глупыми. Он ненавидит здесь все, и с ним поэтому сложно сладить. Если даже он удерет, то не станет затевать еще одну войну. Мы с ним гуляли и катались верхом каждый день, и мне известно, что он быстро устает, и у него осталось не так много энергии. Почему они с ним так жестоки? И неужели непатриотично думать об этом?