Нарушители спокойствия (рассказы)

— Но зачем и почему?

— Зачем? Почему? Каким же упрямым невеждой ты можешь быть? Разве я не говорил тебе, что я был студентом! С чем ассоциируется у тебя это слово?

— С жареными креветками.

— О-о-о! — Инопланетянин носился по комнате, едва избегая столкновений со стенами и машинами. — Какая тупость! Это одна из причин, по которой я так хорошо прятался! Я не выношу вашей глупости, люди! Неотесанные, грубые! Вероятно, самый оскорбительно-грубый и невоспитанный вид в этой галактике, а возможно, и во всей расширяющейся Вселенной! Когда произносится слово студент, вы, естественно, думаете о завоевании!

— Правда? — спросил Генри, все еще не до конца убежденный. От инопланетянина послышались приглушенные ругательства. И Генри решил прибегнуть к лести:

— Вы очень хорошо говорите по-английски.

— А почему я не должен? — огрызнулся тот. — Ведь я его придумал!

Это снова заставило Генри засомневаться в реальности происходящего. А, вообще, на полу он лежит, или на потолке? — А французский? Французский вы тоже изобрели? Как насчет арамейского? Язык басков — хороший язык. Меня всегда он интересовал. Итак, вы его тоже?

Эггзаборг на мгновение выглядел искренне сбитым с толку, затем продолжил говорить, глядя на Генри пронзительным взглядом, словно заставляя его заткнуться и взглядом же говоря, что отвечать на идиотские вопросы ниже его достоинств:.

— Я учился в выпускном классе. В том году было много разговоров. Хотя мы не считаем годами, конечно, мы даже не называем их так. В самом деле, «год» — это отвратительное слово, и звучит, как чистой воды тарабарщина. И так, было много разговоров о грядущем Флиба. Хотя я и думал, что это просто пустая болтовня, но меня беспокоила скорость, с которой моим одноклассникам выдавали дипломы. — Он испуганно вздрогнул и пробормотал: «Флиб… о». Снова вздрогнул и затем продолжил:

— Когда настал мой черед и я понял, что моя учеба закончена, я только об этом и думал, все остальные мысли вылетели у меня из головы. Итак, я пробыл здесь на триста пятьдесят лет дольше, чем моя смена, в общей сложности шестьсот лет, шестьсот лет, и я не могу связаться с Лефамастером. Флиб, вероятно, уже расширился в продольном направлении. Не то чтобы я был сильно напуган, — поспешил добавить он, — просто я немного, ну, в общем, волнуюсь и хотел бы выпить йербля. О да, — и он задумчиво посмотрел на Генри, — просто мелх из светлого, густого, влажного ячменя.

— Если вы здесь уже шестьсот лет, — спросил Генри, начиная принимать сидячее положение, — почему вы до сих пор нас не завоевали?

Эггзаборг странно посмотрел на него:

— Кто когда-нибудь слышал о завоевании менее чем за четыре тысячи лет? Это было бы неэтично. Мы здесь говорим об этике, варвар. — Он надулся и потер пуговицу на груди.

Генри решил задать еще один острый вопрос:

— Но как могут нас покорить предсказания судьбы на печенье и вянущий салат?

— Это не все, чем я занимаюсь. Ну, я заставляю людей улыбаться (это очень важно), и я делаю так, чтобы ржавели водопроводные трубы, и завиваю поросячьи хвостики, и лечу простуду, и сбиваю черепицу с крыш, и останавливаю войны, и пачкаю белые туфли, и я… — Казалось, он собирался продолжить этот, похоже, бесконечный перечень, но Генри, сбитый с толку, остановил его:

— Простите, что перебиваю, но я не понимаю. Возможно, я упустил какой-то момент. Каков общий план?

