Напряжение

— Пока о ликвидации следствия официально ничего не известно, а во-вторых, даже если завтра примут такое решение и через Верховный совет срочным порядком протащат изменения во все кодексы, минимум пройдет шесть-восемь месяцев, пока все это вступит в законную силу. За это время многое может изменится. Скажите лучше, на чем вас могут ловить если вы все делаете правильно и без процессуальных нарушений?

— Да следователя, при желании можно ловить на чем угодно…

— Марина, давай без этого…- Владимир Алексеевич, хотя в свое время и закончил юридический факультет местного университета, за последовавшие годы от всех этих процессуальных тонкостей очень сильно отошел и за судебной практикой совсем не следил: — Допустим, ты все положенные экспертизы назначила и всех допросила, детективы тебе все справки и рапорта отдали. На чем тебя можно ловить?

— Да хоть на чем. Всегда можно написать, что не допрошены какие-то лица или что обвинительное заключение написано безграмотно, и на этом основании его не подписывать, а это нарушение процессуальных сроков и соответственно, взыскание следователю.

— Скажи, у вас же есть пенсионерки, которым на мнение начальства глубоко по фигу… Но, меня интересуют такие знаешь, образцовые профессионалы — образование высшее юридическое, отсутствие взысканий, твердость характера.

— Блин, ну конечно есть. Ты же их прекрасно знаешь. — Марина назвала три фамилии старых грымз, которые давно уже выработали пенсии, но оставались в следственном отделе по причине отсутствия любой личной жизни и склочности характера. Начальство не трогало их, так как это обходилось дороже, кроме того, отсутствие супругов, детей или домашних питомцев позволяли этим теткам находиться на работе круглосуточно, таща при этом полуторную нагрузку среднего следователя.

— Смотри, Марина, допустим, мы принимаем их в Ассоциацию в качестве консультантов. Ты, допустим, отдаешь начальнику за два дня до срока окончания следствия обвинительное заключение, только не просто на стол бросаешь, а под роспись отдаешь, с отметкой в специальном журнале, с указанием времени и даты передачи. Что дальше происходит?

— Дальше начальник следствия, если захотел от меня избавится, держит мое дело у себя два дня, а потом возвращает мне со своими замечаниями, так, чтобы я устранить их в срок уже не успела.

— Понятно. А ты, вместо того, чтобы пытаться исправить, отдаешь его замечания вместе с «обвиниловкой» в Ассоциацию, где три наши тетки, которых мы обзовем ревизионной комиссией, дают заключение, что выполнение указаний начальника никакого правового смысла не имеет и направлено исключительно на затягивание расследования по делу, так как руководитель следственного отдела имеет к тебе личное неприязненное отношение. И мы, на основании заключения этих трех высокопрофессиональных юристов, подаем на начальника следствия в суд…

В комнате установилась тишина, после чего, сидящая на соседнем стуле с Мариной, рыжая дознавательница заливисто расхохоталась, откинув назад красивую головку, демонстрируя всем заинтересованным лицам длинную красивую шею и ровные белые зубы.

Несколько лет назад Конституционный суд Союзного государства принял решение, что любой ненормативный акт руководителя любого ранга может быть обжалован в суде. Конечно, трудно было представить, что следователь подаем иск в суд, указав в ответчиках своего непосредственного начальника, но, теоретически такая возможность была.

— Володя… — в молодости у Новицкого с Мариной пару раз «было», поэтому некоторая вольность в их отношениях была допустима: — ты представляешь, какой будет скандал?!

— Так я этого и хочу. — Владимир пожал могучими плечами: — Один раз произойдет скандал, и начальник следствия больше этим путем не пойдет. Или я что-то неправильно понимаю?

— Да, пожалуй, все ты правильно понимаешь, Вова. — Марина застучала длинными ноготками по столешнице, только стук этот не был похож на робкую нервозность, а, скорее напоминал собой перестук копыт боевого коня, рвущегося кинуться в свалку кровавой сечи.

