Наш маленький Грааль

– Нет!!! Не хочу!!! Я не сдамся, не сдамся! – Макс и сам не замечает, что в стиле пенсионера разговаривает сам с собой.

Он бросается обратно в комнату. Достает дедов талисман. Ставит его на пол. И совсем уж как сумасшедший, падает перед ним на колени.

– Чашенька моя! Красоточка! Миленькая! Ну пожалуйста! Сделай чудо, прошу тебя! Помоги мне выиграть турнир в Староивановске! Любой ценой! Только помоги!!!

А когда он закончил свою пламенную речь, ему вдруг показалось: чаша ответила мягким, понимающим светом. Не то ли это свечение, о котором с таким придыханием рассказывал дед?

– А, бред это все, – пробурчал Макс. – Глюки.

Вернул чашу на место и отправился паковать сумку. Завтра он уезжает на последний теннисный турнир в своей жизни.

Матчи квалификации – на них разыгрывались четыре путевки в основную сетку – прошли гладко. Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Первым соперником Макса оказался абсолютный мальчишка. Да, подача у него неплохая, ноги быстрые и задора хоть отбавляй, но в четырнадцать лет лезть на фьючерс – это, конечно, наглость.

– Все у тебя еще впереди! – благородно потрепал пацана по плечу Макс по окончании игры.

А второй матч и вовсе оказался веселым – свои силы в турнире решил попробовать любитель, дядька лет сорока! Такие феномены встречаются: бацают, бацают деды по мячику на своих платных кортах, а потом вдруг решают, что уже до профессионального тенниса доросли. И на голубом глазу прутся на настоящий турнир. А участвовать в квалификации всех пускают, только вступительные пятьдесят баксов заплати. Вот смех! Какая в сорок лет может быть дыхалка? Да и скорости, против Максовых шестнадцатилетних ног, никакой нет.

Макс разделал обоих своих соперников под ноль и даже сорвал аплодисменты от группки экзальтированных местных школьниц, но тренер Михалыч только рот скривил:

– Не обольщайся, братишка. Квалификация – это не уровень. Ты жеребьевку основной сетки смотрел?

– Нет, – пожал плечами Макс.

Еще одна теннисная примета: пока квалификацию не пройдешь, о матчах основной сетки лучше не думать.

– В первом круге у тебя Чепиков, – сочувственно улыбнулся тренер.

– О господи! – простонал Макс.

Чепиков – это, конечно, не юный Сафин. Не звезда. Но соперник исключительно неудобный. И даже не своим теннисом – играет он, в общем-то, заурядно, но характером. Тот еще спец – по подлым улыбкам, неспортивному поведению да злым словечкам. Ему бы на факультете психологии учиться по специальности «искусство довести соперника до белого каления».

На больших турнирах таких сволочей, как Чепиков, штрафуют и даже лишают очков. А на фьючерсах и сателлитах на его выходки смотрят сквозь пальцы. Когда менялись сторонами, наступил сопернику на ногу? Случайно. Пять раз подбрасывал для подачи мяч (а противник-то каждый раз на прием настраивается)? Ну, тоже не проступок. Может, ему ветер мешает…

Иные толстокожие и морально крепкие игроки на выходки Чепикова не обращают внимания. Но Макс каждый раз, когда они встречаются, весь кипит. И нет бы от злости разделать негодяя под орех – наоборот. Как посмотрит на ухмыляющуюся физиономию, так сразу посылает мяч в аут. Или в сетку. А Чепиков, чувствуя слабость соперника, глумится над ним еще пуще. К тому же именно он придумал обидную кличку Макс Первый Круг. И вот, по иронии судьбы, в этом самом первом круге они опять и играют.

«Первый круг ада» , – сказала бы начитанная сестра Машка. И, несомненно, была бы права.

Как бы этот первый круг ада проскочить?!

«…Я – в стакане. Я – в стеклянном стакане, – внушал себе Макс вечером накануне матча. – Меня не волнует этот урод. Я не слышу, что он говорит. Не замечаю его ухмылок. Я настроен на игру… На победу…»

Но настраиваться тяжело. Тем более что час назад они с Чепиковым пересеклись у рецепшен. И тот широко улыбнулся толстой регистраторше, показал на Макса и объявил:

– Этот зайчик завтра уезжает.

– Хорошо, – кивнула тетка. И объявила Максу: – Расчетный час в полдень.

– Еще посмотрим, кто из нас уедет, – прошипел Макс.

– А что тут смотреть? – фыркнул соперник. – Три раза прос…ал – и завтра прос…шь.

– Но-но, мальчики. Тут мне не материться, – посуровела регистраторша.

– Я не матерюсь, – кротко произнес Чепиков. И добавил: – Я просто говорю, что этот парень завтра уе…вает.

И с хохотом пошагал прочь от рецепции, а толстая тетка кинула на оплеванного Макса сочувственный взгляд. Дожили. Тебя уже регистраторши из Староивановска жалеют.

…И матч начался, как и предсказывал злыдень Чепиков, абсолютно провально. У Макса, несмотря на все тренировки и аутотренинг, все валилось из рук. Первая подача стабильно не проходила, мячи, как заколдованные, улетали в аут или упирались в сетку, Михалыч сидел на трибуне с каменным лицом, а Чепиков торжествовал.

– Ноль – шесть – симпатичный счет. Мне нравится, – ухмыльнулся он после первого сета. – Во втором, так и быть, разрешу тебе его размочить. Один – шесть. Тебя устроит?

– Коз-зел, – в бессильной ярости выдохнул Макс.

– Сам козел, – спокойно парировал Чепиков. – Старый. Тебе только за дом престарелых и играть…

И без того малочисленная публика на трибунах разошлась. От силы человек пять остались, совсем позор. Да и те шуршали программками, болтали по мобильникам, а какой-то мужик в темных очках и вовсе на корт смотреть перестал, уткнулся в газету.

– Время, – лениво произнес с вышки судья.

Он откровенно скучал. Матч, где один из игроков подчистую сливает, не только смотреть – судить тоже неинтересно.

– Макс, соберись! – крикнул со своей трибуны Михалыч.

Но кричал без азарта, видно, чувствовал: сколько ни ори, подопечный все равно продует.

«Да что же я за чмошник такой! – в отчаянии подумал Макс. – Ведь этот Чепиков – никто!!! И подача у него слабая, и все комбинации элементарные, и выходы к сетке предсказуемые! Да моя подача – сильнее раза в два».

И он от души, со скоростью под двести, подал очередной мяч.

– Аут, – равнодушно констатировал судья.

Макс и сам видел: аут, небольшой, сантиметра на три за квадратом… Ну, сейчас, со второй, такой же сильной, надо забивать!