Наркомент

– Ложи пушку, Зарик, – распорядился Саид после полуминутного раздумья.

Зарик выругался, но подчинился с явным облегчением. Наверное, лоб у него до сих пор чесался после пережитого. Как только он разоружился, я перевел пистолет на Саида и поощрительно подмигнул ему. Он на мое миролюбивое послание не отреагировал. Все так же целился в меня, держа оружие не на вытянутой руке, а прижатым к бедру. Было очевидно, что он смотрел смерти в лицо и раньше, поэтому держался уверенно, почти артистично.

– Подкати к столику кресла, – продолжал он инструктировать несколько скованного Зарика. – А между ними стульчик поставь для нотариуса.

– Готов? – спросил я у Саида, когда приготовления были закончены.

Не ответив, он сделал несколько шагов вперед, остановился перед столиком и приглашающе повел головой: иди сюда. Я встал, замер напротив. Если бы сейчас нервы у одного из нас не выдержали, мы одновременно переселились бы в мир иной. Зарик уже устроился в велюровом кресле, с туповатым интересом наблюдая за нами. Нотариус осторожно примостился на стуле. Было заметно, что ему очень хочется закрыть глаза, а еще лучше – заслонить лицо с трясущимися губами своей драгоценной папочкой. Очки и лысина его утратили всяческий блеск, а поза выражала покорность судьбе и полное уныние.

– Готов? – спросил я Саида. – Тогда давай на счет три: раз…

Он со стуком припечатал свой пистолет к столу и с вызовом посмотрел на меня. Вовсе не глупое пижонство помешало мне оставить «зауэр» в руке, что дало бы мне возможность диктовать свои условия. Просто это перечеркнуло бы всю мою стратегическую затею, а она была у меня одна, слишком ценная, чтобы отказываться от нее ради временного превосходства.

Усмехнувшись, я повторил жест Саида. В следующую секунду наши пистолеты уже лежали рядышком, обращенные рукоятками к своим владельцам. «Наган» Зарика выглядел в сравнении с ними экспонатом старьевщика. Я медленно взял со стола газету, развернул ее и накрыл наш арсенал. Теперь, чтобы схватить оружие, нужно было затратить пару лишних секунд, а это оставляло шансы менее расторопному.

– Присядем? – предложил Саид, никак не отреагировавший на мой фокус с газетой.

Поскольку до этого он первым подал пример доброй воли, я упорствовать не стал, шагнул назад, чтобы занять свое место. В тот миг, когда я еще находился в позе самого неустойчивого равновесия, Саид ринулся к ойкнувшей Верке и обхватил ее за шею согнутой рукой.

– Замри! – рявкнул он, заметив, что я наклоняюсь с вытянутой вперед рукой. – Попишу!

В пальцах его свободной руки приплясывала, порхала бритва-бабочка, готовая полоснуть по Веркиному окаменевшему лицу. Одного росчерка хватало, чтобы навсегда лишить ее зрения или оставить с вечной гуимпленовской улыбкой от уха до уха.

Я не замер. Я медленно откинулся на спинку дивана и, пересиливая нервную дрожь, наблюдал, как бандиты вооружаются снова, прихватив заодно и мой «зауэр». Близился решающий момент. Все зависело от того, кокнут меня на месте, чтобы не возникал, или дадут выговориться.

Ради этого монолога я, собственно говоря, и затеял свою опасную авантюру.

3

Избавившись от удушающего захвата, Верка сотрясалась от сухого кашля. Марина, забившись в угол дивана, не решалась поднять глаза. Нотариус напоминал неживое чучело, усаженное шутки ради на стул. А молодые бандиты веселились.

– Хреновые твои дела, адвокат, – говорил Саид, поигрывая пистолетом в своем кресле. – Попал ты, попал конкретно.

– Реально, – вставил Зарик, после чего отвесил небритую нижнюю челюсть и радостно заржал. – Подписался за этих сосок? Ответишь!

Саид переключил свое внимание на Марину, которая желала этого меньше всего в жизни, и вкрадчиво спросил:

– Что ж ты, коза драная, делаешь? С тобой по-людски, а ты? Дурогона какого-то привела, отморозилась. Гусей гонишь, шалава?

– К-каких гусей? – испуганно вскинулась Марина.

– В непонятки играешь, – перевел Зарик. – Мало тебя отшкворили? Еще хочешь?

– Нет, – она помотала головой. – Не надо. Пожалуйста.

Саид выслушал ее мольбы с видимым удовольствием. Закурил сигарету, водрузил ноги на стол, засвистел жизнерадостный мотивчик. И был он весь такой уверенный в себе, такой раскрепощенный.

– Доставай бумаги, – сказал Саид нотариусу. – Марина сейчас будет раздавать автографы.

– Как кинозвезда, – осклабился Зарик и тут же подобрал соответствующую ругательную рифму.

– Так что, Марина? Приступим? – Саид сиял улыбкой.

– Она ничего подписывать не станет, – негромко сказал я. – Никаких генеральных доверенностей, никаких дарственных. Все имущество останется за ней.

– Что? – Вид у Саида был изумленный и недоверчивый, как у волка, которому предложили угоститься охапкой сена.

– Ты отлично слышал. – Я скупо усмехнулся.

Марина, придвинувшаяся было к столу, замерла в полной растерянности. Ей было невыносимо жаль расставаться с собственностью, но себя, свою жизнь она ценила не меньше, чем богатства, награбленные Мишей и его бандой. Она не могла выдавить из себя ни слова, а предложенную нотариусом ручку вертела в пальцах с таким напряженным выражением лица, как будто разучилась вдруг писать.

– Нет, вы только поглядите на эту бесогонку! – возмущенно воскликнул Зарик. – Она еще понтуется тут! Дать ей в торец, Саид?

– Не надо. Пусть снимет трусы.

– Опять дрючить будем? Так ей только в кайф!

– Не базарь попусту. Делай.

Саид проворно убрал ноги со стола, подобрался в своем кресле. Пистолет, до сих пор бесцельно покачивавшийся из стороны в сторону, прицелился в меня.

– Вставай, – велел Зарик Марине. – Слышала, что тебе сказали?

Она медленно поднялась и застыла, опустив подбородок на грудь.

– Шевелись! – Зарик отвесил ей полновесную затрещину и переступил с ноги на ногу, дожидаясь повода повторить внушение.

Не поднимая головы, Марина непослушными руками распустила поясок халата, потом так же молча и безропотно стянула черные трусики, поочередно переступив через них ногами.

– Гы! Натуральная блондинка, – прокомментировал Зарик. – А я в тот раз и не просек.

– Держи, – Саид достал из кармана и бросил ему легкий на вид цилиндрик в красочной оболочке.

– Это что?

– Петарда, – пояснил Саид, глядя мне в глаза. – Не какое-то там китайское фуфло, а мэйд ин Итали. Дай ей, Зарик. Пусть между ног вставит.

От страха и унижения Марина беззвучно заплакала. Ее лицо заблестело от слез, но всхлипывания она сдерживала, словно боялась усугубить этим свое положение.

Я взглянул на Верку. Ее колотило так, что даже зубы тихонько постукивали друг о друга. Она ждала своей очереди. На меня не глядела, уже не надеясь на мою защиту.

Нотариус смотрел на Марину во все глаза, расширенные диоптрией и возбуждением. Его юридическая практика обогатилась совершенно уникальным опытом.