Наш человек в горячей точке

Им интересно, узнаю ли я их по голосу. Спрашивают потому, что хотят знать, остался ли я всё еще таким же, как был, или их уже и не помню…

Когда я слышу такой вопрос, то сразу понимаю, что это они, потому что никто другой не стал бы играть в «угадайку».

Когда я это слышу, я слегка теряю ориентацию, как будто я спал и вдруг меня неожиданно разбудили, и я начинаю перебирать все забытые голоса, потому что когда я слышу «знаешь, кто тебе звонит», ко мне возвращается память и я, должен заметить, довольно часто угадываю, кто это.

И я каждый раз говорю, что попытаюсь, и трепещу от мысли, что этот человек позвонит снова… И они звонят снова, звонят, пока во мне не пробуждается чувство вины из-за того, что я откололся, индивидуализировался, и я обещаю, что сделаю всё, что в моих силах… Понятно, что не будь это так, я никогда не порекомендовал бы послать в Ирак моего родственника Бориса, ведь я сразу увидел, что он чокнутый… Да, чокнутый… Это мне сейчас кажется, что я это сразу увидел, но тогда я хотел, чтобы всё было не так, иначе… Да, непросто будет объяснять это Перо Главному.

С такой вот кашей в голове я стоял сейчас перед ним.

Он смотрел на меня так, будто размышляет о чем-то непостижимом. Потом сказал: — Парень справился, хотя всё у него немного разбросанно… Ну да ладно. Когда он возвращается?

Ха-ха-ха. Немного разбросанно? Не-е-ет, даже во сне у меня не могло бы возникнуть намерения показать Главному, как эти тексты выглядят в оригинале. Всё счастье, что они приходили только на мой адрес. Я ничего в жизни ещё не редактировал так тщательно, я компилировал сообщения иностранных журналистов, я тырил целые абзацы из Интернета, пялился в CNN и переписывал всё еще раз с самого начала. Мне казалось невероятным, что в конечном счете удалось всё провернуть. Теперь этого чокнутого надо как-то вернуть из Ирака.

* * *

 Амеры укокошили каких-то англичан. Перебили парней в вертолете. Плохая координация, who are you, who are you и вот тебе friendly fire!
 Но всё логично.
 Мы воюем за иракцев, за их демократию, на их благо. Мы все друг друга любим. Каждая жертва — это несчастный случай. Это всё friendly fire.
 С тех пор как выдумано понятие человечества, friendly fire продолжается. И христианство, нормально, участвует в этом походе, христианство участвует в миссии среди языческих племен, и когда половину их перебьют, чтобы остальные поняли, то всё это friendly fire, baby, пойми это, только одни мы, на Балканах, убиваем друг друга с ненавистью, без настоящих амбиций. Остальное это friendly fire.
 Англичане вне себя, а не следовало бы. Амерам тоже нелегко. Всё то же самое. Англичане, иракцы, гражданские, куда ни выстрелишь, попал в друга. Не знаю, что еще можно сказать об этом.

Бухгалтерия

Я позвонил Сане, и оказалось, что она не может идти смотреть квартиру.

Тогда мы с Чарли пошли на кофе, сейчас он мне рассказывал о какой-то женщине, с которой он «перепихнулся, потому что был пьяным».

У него скошенный подбородок, а один глаз смотрит немного в сторону. И он, вот такой вот, говорит, что та женщина «была некрасивой»… Кроме того, он сказал: — Она думает, что это было нечто.

Бедняжка, подумал я, она не знала, что Чарли презирал всех женщин, с которыми он мог кончить в постели, а влюблялся он только в блондинок, у которых не имел никаких шансов…

Но не сдавался и становился для этих блондинок самым лучшим другом, мазохистски появлялся с ними на людях и пытался, хотя бы для окружающих, создать впечатление, что у них отношения. Сильва была одной из тех блондинок, и после того как закончилась её карьера модели, а она осталась с внебрачным сыном на руках, Чарли устроил её к нам в редакцию.

