Народная Русь

27-го августа — «Двое Пименов с Анфисой об руку стоят, к Савве-скирднику навстречу вышли!» На Савву-скирдника (28-го августа) зачинают-починают по степным местам убирать последний сжатый хлеб в скирды. Поставить скирды для мужика-хлебороба — дело привычное, нетрудное. «У хорошего хозяина — копна со скирдой спорит, а у лежебока — скирдешка с копенку!», но — «В хорошие люди попасть — не скидерку скласть!», «Пскович — Савва (псковский чудотворец) скирды справит, на ум направит!» Обычай класть скирды в каждой местности — свой, наособицу. 29-го августа — «Иван Постный», — день, посвященный Православной Церковью воспоминанию об усекновении честныя главы св. Иоанна, Крестителя Господня.

За Иваном Постным — Александр Невский. Об этом благоверном князе, русском святом, ходит по православной Руси немало сказаний народных. В одном из них, записанном в Орловской губернии, повествуется о победах св. Александра Невского [68] . Песнотворец-стихосказатель погрешил в этом песенном сказе, и немало, против строгой, запечатленной в летописях правды, но остался вполне верен исконному русскому духу.

«Уж давно-то христианская вера во Россеюшку взошла, как и весь-то народ русский покрестился во нее, покрестился, возмолился Богу Вышнему», — начинается этот сказ. Далее приводятся слова, которыми русский народ-сказатель «возмолился»:

68

Вел. кн. Александр Ярославович, прозванный — за свои победы над шведами на берегах Невы — Невским и сопричтенный Православной Церковью к лику святых, был вторым сыном вел. князя Ярослава Всеволодовича. Он родился 30 мая 1220 года, занимал престол великокняжеский (Владимирский) с 1252 года. До вступления на стол Мономахов, он был князем Новгородским. На его долю выпал подвиг охранять родную Русь от воинственных набегов шведов, ливонских немцев и литовцев в то самое время, когда остальная Русь стонала под напором татарского нашествия. 5-е апреля 1242 года — день самой славной битвы кн. Александра: знаменитого «Ледового побоища», нанесшего тяжкий урон северо-западным врагам на рода русского. После смерти отца (в 1246 году) он проявил в отношении к татарским ханам политическую мудрость. Последним делом св. Александра Невского было выхлопотанное им освобождение русского народа от повинности выставлять для татарских полчищ военные отряды. Кончина благоверного князя, стяжавшего себе память заступника Земли Русской, последовала 14 ноября 1263 г. Он скончался на пути из Золотой Орды — в Городце Воложском — и был погребен во Владимире. Мощи св. Александра Невского открылись в 1380 году. В 1724 году, по воле Императора Петра I-го, они были перенесены в Петербург, где до сих пор почивают в Троицкой церкви Александро-Невской лавры

«Ты создай нам, Боже, Житье мирное, любовное; Отжени ты от нас Врагов пагубных; Ты посей на нашу Русь Счастье многое!..»

Повествование продолжается со спокойствием летописи: «И слышал Бог молитвы своих новых христиан: наделял он их счастием многим своим. Но забылся народ русский, в счастии живя: он стал Бога забывать, а себе-то гибель заготовлять. И наслал Бог на них казни лютыя, казни лютыя, смертоносныя: он наслал-то на Святую Русь нечестивых людей — татар крымскиих»… Война всегда казалась мирному народу-пахарю «смертоносной казнью», хотя в лихие годины и поднимался он весь от мала до велика на защиту родины. «…и двинулось погано племя от севера на юг», — ведет свою повесть безвестный сказатель: «как сжигали-разбивали грады многие, пустошили-полонили земли русския. Добрались-то они до святаго места, до славнаго Великаго Новгорода»… Эти слова указывают на северное — новгородское — происхождение приводимого сказания. «Но в этом-то граде жил христианский народ: он молил и просил о защите Бога Вышняго. И вышел на врагов славный новгородский князь, новгородский князь Александр Невский. Он разбил и прогнал нечестивых татар; возвратившись с войны, он во иноки пошел, он за святость своей жизни угодником Бога стал»… За этим, особенно погрешающим летописной правде местом сказания следует моление, с которым, по слову сказателя, «притекают грешнии народы» ко св. Александру Невскому: «Ты, угодник Божий, благоверный Александр! Умоляй за нас Бога Вышняго, отгоняй от нас врагов пагубных! И мы тебя прославляем: слава тебе, благоверный Александр, отныне и до века!» На том сказ и заканчивается.

