Наркомент

Верка поскучнела, как всякий человек, шутку которого воспринимают всерьез, а потом ловят на слове.

– Ты извращенец, да? – мрачно спросила она, глядя на меня исподлобья.

– Нет, – успокоил я ее. – Просто хочу показать тебя людям. Вывести, так сказать, в свет.

Ее неотрывный взгляд был таким долгим, что уже начал казаться мне бесконечным, когда Верка, заранее раздувая ноздри, потянулась к своей походной сумке, вдохновлявшей ее куда больше, чем народный сорокаградусный допинг.

– Раздеваться? – спросила она, когда закончила свою традиционную процедуру.

– Угу, – кивнул я поощрительно. – И сиди у камина, грейся. Когда кликну – пулей наверх.

С этими словами я прихватил лампу на длинном шнуре и отправился на свой пост.

5

На обозреваемой территории за время моего отсутствия ничего не изменилось. Во дворе было все так же безлюдно, но я не сомневался, что в таком большом, дружном и общительном семействе не принято рано укладываться спать. Сначала здешний народец должен посидеть рядком за обильным столом, покушать мясо с зеленью, попить хорошего вина под цветистые тосты. Затем наступит время ночных мужских забав. Например, с дорогим гостем, привезенным в багажнике специально для такого случая. Или с забитой обитательницей каменного склепа. Или, на худой конец, с пушистыми безропотными кроликами.

Из всей их честной компании мне требовался только один благодарный зритель того шоу, которое я намеревался устроить. Заманить его юными прелестями Верки сюда, чтобы побеседовать с ним без лишних помех, – вот и весь немудреный план, который мне предстояло осуществить. На фронте это называется «взять языка».

Как добраться до Геворкяна на расстояние пистолетного выстрела и самому не нарваться при этом на пулю? – вот главный вопрос, который занимал меня в настоящий момент. Имелись и другие, хотя они были второстепенными, малозначительными. И этой ночью я рассчитывал добиться четких ответов на все поставленные мной вопросы. Я был убежден, что мой пленник не станет корчить из себя героя под пристальным взором «зауэра».

Идея заманить «языка» пришла мне в голову, когда я вдруг вспомнил «чебурашек», водившихся в Курганске в пору моего счастливого отрочества. Появлялись они поздней ночью в темных ночных переходах. Симпатичные такие девушки с бесстыжими глазами. Идет, к примеру, мужик домой, а очаровательница шмыг ему навстречу и вкрадчиво спрашивает: «Чебурашку хочешь посмотреть?» «Ну», – отвечает припозднившийся мужик с любопытством. Девушка распахивает пальтецо, а под ним ничего, вернее, все самое интересное, но ничем не прикрытое. Мужик хлопает глазами, а тем временем к нему подруливает многочисленная администрация проказницы и вежливо просит расплатиться за удовлетворенное любопытство. Халявщиков, естественно, били, но обычно дело заканчивалось полюбовно. Самым примечательным в этой истории было то, что даже тогда, когда по городу поползли слухи об этих самых задорных «чебурашках», желающих полюбоваться ими не поубавилось! Уж так устроены мужчины, что всегда готовы пялиться на обнаженную женскую натуру, хотя, если разобраться, она не блещет особым разнообразием.

Нечто вроде этих доперестроечных эротических спектаклей я и намеревался устроить. Подарить одному из бандитов несколько мгновений удовольствия, за которое потом строго спросить.

Я докуривал третью по счету сигарету, когда за закрытыми соседскими воротами дважды просигналил невидимый пока автомобиль. Открывать вышел Арам, главный специалист по фокусам с кроликами и коллекционер использованных презервативов. Через минуту во двор неспешно вполз «Форд», который я узнал по изрядно помятым бокам. Тот самый механический иммигрант, что так бездарно проиграл гонку отечественной колымаге, за рулем которой сидел перепуганный Леха. Интересно, подумал я, где сидит он теперь? Наверняка не на водительском сиденье, не в своем любимом кресле, а на жестких казенных нарах, потому что милицейская благодарность сродни крокодильей. Зато мои знакомые гости с юга по-прежнему гуляли на свободе, разве что некоторые из них – со слегка видоизмененной внешностью. И это справедливость?