— Ну что, в общем и целом определились, в каком направлении действовать? — Эдуард, обрадованный, что без особого напряжения сил с его стороны, вопросы, вроде бы, были решены, соколиным взором обвел своих подопечных: — Тогда, если больше нет вопросов, прошу всех быть свободными. Владимир Алексеевич, останься пожалуйста, у нас еще вопрос неотложные остались.

Осознать, что стал активистом «Ассоциации содействия» очень вовремя, Владимир успел прочувствовать в тот же день. Ситуация, определившая его дальнейшую жизнь на ближайшие годы, возникла совершенно случайно, но была вполне закономерна.

Решив пообщаться со знакомым жандармом, чье районное отделение с прошлого года переехали на четвертый этаж полицейского участка, Владимир поднялся на редко посещаемую лестничную площадку, когда услышал приглушенную возню наверху, куда уходила лестница, ведущая на чердак. Новицкий, движимый присущим людям его профессии любопытством, крадучись двинулся наверх, старясь крайне тихо ступать тяжелыми ботинками, поднялся на несколько ступеней и от увиденной картины немного охренел. Выше Владимира, всего в одном лестничном пролете, на площадке перед дверью, ведущей на чердак, издревне стояло несколько металлических сейфов, в которых, насколько знал Новицкий, хранили старые дела по тяжким преступлениям. И теперь, между этими шкафами шла какая-то нехорошая возня. Несколько молодых парней в черном, своими спинами мешали обзору, но, пару раз мелькнувшая в узком просвете, серая повседневная форма полиции, подсказывала, что кому-то из коллег сейчас приходится несладко. Поднявшись еще выше, Владимир, пользуясь высоким ростом, увидел всю картину в целом, после чего включил, висящую на груди служебную видеокамеру на «запись».

У приоткрытого сейфа стояла, прижатая к стенке и пыталась вырваться молодая девчонка в полицейской форме, кажется следователь, из последнего пополнения. Несколько человек из какого-то там патруля, возбужденно сопя, держали девушку, разведя ей руки в стороны, а один, самый активный, наклонившись, тянул вверх узкую, в «облипку» форменную юбку, что застряла на бедрах следователя и не хотела задираться дальше. Голубая рубашка уже была расстегнута, обнажая подтянутый молодой живот и спортивный топик молодого следователя. Девушка заметила появившегося Владимира и стала рваться из рук нападающих еще сильней, как будто обрела второе дыхание, почему-то продолжая упорно молчать, лишь яростно и негромко рыча сквозь крепко сжатые зубы.

Молодые парни в черной форме предались процессу настолько самозабвенно, что почувствовали, что что-то не так только после того, как на их беззащитные спины обрушились могучие прямые удары ногой разъяренного старшего детектива. Двое «патрулей» отбросило в стороны, третий успел отскочить сам, а вот четвертому, что продолжал рвать вверх непослушную форменную юбку, повезло меньше других. Его ухватили сзади за длинные, волнистые, цвета вороньего крыла, волосы, и ударили лицом о внутреннюю стороны дверцы сейфа, так, что во все стороны брызнули кровавые сгустки.

Не отпуская волосы своего пленника, Новицкий развернулся, закрывая девчонку и прикрываясь, пребывающим в прострации, парнем, как щитом.

Практически не пострадавшие, его соучастники, сгрудились полукругом, держась в метре от Новицкого, готовясь кинуться все разом, при первой же возможности, а один из них, держащийся чуть позади своих дружков, вытащил из кармана небольшой нож, с острым и, очень опасно выглядящем, лезвием.

Ухватив, все еще не пришедшего в себя насильника, удушающим под выступающий кадык, и прогнув парня на себя, чтобы тот не мог высвободиться, Владимир Алексеевич достал из поясной кобуры пистолет, дослал патрон и направил ствол в сторону замерших в нерешительности чернявых ребят — биться в рукопашную с ними Новицкий не собирался.