За Александровым — Куприянов день (31-е августа). Собирают на этот день журавли свое первое вече на болотине, в лесной чаще: уговор держать — каким путем-дорогою на теплые воды лететь. Куприянов день — канун сентября. А «батюшка-сентябрь не любит баловать»: ветры-«сиверы» со полуночи дуют.

XXXIII Первый Спас

Первое августа — день, на который приходится церковный праздник Происхождения Честных Древ Креста Господня, слывет у нас под именем «Первого Спаса». Это — один из последних летних — предосенних праздников народной Руси, исстари веков привыкшей начинать с этого дня, благословясь, первый посев озимого хлеба. «Первый Спас — первый сев!» — гласит из темной глубины старинных пословиц простонародная мудрость: «До Петрова дни взорать, до Ильина — заборонить, на Спас — засевать!» — и продолжает в том же роде: «Спас — всему час!», «Спасов день покажет, чья лошадка обскачет (т. е. — кто вовремя, и даже раньше других соседей уберется в поле)!». Приведенные пословицы, приуроченные к Первому Спасу, ясно показывают, что этот день должно считать одним из так называемых земледельческих праздников. Эти праздники с древнейших времен справлялись всеми народами, «сидевшими на земле», — по образному выражению русских летописцев. Так, еще у евреев — в ветхозаветную пору их жизни — существовал «праздник жит первородных и седмиц»; у древних египтян, греков и римлян были установлены свои подобные празднества; древние германцы и некоторые другие народы совершали особые торжественные обряды — как по окончании жатвы, так и при начале сева. Нечего уже говорить о племенах славянских, едва ли не теснее всех связанных в своем быту с матерью-землею: у них праздники эти не отжили своего времени и до сих пор. Август-месяц в старину весь был посвящен богам полей: Даждьбогу и Велесу — у русских, Святовиду — у балтийских славян.

Этим милостивым божествам и приносилась, всегда приблизительно на Первый Спас, благодарственная жертва: испеченный на первом выломанном из лучшего улья меду громадный хлеб-пряник из первой ржаной муки нового урожая.

Русский народ издавна был не только хлебопашцем, но и пчеловодом. Первый Спас у него не только «первый сев», но и «Спас медовый». В этот день до сих пор посельская-попольная Русь ломает первый мед на пчельниках. «На Первый Спас и нищий медку попробует!» — говорит пословица, и молвится она не мимо. Утро первого августа начинается у пчеловода на пасеке. Он старательно осматривает, осеняясь крестным знамением, все свои ульи, выбирая среди них самый богатый по медовому запасу. Облюбовав улей, он «выламывает» из него соты и, отложив часть их в новую, не бывшую в употреблении деревянную посудину, несет в церковь. После обедни священник выходит к паперти — благословлять «новую новину» от вешних и летних трудов пчелы, «Божьей работницы», и начинает святить принесенные соты. Дьячок собирает в заранее приготовленные корытца «попову долю». Часть освященного меда разделяется тут же нищей братии, поздравляющей пчеловодов с Первым Спасом — медовым. А затем большая половина этого праздника проходит у заботливого хозяина возле пчел: до вечерней зари идет по пчельникам горячая работа. Вечером обступает каждый пчельник толпа ребят и подростков с чашечками, а то и просто с сорванными поблизости широкими лопухами репейника в руках. Это — охотники до сластей, пришедшие получить от особенно тороватых в этот день пчеловодов свою «ребячью долю». Целый год ждет деревенская детвора Первого Спаса, — знает, что не обнесут ее, не обделят в этот медовый праздник ни на одном пчельнике. Недаром говорится: «Спасовка-лакомка». Медолом щедрой рукою накладывает ребятам их «долю» из особого корытца, куда соскребались им из выламываемых ульев обломки сотов. А разлакомившиеся ребята причитают — ведут голосом:

«Дай, Господи, хозяину многих лета, Многих лета — долгие годы! А и долго ему жить — Спаса не гневить, Спаса не гневить, Божьих пчел водить, Божьих пчел водить, ярый воск топить — Богу на свечку, хозяину на прибыль, Дому на приращение, Малым детушкам на утешение. Дай, Господи, хозяину отца-мать кормить, Отца-мать кормить, малых детушек растить, Уму-разуму учить! Дай, Господи, хозяину со своей хозяюшкой Сладко есть, сладко пить, А и того слаще на белом свете жить! Дай, Господи, хозяину многия лета!»