Из «Форда» выбрался Рубен, самый приметный из всей братии – благодаря своей рыжей шевелюре. Он нежно обнялся с Арамом и облобызал его в обе щеки, стараясь не задеть покалеченное ухо. Когда дело дошло до этих восточных нежностей, я обернулся и негромко кликнул:

– Верунчик! Сюда! Пчелкой!

Заслышав перестук босых пяток по ступеням, я вспомнил, что следовало разрешить девчонке не разуваться, но менять что-либо было поздно.

– Ух, дует! – пожаловалась она за моей спиной.

– Потерпи чуток, – попросил я. – Потом, если дело выгорит, я тебе памятник поставлю, при жизни.

– Тоже в голом виде? – ехидно осведомилась Верка, переминаясь с ноги на ногу позади меня.

– Нет. В шубе. Самой длинной и теплой, какие бывают на свете. Все, помолчи. И будь наготове.

Арам с Рубеном завершили короткую дискуссию, сопровождаемую темпераментными жестами, а затем открыли багажник «Форда» и стали извлекать из него сверток за свертком, упаковку за упаковкой – вероятнее всего, провиант для команды. Подхватив пару самых легких на вид полиэтиленовых пакетов, Арам проворно заспешил в дом, оставив рыжего Рубена одного копошиться среди разгруженного добра.

Я присел, чтобы меня не засекли, до конца ввинтил лампу в патрон и, щурясь от яркого света, негромко произнес:

– Твой выход, Верунчик! Давай к окну!

Тяжело вздохнув, она подчинилась и остановилась прямо над моей головой, так близко, что при желании можно было бы пересчитать все пупырышки, выступившие на ее коже.

– Ч-что дальш-ше? – спросила она, пришепетывая от озноба.

Мои режиссерские указания последовали незамедлительно:

– Рыжего во дворе видишь? На сегодня он твой Ромео. Я хочу, чтобы он тебя тоже заметил, тоскующую и одинокую.

– Он со свертками возится, гад такой, – пожаловалась Верка. – А на меня ноль внимания.

– Мне он очень нужен здесь, понимаешь? – проникновенно сказал я. – Ну, лапушка, постарайся, ладно? Ручкой ему помаши, что ли.

– Он мне сам машет! – в ее голосе мне послышалось торжество. Потом тон Верки поскучнел: – А я вся синяя, как дохлая курица.

– Оттуда не видно, – успокоил я ее. – С такого расстояния ты самая обаятельная и привлекательная.

– А вблизи? – капризно поинтересовалась Верка.

Я поощрительно похлопал ее по холоднющей попке и попросил:

– Не отвлекайся. Сначала приворожи этого рыжего, а комплименты потом.

Назло мне Верка, клацая зубами, как пишущая машинка, переместилась так, чтобы в поле моего зрения не осталось ничего, кроме ее филейной части. И все время, пока новоявленные Ромео и Джульетта семафорили друг другу и приглушенно перекликались, уславливаясь о свидании, мой кругозор оставался крайне ограниченным. Наконец я услышал положительное резюме:

– Все в порядке, босс. Сейчас этот рыжий отнесет в дом свои манатки и примчится сюда на крыльях любви. Я пообещала открыть. Надеюсь, на этом моя миссия закончена?

– Ты умница, Верунчик, – искренне сказал я, гася свет. – Теперь у тебя одна задача – греться и отдыхать.

– Не видно ни хрена, – пожаловалась она.

Я и сам ощущал себя слепым, очутившись в полной темноте после яркого света. Но ориентировался в комнате я гораздо лучше Верки, поэтому, подхватив ее на руки, уверенно направился к лестнице, ведущей вниз. И, честно говоря, если бы не необходимость встречать Рубена, я не очень спешил бы разжать свои объятия, когда мы благополучно спустились на второй этаж.