Напоминание

Сергей поплелся за ним. На душе было муторно и тошно, а еще большую тоску навевала серость пейзажа вокруг.

Как будто художнику не хватило красок или фантазии.

– Витя, я дома до всего этого рисовал чуть-чуть, так под настроение...

– И что, порисовать захотелось?

– Зря смеешься. Многим мои акварельки нравились, хотя ничего такого в них не было. Так вот, отец мне всегда говорил, что я беру неестественные краски, какие-то очень чистые.

Витя , посмотри вокруг, я говорю не о пейзаже, хотя и это тоже... Я говорю вообще, посмотри! Посмотри как природе, как миру не хватает этих по-детски чистых красок. Есть белое и черное, как два полюса, как основы мироздания и между ними серая жизнь, серые... Ты знаешь, это конечно детскость, но я выбираю чистые яркие краски.

– Значит прешь против природы... Слушай, Серега, ты стихи не пишешь?

– Нет, хотя если мы не выберемся из этого леса, придется.

– Что придется?

– Стихи писать, эпитафию например. Я промок, замерз и скоро сдохну.

Виктор ухмыльнулся, но смолчал. Пошли дальше.

Они шли медленно, на большее уже не было сил.

– Стой! Кто идет? Стрелять буду, - голос прозвучал резко и неожиданно, но последнюю фразу произнес как-то неуверенно, с дрожью.

Сергей дернулся, а Виктор опустился, где стоял, прямо в лужу и облегченно выдохнул:

– Стоять? С удовольствием.

– Вы кто?
– послышалось из кустов.

– Братья Стругацкие, - съязвил Виктор, сидя в луже.
– может слышали?

В кустах замолчали, потом там что-то зашебуршилось и перед ними появился молодой парень с винтовкой в руках.

– Шутник, - неуверенно заметил парень.

– А то, - Виктор рассмеялся.

Сергей, который до того стоял столбом и молча хлопал глазами, опустился в лужу рядом с Виктором. Мокрой рукой он провел по лицу и с облегчением выдохнул:

– Свои.

– Ну свои, или не свои это мы еще разберемся, ты автоматик-то отдай. Виктор усмехнулся и протянул автомат.
– Немецкий, заметил парень.
– откуда у своих немецкий автомат?

– Да хлопнули по дороге лопуха типа тебя, - улыбнулся Виктор.
– Ты подумай, парень, если б были мы не свои, мы б тебя из этого автоматика... И ойкнуть не успел бы.

– Сам ты лопух, - обиделся парень.
– если б я был уверен, что вы чужие я бы вас не выходя из кустов пришиб. А на тот случай если вы дернитесь, у меня прикрытие есть.

Рик! Рик, иди сюда, я их обезоружил.

Через кусты с жутким треском выломился здоровенный лысый мужик с добродушной улыбкой на лице.

– Да, действительно не лопух, - заметил Виктор.
– И в знак доброй воли я складываю оружие.

С этими словами он вытащил из-за голенища сапога нож и протянул его парню. Парень смотрел слегка ошалело. Виктор решил добить:

– Сережа, отдай мой пистолет.

Сергей нехотя протянул парню пистолет.

Громадный, улыбающийся Рик, глядя на это не выдержал и захохотал.

Громогласный смех потряс окрестности.

Оружие к ним вернулось почти сразу. Теперь они шли по лесу вчетвером. Те двое, как оказалось, ехали в том же поезде и так же затерялись в лесу. Шли в основном молча, изредка перебрасывались короткими фразами.

– Тебя как зовут-то хоть, вояка?
– поинтересовался Виктор.

– По паспорту?
– смущенно спросил парень.

– Нет, по жизни.

Парень замялся. Виктор смотрел на него с улыбкой. Толстый Рик пялился на Виктора и тоже улыбался. Эти двое споются, подумал Сергей, не пройдет и часа, как будут риготать на два голоса над ним и над этим мальчиком.

– Да ты не стесняйся, - пришел на помощь Виктор.
– здесь все свои, смеяться не будем. И потом, чего над тобой-то смеяться, ржать надо не над человеком с идиотским именем, а над его дурными родителями, которые не знали как выпендриться. Я, например, никогда не назову своего ребенка Олегом.

– А что такого в имени Олег?

– Для ребенка ничего, зато для внуков...

Вот представь: родится у этого Олега ребенок.

– Ну?

– Что "ну"? Хорошо еще если мальчик, а если дочь? Будет всю жизнь мучится.

– Да почему?

– Да потому, что будет зваться она по отчеству Олеговна. Ну как, ничего, а?

Рик заржал, а парень непонимающе уставился на Виктора:

– Ну и что здесь плохого?

– А чего здесь хорошего?
– вопросом на вопрос ответил Виктор.
– Так я не об этом, зовут-то тебя как?

– По паспорту я Володьон, а так, кто как хочет, тот так и называет. Мама звала Володей, - парень вдруг вспыхнул.
– Вот тоже, нет чтоб назвать Владимиром, все равно ж Володя, так она выпендрилась.

– А Володьон чем плохо?

– Старинное имя, - отмахнулся парень.
– сейчас так никого уже не называют.

– Ага, под моду косишь. Ну а знаешь ли ты, что всем этим "современным" именам, кстати включая и мое, тысячи лет. А все новое это хорошо забытое старое. я под моду не подстраиваюсь.

– Ну да, - вклинился в разговор Сергей.

– а одеваешься по последнему слову моды, сам видел.
– Виктор скептически оглядел свою грязную засаленную гимнастерку, а Сергей быстро добавил, - не здесь, а там.

– Я, Сережа, никогда не подстраивался под моду. Ну имя мне родители дали, со мной не посоветовались, да и соображал я тогда мало, так что я здесь не причем, а в остальном...

Одеваюсь я всегда так, как мне нравится и всегда в одном стиле, просто мода не стоит на месте, а я стою, в плане одежды. И вот эта мода совпала с моим стилем, а не я оделся помодней, совпала не на долго, а потом опять пойдет дальше, по кругу, потому что ничего нового уже давно не придумывают, а вспоминают старое. мода пойдет дальше, а я останусь верным тому, что мне нравится.

– А что тебе нравится?

– Стиль одежды ты уже видел, а так...

Мне нравятся машины обтекаемой формы, без лишних углов и наворотов, мне нравятся маленькие уютные домики и квартирки, а в них мне нравится старая деревянная мебель, но не из пластика или де эс пе.

Мне нравится приятная музыка, мелодичная и ласкающая слух, а не дребезжание стекла, по которому царапают гвоздем и не барабанная дробь плохого качества. мне нравятся старые милые, пусть и наивные фильмы, которые теперь не в моде и некоторые комедии, которым все предпочитают мордобой. И так далее, и тому подобное. В общем обвинить меня в модности нельзя. Я делаю и люблю то, что люблю, а не то, что модно. А на общественное мнение мне насрать.