Нас больше нет

Отгоняю от себя глупые вопросы. Мне все равно должно быть, кого трахает Давид.

Словно почувствовав на себе мой взгляд, Леонов резко поворачивает голову в мою сторону, щурясь и сжимая губы в тонкую линию.

Катька меня тоже замечает. Ее лицо мгновенно каменеет. В глазах — злой блеск. С недоумением спрашивает что-то у Давида. Снова косится на меня. Я же неспешно пересекаю двор, приближаясь к ним. Выгляжу расслабленной и беспристрастной, хотя на самом деле хочется схватить бывшую подругу за волосы и оттащить к ее дому. И получаса не прошло, как она сюда прибежала.

— Привет, — бросаю равнодушно, останавливаясь рядом.

— Привет. — Катя старается не показывать перед Давидом своего настоящего отношения ко мне. С интересом следит за нами. Знает, что мы бывшие, но, скорее всего, понятия не имеет, как обстоят дела на самом деле. Гадает, есть ли у нее еще шанс вскружить голову городскому парню и сбежать из деревни, где жизнь давным-давно начала затухать.

Я ведь прекрасно помню, как она стремилась выбраться отсюда, остаться в городе. Видимо, не вышло. Конечно, я не собираюсь злорадствовать по этому поводу, и уж если начистоту, то лучше бы она и в самом деле нашла какого-то парня с городской пропиской и квартирой. Сейчас не мозолила бы глаза, флиртуя с Давидом,

— Так что спасибо, Кать, но мы здесь только до утра, поэтому не стоит волноваться. Но если у бабки есть творог и молоко, то буду благодарен, если продадите. У сестры малая отравилась магазинным, мама постоянно мотается непонятно куда за молочкой.

— Все будет. Утром забегай, — улыбается ему. — Что ж, я тогда пойду. Дел еще невпроворот. Последние дни отпуска заканчиваются. Но если все же передумаешь — приходи на ужин.

Она бросает на меня очередной взгляд, полный неприязни, и гордо удаляется.

— Я тебе, похоже, все планы поломала своим присутствием, — усмехаюсь я, смотря вслед Кате.

Открываю калитку и оборачиваюсь к нему.

Давид забрасывает рюкзак на плечо, перехватывает удобней удочки. Выглядит довольным.

— Отчего же? Не думаю, что ты распугаешь всю рыбу, — подмигивает мне.

Он делает вид, что не понял, о чем я.

— Ну, одна вон уже сбежала. — Кивком указываю на Катьку, которая отошла уже на приличное расстояние.

— Она точно не рыба моей мечты. Так что я ни капельки не расстроен, — отшучивается он, проходя мимо меня быстрым шагом и ничуть не сомневаясь, что я брошусь следом.

К речке мы идем в обход. Давид впереди, я за ним. Он насвистывает какую-то незамысловатую мелодию, время от времени оборачивается, чтобы проверить, не отстала ли я.

Я прихрамываю. Ноги к вечеру устали, и не заметить мою походку невозможно. Но Леонов никак не комментирует это. Делает вид, что так и должно быть. Должна признаться, за это я ему благодарна. Потому что жалость мне не нужна. Особенно его.

Деревянный помост, уходящий в воду, выглядит ненадежно. Местами доски прогнили, нескольких вообще не хватает.

Для меня остается вопросом, почему Леонов не поедет на другую сторону берега, где у них с братом база отдыха. Там наверняка есть все условия для ловли рыбы. Не то что здесь.

— Рыбачила когда-нибудь? — спрашивает он, сбрасывая с плеча рюкзак. Давид поворачивает кепку на голове козырьком назад. Выглядит по-хулигански. Но ему идет.

??????????????????????????— Не особо. С соседскими мальчишками бегали с самодельными удочками в детстве. Это весь мой опыт.

— А мы с Данькой каждое лето на речке просиживали, — вглядываясь в даль, говорит он.

Раньше ни о семье, ни о детстве мне не рассказывал. Он вообще не любил делиться лишними подробностями своей жизни. Неужели сейчас решил, что я стала достойным собеседником?

— Хотя он, конечно, ненавидел это дело. Семья Даниила жила за счет продажи рыбы, поэтому для него это скорее было работой, а не развлечением. А я был пацаном городским, каникулы в деревне были чем-то вроде крутого отдыха, — посмеивается он. — Раньше же ни интернета, ни компьютера не было. Один телек и тот черно-белый.

— И тем не менее скучно никогда не было, — произношу я, вспоминая свое детство.

— Не было, — задумчиво кивает Давид и раскладывает рыбацкие снасти и удочки. — Если повезет, на ужин у нас будет щука.

— А если не повезет? — хмыкаю я.

— Остатки обеда, — смеется он.

Дальше Давид увлеченно закидывает удочки в воду. Водит туда-сюда, приманивая свою щуку. Я верчусь рядом, выдерживая между нами дистанцию. Сажусь в траву недалеко от берега в тени старого ореха, достаю наушники и погружаюсь в свои мысли.

Тихо так вокруг. И безлюдно. И совсем все по-другому ощущается. Даже Леонов уже не так раздражает своим присутствием. Словно замерло время, замерла моя ненависть к нему. Я будто в вакууме сейчас нахожусь. Лишь ностальгия накатывает, грусть гложет, по былым временам скучаю безумно.

Не знаю, сколько мы проводим у реки, но я, кажется, успела даже задремать. Просыпаюсь оттого, что Давид легко прикасается к моему плечу, пытаясь меня разбудить.

Я сонно смотрю на него. Его лицо слишком близко к моему. Он на корточках рядом сидит, смотрит так пристально, неотрывно. Словно ласкает взглядом, отчего щекотно стало.

— Поймал свою щуку? — сдавленно и тихо спрашиваю его. Подниматься с травы не спешу. Так и лежу на траве.

— Угу. Но маленькую совсем. Отпустил обратно, пусть подрастет, потом снова поймаю, — хриплым голосом отвечает он.

Леонов говорит о рыбе, но мне отчего-то кажется, что его слова с двойным смыслом сейчас прозвучали.

Между нами натянулось напряжение. Давид руки в кулаки сжал, словно сильно недоволен чем-то. Но его лицо выражает лишь спокойствие. Я тоже стискиваю пальцы в кулаки. Чтоб к нему не потянуться. Еще в себя из сна не пришла и думаю о всяких глупостях.

— Идем, стемнело уже почти.

Давид поднимается, нависая надо мной. Подает мне руку, но я игнорирую ее. Знаю, что стоит принять помощь, как прошибет током в тех местах, где наша кожа соприкоснулась. Ненавижу эту свою реакцию тела на него.

Солнце и в самом деле уже село, и его не видно за горизонтом. Начало смеркаться. А еще я обнаружила, что меня искусали комары. Все тело чешется.

— Черт, — выругалась я, в который раз шкрябая ногтями по плечу.

— В доме где-то спрей должен быть. В крайнем случае медом тебя обмажем.