Наркоманы красоты

Небольшое жёлтое пламя осветило не слишком ужасно испорченное лицо, по крайней мере по стандартам путеводителей, на котором были печальные следы неизлечимых мужей. Он был очень худ, его волосы выпали неравномерными участками, но у него не было открытых ран и разъеденной ткани. Глаза его были ясные, и когда он улыбался, то показывал полный набор зубов.

«Итак», — сказал он. «Вы как следует прониклись отвращением?»

По его выражению я понял, что это была шутливая любезность, потому улыбнулся в ответ. «Видел и хуже», — сказал я.

«Вы — закалённая душа». Он печально покачал головой, улыбаясь. «Моё имя — Ронделло. Гай Ронделло, с Серебряного Доллара. А вы?»

«Миллен Хендер, с Парсиваля». Я отхлебнул своего бренди и попытался составить вопросы, которые хотел задать.

«Парсиваль, э? Прелестный мир. Фермы в долинах, овечьи станции в горах, верно? Что унесло вас так далеко от вашего мирного королевства… и занесло в эту юдоль горестного наслаждения? Несчастная любовь, возможно? Дела? Удовольствие?» Ронделло говорит так, будто был искренне заинтересован.

Я пожал плечами. «Мои любовные романы всегда были довольно счастливыми. Я турист, некоторым образом, хотя путешествие — это и моя работа, в некотором смысле».

Он выпрямился, движения явно причиняли ему боль. «Интригующе, друг Хендер — хоть немного неясно. „Некоторым образом“, — говорите вы. „В некотором смысле“. Вы не могли бы по-конкретнее?»

В его тоне была насмешка, хотя он не казался злым. Однако я ответил отрывисто. «Малюю», — сказал я.

«Полагаю, не здания?»

Мне пришлось рассмеяться. «Только когда они особенно живописны. Нет, я путешествую, рисую те виды, которые поразили моё воображение. Потом я возвращаюсь домой и жду, не продадутся ли эти картины. Полагаю, это неплохая работа».

«Звучит превосходно», — сказал он. «Вы знамениты? Я должен был бы слышать о вас?»

«Наверное, нет», — сказал я немного тоскливо. Ни один художник, какой бы он ни был известный, никогда не чувствует себя в достаточной мере оцененным по достоинству, а я к тому же был довольно малоизвестен.

«Честный человек», — сказал Ронделло. «И вы прибыли на Око, чтобы увидеть сильфид?»

«Среди прочего».

«А! Вы уже увидели свою первую сильфиду?»

«Да, я так думаю». По-правде, я был уверен, что видел двух сильфид.

«И что вы почувствовали, когда увидели её?»

Я просто покачал головой; у меня не было слов.

«Да», — сказал он, его голос стал гораздо мягче. «Я почувствовал тоже самое, в первый раз. Знаете, я приехал на Ноктайл не для того, чтобы стать мужем. Вы удивлены? Нет, на самом деле, я приехал, чтобы сращивать информационные кабели, бесстрастный наёмный специалист с женой и тремя любимыми детьми. У меня были личностные характеристики, которые, предполагалось, защитят меня от суицидных полётов фантазии. Я пробыл здесь всего лишь три недели перед тем, как осознал, что я должен обладать своей собственной сильфидой». От сделал глоток и вздохнул. «Сколько вы здесь?»

«С сегодняшнего полудня».

«И вы так быстро нас нашли?»

Я был в замешательстве. «На самом деле, я не искал вас. Я надеялся найти место, куда ходят сильфиды».

Он снова рассмеялся. Хриплый смех. «Хендер, да вы исследователь-оптимист. Такого места не существует; а если бы оно существовало, то туристы скоро пронюхали бы про него — не обижайтесь. Нам, мужьям, удаётся сохранять наше уединение потому, что нам не придают большого интереса. В конце концов, мы умираем, мы уродливы и мы дураки. Более того, зачем сильфидам собираться в баре? Они ничего не пьют, за исключением воды Ока, а человеческие наркотики на них не действуют».