Эггзаборг раздраженно вскинул руки, и Генри впервые заметил, что у инопланетянина всего по четыре пальца на каждой руке:

— Этот «план», о котором ты, мясорубка, так небрежно отзываешься, разрабатывался объединенными силами на протяжении тысячелетий, и никто не понимает его, кроме высших лефамастеров. Какого черта, по-твоему, я должен объяснять такие сложные вещи такому дураку, как ты? Этот план был разработан, чтобы справиться с трудностями четырехтысячелетней протяженности, а ты хочешь услышать его в четырех предложениях! Полный идиотизм!

— Вы здесь уже шестьсот лет, надо же, — благоговейно пробормотал Генри.

— Да. Довольно умно с моей стороны держаться подальше от посторонних глаз, тебе не кажется?

— О, я не знаю, — Генри почувствовал, как в нем вспыхивает искра воинственности. Все эти вращения, толчки и подпрыгивания в конце концов одолели даже его ненасытное любопытство, и теперь он был более чем удовлетворен. — Держу пари, что вы — основа для всех этих дурацких легенд о гномах, гремлинах и полтергейстах, а также о летающих тарелках. Не такая уж это и потрясающая работа, если хотите знать мое мнение. Не говоря уже о том, что ваш, как там его, Наставник, похоже, вообще забыл, что послал вас сюда!

Эггзаборг огорченно развел руками:

— За шестьсот лет случались кое-какие мелкие сбои. Особенно из-за неисправных экранов на этих, — он выругался на чужом языке, — грузовиках с сырьем, которыми я пользуюсь. Сейчас они очень старые, изрядно потрепанные, и время от времени какой-нибудь любопытный человек видит, как они приближаются или улетают.

Генри понял, что на самом деле он имел в виду НЛО, летающие тарелки. Затем до сознания Генри внезапно дошло то, что существо сказало за минуту до этого, и он с изумлением спросил:

— Вы говорите, что останавливаете войны?

— Конечно. Ведь я должен победить вас? Если вы поубиваете друг друга, кого я буду побеждать? — Он умоляюще посмотрел на Генри. — Я действительно хочу, чтобы вы прекратили всю эту стрельбу, поножовщину и взрывы.

Все потенциальные тираны, о которых Генри когда-либо читал, всегда поощряли внутреннюю борьбу. Этот, похоже, перепутал провода. — Вы уверены, что должны останавливать войны?

— Конечно!

В конце концов Генри решил, что это было своеобразное мышление странного инопланетного разума. Он не мог понять логического обоснования, но это определенно являлось выгодной сделкой для человечества.

— А что делают вон те машинки с пуговицами и гвоздями?

— Они их просто портят, — с плохо скрываемой гордостью заявило маленькое существо. — Ты когда-нибудь задумывался, почему до сих пор вы пользуетесь пуговицами, а не, например, застежками, зажимами, молниями, липучками, швами и другими гораздо более совершенными приспособлениями? Пуговицу легко потерять, она теряет свою форму при стирке, нитки рвутся, она не очень привлекательна, ее трудно расстегивать и застегивать. Так почему вы до сих пор ими пользуетесь? — Он не стал дожидаться ответа Генри. — Потому что я продолжаю распределять их по магазинам, и им приходится их продавать, а это создает еще больший спрос. Ну и, конечно, постоянное «промывание мозгов» моим принудительным мозговым лучом 24 часа в сутки. Это очень помогает.

Генри согласился:

— Пуговицы. Коварно, без сомнения. Это понятно. А вон та машина, что делает с гвоздями?

— Гвозди обрабатываются хитрым образом. Ты когда-нибудь видел человека, который мог бы забить десять гвоздей подряд прямо в кусок дерева? Нет, гвозди наклоняются, гнутся, ломаются! Вот что делает моя милая маленькая машинка! Разве это не здорово? Другая машина, вон та, трапециевидная, помогает поддерживать рождаемость на высоком уровне, чтобы компенсировать смертность в ваших войнах. — Он строго посмотрел на Генри. — Она проделывает микроскопические отверстия в…