Нарисованные герои

3

Виталька опоздал. В открытых дверях булочной висела на шнурке табличка с непреклонным словом «Перерыв». Очень захотелось Витальке размахнуться и врезать сумкой по этой синей дощечке с желтыми буквами. Но, конечно, ничего такого он не сделал. Стоял у входа и смотрел внутрь магазина. Там было полутемно, и из этой полутьмы пахло батонами. Бесшумно, как привидение, проплыла в сумраке белая фигура продавщицы. Виталька проглотил горькую слюну и оглянулся на своего спутника.

Тому тоже не повезло. Он стоял у киоска и, покачиваясь с пяток на носки, разглядывал клок бумаги, прилепленный изнутри к стеклу. Потом повернулся к Витальке. Они встретились глазами и пошли навстречу друг другу. Как-никак у них была общая неудача.

Виталькин незнакомец посмотрел в сторону и язвительно сказал:

– Документ, приляпанный к стеклу, гласит, что хозяйка этого заведения «ушла обедать»… Так спешила бедняга, что забыла в конце слова поставить мягкий знак.

Виталька не улыбнулся.

– Сигареты, наверно, везде можно купить. А булочные все закрыты сейчас.

– С фильтром не везде достанешь, – хмуро отозвался Виталькин попутчик. – А здесь есть, я видел.

Он, кажется, был сильно раздосадован. Неужели из-за сигарет?

– Если уж начинается невезенье, так на целый день. – Он действительно сердился, но, конечно, не на Витальку. У Витальки, он, видимо, искал сочувствия.

– Ага, – сказал Виталька и подумал о своих неудачах: сначала девчонки, потом этот перерыв… Правда, начинался день хорошо, с торжественного грохота, но кончится он, кажется, плохо.

– Черт знает, что делать… – произнес незнакомец. «Черл-т знает…» получилось у него.

– Я буду ждать, – угрюмо сказал Виталька.

Что еще оставалось делать? Домой идти? Но сначала надо встретить маму, а она спросит: «Хлеб купил?»… Ох, а если не встретить, как он проскочит в подъезд, один-то? Разве что неожиданно, с разгона…

Они стояли на мягком от горячего солнца асфальте, и лучи даже сквозь рубашку жарили Виталькины плечи.

– Долго здесь не прождешь, испечешься, – услышал он.

– Можно в садике, – сказал Виталька.

Напротив магазина был крошечный сквер – несколько старых тополей, обсаженных по квадрату подстриженной желтой акацией. Этот квадрат примыкал к высокой глухой стене каменного дома. Стена была в тени, и казалось, что от темных кирпичей веет прохладой.

Виталька двинулся через дорогу. Через несколько шагов он услышал, что человек, оставшийся без сигарет, идет следом. Видимо, тоже решил ждать.

Они сели под тополями на разных концах скамейки. Неудача была у них одна, а мысли и заботы разные.

Круглые листья тополей качались на стебельках. Большие, блестящие, как блюдца. От них разлетались зеленые отсветы. Поэтому и воздух был зеленоватый, и тени. А солнце пробивалось сквозь деревья и лежало на земле желтыми лохматыми лоскутками. Лоскутки тихо шевелились.

В сквере жил маленький ветер. Наверно, он прятался здесь от жары и безветрия больших улиц. Время от времени он взлетал к тополям, чтобы оглядеться. Тогда листья начинали хлопать друг о друга, словно аплодировали смелости ветерка. А потом он, пригибаясь, как разведчик, пробежал по песчаной дорожке. Виталька зажмурился, и ему показалось, что это большая собака села у его ног и весело машет хвостом.

Виталька улыбнулся собаке и открыл глаза. Ветер подкатил ему под ноги окурок. Взглянул Виталька на такой смешной подарок и подумал между прочим о том, что целую папиросу этот ветерок не смог бы катать по песку – тяжелая. А подумав о папиросе, вспомнил о своем соседе на скамейке. Тот сидел, откинувшись на спинку, разматывал на руке ремешок аппарата и смотрел на Витальку. Как-то слишком внимательно смотрел. Взрослые люди редко так разглядывают неизвестных мальчишек. Сейчас на лице незнакомца уже не было прежней досады.

Их взгляды опять встретились. Стало неловко сидеть так и молчать. Виталька сказал:

– Может, у вас ремешок оторвался? Я примотать могу, у меня проволока есть.

– Нет, все в порядке, – откликнулся сосед, не отводя глаз.

– Я думал, оторвался, – пробормотал Виталька.

– Почему?

– Ну, раз вы в руке носите, а не на плече…

– Привычка, – охотно отозвался незнакомец. – Когда руки пустые, все время кажется, будто что-то потерял.

Странная вещь: он говорил по-прежнему хмуровато, но в голосе его не слышалось ни капли раздражения. И под языком уже не перекатывалась сердитая буква «р».

– А ты умеешь фотографировать? – спросил он.

Виталька замотал головой. Он не умел. Его никогда не интересовали фотоаппараты. Эти черные машинки с блестящими кнопками, рычажками и стеклами казались непонятными. Своего аппарата у Витальки не было, и он даже не мечтал о нем. А если Юрка Мячик выносил во двор новенькую «Смену», Виталька никогда не просил подержать или щелкнуть. Ну, подержишь, щелкнешь раз или два кнопкой, а дальше что?

Он даже встревожился: вдруг этот фотограф вздумает показывать свой аппарат и объяснять про него.

Но тот не стал показывать. Он спросил:

– Можно мне тебя снять?

– Зачем? – удивился Виталька.

– Ну, как зачем, – с легкой усмешкой сказал сосед. – Карточку отпечатаю. Вот такую, – он развел ладони. На стену повешу…

Было непонятно, забавляется он или серьезно говорит.

Виталька не любил, когда непонятно. Он недоверчиво нахмурился.

– На карточки знакомых снимают. А зачем вам карточка незнакомого… человека.

– Ну, это просто, – сказал фотограф. – Познакомится недолго. Меня зовут Борис. А тебя.

Виталька смутился и ответил. Это и правда было просто… Но все равно непонятно.

– А во-вторых, – продолжал Борис, – почему именно знакомых надо снимать? Вот на картинах, например, сколько угодно незнакомых людей рисуют. И на стены эти картины вешают. А фотографию почему нельзя?

– Картины… – растерявшись, сказал Виталька. Сначала он не знал даже, что ответить. Потом догадался: – На картинах что-нибудь красивое нарисовано. Или интересное…

– А на снимках? – оживленно возразил Борис. – Вот, допустим, снят человек. Разве это не интересно?