Будь она сейчас здесь, он наверняка не стал бы рассказывать про другую женщину… Хотя Сильве это было безразлично. Она любила пошутить, что «красотки на него так и вешаются». Было ясно, что она пытается перенаправить его эротический интерес и освободиться.

— Но ты только представь себе: утро, сквозь жалюзи начинает пробиваться свет, — описывал Чарли тот жуткий момент.

Я слушал его. Он может кого-нибудь оттрахать, только когда забывает о своих высоких критериях… Но когда, проснувшись утром, видит, что тёлки из порнофильмов выглядят гораздо лучше, это вызывает у него шок.

— И теперь эта девица постоянно приглашает меня на кофе…

Так и иди, и выпей с ней кофе, ты достаточно настрадался в дружеском мазохизме с манекенщицами, хотелось мне сказать ему. Но это не соответствовало тому впечатлению, которое он старался производить на окружающих.

Чарли удивлялся самому себе: — И что самое глупое, так это то, что я потратил на неё кучу денег… Мы с ней выпили не меньше двадцати коктейлей, а я в минусе на кредитке…

Не удивительно, подумал я, потому что Чарли всё, что у него было, угрохал на старый, восемнадцатилетний «Ягуар» и теперь всё, что зарабатывает, тратит на ремонт… А на то, что остается, он покупает у какого-то крестьянина из Истры домашнее оливковое масло по триста кун, «потому что любое другое никуда не годится»… Что да, то да, он во всём страдал из-за своих завышенных критериев. И даже сделал из этого своего рода карьеру — начал писать гастрономические колонки, рекомендовал пить самые дорогие вина, публиковал отзывы о ресторанах и сформировал свой светский имидж переходного периода, разъезжая на том самом совершеннолетнем «Ягуаре». От Чарли всегда можно было узнать, что сейчас в тренде и по отношению к чему никак не следует быть ироничным; в последнее время иммунитетом в этом смысле обладали парусный спорт, подводное плаванье, хедхантеры, азиатское кино, хортикультура, slow food и кто его знает, что еще… Я тут не вполне в курсе.

— Но что да, то да, трахается она здорово…

— Да?

— Просто невероятно, — сказал Чарли. — Делает всё.

— Ну-у?

— Вэ-вэ-вэ перверсии точка ком.

И засмеялся.

Думаю, в тех женщинах он видел самого себя, а к похожим на себя у него не было никакого сочувствия.

— Вот так, — вздохнул Чарли. — Бывает…

Я смотрел по сторонам, ждал, когда всё это закончится.

— Вообще-то ты её знаешь, — сказал Чарли.

— Что-о-о? Кого?

— Ну, эту тёлку. Она тебя знает.

— Как её зовут?

— Эла.

Я вздрогнул. — Слушай, старик, ну ты и говно!

Чарли неловко улыбался и кивал головой.

— Нет, ну вы на него посмотрите, — я обвел взглядом сидевших за столиками, словно обращаясь к присяжным. — Что тут смешного? Это подруга моей девушки.

Он чем-то наслаждался, не знаю, чем именно.

— Да ладно, — сказал он. — Это же не твоя девушка!

Да, если посмотреть технически, у меня не было оснований для упреков. — И она вообще-то не некрасивая, — продолжил я. — Если бы немного похудела, была бы вообще супер.

— Ну да… Да, — согласился Чарли и вроде как посерьезнел.

— Девчонка совсем о’кей, — сказал я.

— Да, о’кей, я ничего и не говорю… Что ты так нервничаешь?

— Я не нервничаю. С чего бы мне нервничать?!

В этот момент появилась Сильва.

Но я продолжал: — И знаешь, может быть, не стоит вот так вот повсюду рассказывать…

Я умышленно не прекращал говорить и тогда, когда Сильва села, а он стал делать вид, что ищет что-то в куче газет, которые взял с собой.

Я продолжал: — Она абсолютно о’кей, и я её хорошо знаю…