«Они не хотят повидаться с друзьями?» — спросил я.

«Друзьями? Какими друзьями? У сильфид нет друзей, они не понимают само это понятие. Хендер, только из-за того, что они выглядят как женщины, говорят как женщины, ходят как женщины… даже пахнут немного как женщины… не делайте ошибки и не верьте, что они и есть женщины. Это ведёт к сумасшествию, к той боли, что выжигает нас». В напористости, он привстал со своего стула.

Я подумал, что очень странно слышать, как муж сильфиды предостерегает меня от сумасшествия. Должно быть это отразилось на моём лице, потому что Ронделло снова сел и его лицо немного расслабилось.

«Да-да, конечно, вы правы. Мне ли говорить, э? Но что, в конце концов, вы знаете о степени нашего безумства?» Он сделал жест, который охватил всю комнату, полную умирающих мужчин. «Вы удивитесь, если узнаете, что все мы, те, кто здесь, прожили гораздо дольше, чем считается обычным для мужей? Сам я прожил шесть лет со своей любимой и надеюсь протянуть ещё несколько лет, до того, как она полностью убьёт меня».

Это была интригующая информация. Согласно путеводителям, в среднем муж протягивает всего лишь четырнадцать месяцев после дня, когда он принимает посвящение сильфиды.

«Хотите знать как?» — спросил Ронделло, по-прежнему читая по моему лицу. «Я расскажу вам. Все мы здесь трусы. Мы пробуем своих дорогих, но не объедаемся ими. Моя Лириита, например, лишь немного красивее, чем самая красивая человеческая женщина во вселенной. В сравнении с самыми спелыми сильфидами, чьи мужья постоянно живут в их объятиях, чьи мужья собираются умереть, Лириита — жалкая бедняжка-простушка. Ха!» Он сделал большой глоток и скривил лицо.

Я был восхищен. Гай Ронделло, должно быть, был человеком сверхчеловеческой сдержанности, для того, чтобы так нормировать свой аппетит к красоте. В большинстве холодрамм, где действие происходит в городах, рядом с Опаловым Оком, человек, который берёт сильфиду, вступает на путь непрерывно ускоряющейся безудержной гонки к уничтожению. В этих пьесах сильфида день ото дня становится всё более красивой, более неотразимой, а муж — слабее и всё более отчаянно желающим быть поглощенным — и, в действительности, это не драматическое преувеличение, это совершенно точный обычный ход событий, согласно ксенобиологам, цитировавшимся в путеводителях.

«Как?..» — начал я.

«Как? Мы здесь все трусы, разве я этого уже не говорил? Флегматичные души, все поголовно, которые в состоянии наблюдать нечеловеческую красоту и… не быть уж слишком недовольными, что нет большего. Мы избегаем наши дома, скрываемся в местах, подобных этому — или содержим отдельные квартиры, если мы богаты. Мы ограничиваем время, в которое обретаем экстаз с нашими любимыми; сам я отваживаюсь спасть с Лириитой лишь раз в неделю. Всё остальное время… мы должны довольствоваться воспоминанием о том, какой может быть любовь». Он пожал плечами.

«Я не знал, что такое возможно», — сказал я.

«О, да, друг Хендер, есть много того, о чём не знают путеводители! На самом деле, я подозреваю, что человек с непреклонной волей… такой человек мог бы попробовать наслаждения сильфиды, а затем, прежде, чем смерть схватит его слишком крепко, отступить, разорвать связь, позволить сильфиде вернуться в её естественное состояние в Око». Он допил свой напиток и подал бармену знак повторить.

«Когда-то», — продолжил Ронделло: «я думал, что я и есть такой человек. Тщеславие, тщеславие. Интересно, сколько других глупцов начинали с таких же заблуждений».