Насекомые и волшебники, или Фотосессия

— Вы считаете, что я была неправа? И нельзя так смеяться над бесцеремонными и неприятными людьми?

— Да нет же, нет, правы, вы всё сделали правильно. Расскажите подробности. Сейчас нам принесут ужин, и я готов вас слушать.

Она внимательно оглядела его. Что не так? Тем временем им принесли ужин, но он продолжал внимательно на неё смотреть и совсем не смотрел в тарелку. И было в его взгляде что-то, чего она с ходу прочитать не могла.

— Себастьен, возьмите, пожалуйста, вашу запонку и не сердитесь на меня, — она отстегнула помянутый предмет и протянула ему. — И скажите уже, что не так.

— Не так? — нахмурился он. — Почему вы решили, что не так?

— Потому, что это видно невооруженным глазом.

Он взял свою запонку, положил её на стол, отстегнул с манжеты то, что там было. Тоже с левой, между прочим.

— Скажите, это ведь монограмма?

— Верно, — согласилась она, не понимая пока, куда он клонит.

— «Э» — это понятно, а кто такой «Р»?

— А почему «такой»? — несказанно удивилась она.

Был, конечно, в её жизни один «Р», но эта запонка была намного раньше.

— Что ли «такая»? Это девушка? — он удивился ещё больше.

— Нет, это я, — рассмеялась она. — Я и ещё раз я.

Он еще больше нахмурился… потом понял.

— То есть… это два ваших имени?

— Конечно.

— А я уже успел подумать черт знает, что.

— Я заметила, — мягко улыбнулась она.

— Тогда говорите, пожалуйста. Элоиза — и?

— Рафаэла.

— Рафаэла Элоиза? Или есть ещё?

— Есть, конечно, — усмехнулась она. — Просто эти два имени в наибольшей степени мои.

— А дальше?

— Рафаэла Элоиза Лианна Магдалена.

— Постойте, Лианна — это же ваша сестра?

— Да, мы с ней, как у нас говорят, перекрёстные сёстры. У меня в комплекте есть Лианна, а у неё — Элоиза. Мы родились с разницей в несколько месяцев, наши бабушки были сёстры-близнецы, матери — двоюродные, а мы хоть и троюродные, но очень близки.

— А Магдалена?

— Это семейное имя. Его вообще всем дают.

— Одно как у сестры, одно семейное, а два оставшихся?

— Мои! Элоизой меня назвал отец, Рафаэлой — матушка. Почему Элоиза — не знаю, а Рафаэла у нас в семейной истории иногда встречается. Хорошо, не так часто, как Доменика или Анна.

— Ага, вот откуда взялся архангел Рафаил!

— Да.

— Постойте… Эла — это Рафаэла?

— Конечно.

— И почему вы не пользуетесь в повседневности этим красивым именем?

— Не сложилось. Мне отлично живётся Элоизой де Шатийон.

— А мне нравится Рафаэла. Рафаэлита.

— Никто не называет меня так! — вскинулась она.

— А я хочу. Мне нравится, — обезоруживающе улыбнулся он. — Можно?

Вот ещё, её называют не как хотят, а как она скажет! Но…

— Только между нами. Договорились? — она сначала строго взглянула на него, а потом выдохнула. — Мне тоже понравилось, на самом деле.

— Отлично. А вы ешьте, ешьте, ведь все острые вопросы выяснили, — он застегнул запонку и взялся за вилку.

— А вот и нет, — сверкнула она глазами. — Полагаю, ваш комплект тоже не ограничивается одним именем.

— Правильно полагаете, — улыбнулся он. — Но мне отлично живется в качестве Себастьяно Марни.

— Верю. Но вам придётся рассказать, — улыбнулась она в ответ. — Что у вас есть ещё?

— Пусть будет Себастьяно Габриэле Томмазо Игнацио Савелли деи Марни. Список оставшихся владений опустим, хорошо? Да вы его как-то видели.

— Да, было дело. Но теперь объясняйте.

— Что вам объяснить?

— Про имена. Почему и отчего. Мне любопытно. Знаете, этим запонкам лет пятнадцать, я их заказала, когда защитила в Сорбонне свой первый диплом. С тех пор их видело множество людей, и никто не взялся раскапывать, какой смысл скрывается в этих буквах. А вам стоило увидеть — и вы тут же вытащили из меня столько информации! Конечно, я жду чего-то подобного в ответ. Вы ничуть не менее скрытны, чем я, поверьте. И я пользуюсь случаем узнать о вас чуть больше.

— Я? Скрытный? — удивился он. — Хорошо, сейчас скрытный я буду рассказывать, о чём хотите, а вы тем временем, пожалуйста, ешьте.

— Замечательно. Рассказывайте, я слушаю, — она улыбнулась и в самом деле отрезала себе маленький кусочек мяса.

— Так сложилось, что мужчин в нашей семье называют именами на «С». И я считаю, что мне досталось не худшее.

— Отличное, на мой взгляд. А какие были варианты?

— Моего старшего брата звали Сальваторе, младшего зовут Стефано. Отца — Сильвестро, а деда — Северино, и так же зовут моего сына, но он это имя не любит и им не пользуется.

— Он не хочет быть Северино Савелли? По-моему, так неплохо.

— По-моему тоже, но он называется Марио Марни.

— Тоже хорошо. А сколько ему лет, кстати?

— Четырнадцать.

— Но у вас же не один сын? Или не только сын? Вы говорили — дети?

— Да, дочь Джиневра. Ей десять.

— На девочек правило про букву не распространяется?

— Нет.

— Ладно, про детей я вас ещё расспрошу, сейчас давайте про вас. Рассказывайте дальше. Итак, Себастьяно. Очень красивое имя. Если бы я была мужчиной — носила бы такое с удовольствием. Но продолжайте же, пожалуйста.

— Томмазо — это в честь дальнего предка, я это имя не люблю. Как и Игнацио — у меня тут, правда, ассоциация только с иезуитами, больше никак.

— А Габриэле? Тоже очень красивое имя.

— Должен же у меня быть в комплекте архангел? — улыбнулся он. — Если бы меня спросили, это имя я бы оставил.

— Мне тоже нравится. Себастьяно Габриэле, — произнесла она медленно, как бы пробуя на вкус. — Вам можно подарить что-нибудь с буквами «С» и «Г».

— Это лишнее, — улыбнулся он, взяв её руку в свою. — Вы так и не надели запонку. Надеть?

— Наденьте. Кстати, никто не заметил?

— В том и дело, что заметил. Я-то не обратил внимания, а острые глаза других людей всё увидели и их же острые языки мне обо всём сообщили.

— И что вы сказали?

— А кому что, — усмехнулся он. — Что был после хорошей попойки и одевался, не глядя, что тоже не глядя, только после ночи любви, что проиграл пари, и теперь хожу в разных, что снял с сорочки любимой женщины. Отчасти правда, что характерно.

Она с полминуты на него смотрела, потом рассмеялась.