На следующий день после Первого Спаса пчеловод начинает заботиться об ограбленной им пчеле. В некоторых местностях с этих пор все цветы становятся беднее «взятком», так что приходится изредка подставлять к ульям в корытцах «сыту» (медовую жижу, сильно разбавленную водою) на подкорм Божьей работнице.

С Петрова дня до Первого Спаса кипит в полях страдная бабья работа, не кончающаяся даже и с наступлением августа. Но ни в какое другое время не водится столько хороводов, не поется так много песен, как в эту рабочую пору: вечерами — чуть не до утренней зорьки — вся молодая деревня поет-заливается.

Русская народная песня… В ней — могучей, раздольно-глубокой — более чем где бы то ни было, развертывается духовная сила народа-пахаря — стихийная сила: мощный подъем духа, широкий размах замысла, неудержимое стремление к свободному проявлению жизни сердца… Песня — сердце народа. В биении этого сердца слышится все, что веселит-радует, что гнетет-томит народную душу. В песне народа — и торжественный клик его счастья, и заунывный стон его вековечного горя. Честь и слава собирателям этого неоценимого богатства народного, поклон им до сырой земли! Заслуга их перед родиной тем безмернее, что нам приходится стоять чуть не на могиле то величественных, то веселящих душу, то щемящих сердце песен, вымирающих, смолкающих день ото дня все больше — в своем отступлении перед победоносным шествием в народную Русь заводских-фабричных «частушек», лишенных не только всякой красоты, но — порою — и простой осмысленности. Не так страшен этот бессмысленный враг, когда грамотность может возвратить народу его «сердце»-песню, в ее первобытной, не искаженной чуждыми наслоениями красоте.

После Первого Спаса не слышно уже ни одной песни; с самого начала Успенского поста и до осенних покровских свадеб, особенно обильных в хлебородные веселые годы, молчат все деревенские певуны голосистые.

В некоторых местностях на Первый Спас устраиваются так называемые «сиротские и вдовьи помочи». Работа помочью — работа за угощение. Грех работать во всякий праздник, по убеждению народа, но не в тот день, который сама старина стародавняя окрестила именем «первого сева». Тем более не считается грехом праздничная работа — «вдовья помочь», на которую сходятся по большей части после обедни, до обеда. «На вдовий двор хоть щепку кинь!» — гласит завет старых, стоявших ближе к Богу людей, связывавших с этим изречением другое: «С миру по нитке — голому рубаха!» С сирот и вдов многого не спросит помогающий люд за работу на Первый Спас; бывает даже и так, что не только поможет им «мир», а и сам нанесет в избу всяких припасов. «Не нами уставлено — не нами и кончится!» — замечает деревенская Русь об этом, вызванном сердобольностью, обычае и нараспев приговаривает:

«Ты — за себя, Мы — за тебя, А Христов Спас — За всех нас!»

С Первого Спаса начинают собирать мак. Потому-то в иных местностях и называют этот праздник «Маковеями». С этого же дня народный сельскохозяйственный дневник, записанный рукою природы в памяти старожилов, советует бабам защипывать горох, а мужикам — готовить гумна. Деревня твердо помнит, что ей нужно делать с первого дня августа: «Отцветают розы — падают росы!» — говорит она. — «С Первого Спаса и роса хороша!», «Защипывай грох!», «Готовь гумна!», «Паши под озимь, сей озимь!», «Заламывай соты!» и т. д. В этот же день исстари ведется в народе святить новые колодцы. «Царица-водица — царь-огню сестрица!» — величает воду простодушный богатырь-пахарь и относится к ней едва ли с меньшим чувством уважения, чем к дару Божию, хлебу. Умышленно засорить чужой, а тем более общественный, колодец считается немалым грехом.

Бледнеют к этой поре лесные и полевые цветы, отцветать принимаются. Пчела мало-помалу перестает добывать свой медовый «взяток». Зато к Первому Спасу, на соблазн деревенской детворе, все еще алеет в лесу малина. «Первый Спас: Авдотьи-малиновки, доспевает малина!» — говорят в деревне. С Ильина дня до этого праздника вода в реке успевает настолько похолодеть, что на него в последний раз лошадей купают. И крестьянин твердо уверен в том, что, если после этого дня выкупать лошадь, то она не переживет предстоящей зимней стужи: «кровь застынет».