Наша личная война

По миновании двенадцатого адреса можно было заметить, что Елизавета наша всё больше впадает в задумчивость и морщит лобик.

– Товарищей в курс когда будем вводить? – намекнул я. – Как вообще успехи?

– Да так себе – пополам.

– В смысле?

– Какая-то нездоровая коммерческая активность у них тут. Надо будет потом уточнить.

– А конкретнее?

– Из двенадцати пять отсутствуют, – пояснила Лиза. – Якобы в Турцию уехали, за вещами на продажу. Характерно, что все пять – однообразно, в Турцию, а не ещё куда-то. Общаются неохотно, в детали вдаваться не желают. На простой вопрос о турагентстве никто ответить не может. Понятия, мол, не имеют, услугами какого турагентства эти отсутствующие вдовушки пользовались. Просто уехали, и всё тут. Отговариваются тем, что вдовы женщины самостоятельные, сами по себе гуляют, куда хотят, не докладываются.

– А по-моему, ничего особенного, – с минуту поразмышляв, сказал я. – Взрослые женщины, как-то крутятся, на жизнь зарабатывают… Вон как Лейла – сама себе хозяйка, куда хочет, туда и едет. Правильно?

– Не совсем, – покачала головой Лейла. – Если женщина живёт одна, тем более в городе – тогда правильно. Если же она живёт в семье погибшего мужа – а так зачастую и бывает, – тогда она во всём слушается главу этого рода и старших женщин. Отца мужа, мать мужа, старшую сестру. Решение об отправке вдовы в «челночный рейс» для поправки бюджета семьи принимается на семейном совете. Тут вольностей никто не потерпит. Потом: билеты, документы, оформление – обычно этим занимается кто-то из мужчин семьи, это не женское дело.

– А если мужиков нету? Такое ведь случается?

– Случается. Но там, где мы были, – везде есть мужчины.

– А при вашем появлении они все разом выходили во двор и строились в колонну по три, – мило пошутил Петрушин. – Чтобы вы могли полюбоваться на них и сделать вывод: мужики есть. Да?

– Нет, никто не выходил, – Лейла прыснула – видимо, представила себе, как бы могло выглядеть этакое непотребство.

– А тогда откуда инфо? – прицепился дотошный Вася.

– Откуда – что?

– Информация, – перевёл я. – Васе интересно, как вы определили, что мужики в наличии в каждом проверяемом адресе.

– Списки, – Лейла тряхнула в воздухе затянутыми в скоросшиватель листками. – Глава администрации дал полный состав семей.

– Ну, вообще! – признал Вася. – Ты тут в авторитете, да?

– Да не я, – поправила Лейла. – А знакомый, по просьбе которого давали информацию. Со мной бы никто и говорить не стал. Я женщина. Тем более – вдова. Человек второго сорта.

– Не говори глупостей, – в голосе Петрушина явственно звякнули рыцарские нотки. – Такая женщина… Гхм… Такая…

– Короче – погнали дальше, пусть полковник со всем этим разбирается, – прервал боевого брата Вася. – Давайте быстро добьём оставшихся и встанем где-нибудь в укрытии, пообедаем. А то уже и так весь распорядок мне поломали…

В четырнадцатом по списку адресе наших дам опять пригласили в усадьбу. Мы уже не нервничали, сидели спокойно и ждали.

Дамы слегка задерживались. Через приспущенные окна в салон машины проникал дивный аромат чего-то жареного и наверняка жутко вкусного. Обедать хотелось больше, чем жить. Вася поминутно глотал слюну и косился на пакеты с провиантом – того и гляди, бросится.

– Да что они там… – Петрушин нажал кнопку передачи и вопросительно кашлянул в рацию.

– Минутку, – раздался голос Лизы. – Всё в порядке, я сейчас…

Через минуту Лиза возникла в проёме калитки и зазывно помахала рукой. За спиной её маячил какой-то дед.

– Что за новости? – нахмурился Петрушин, раскрывая дверь «УАЗа».

– Нас обедать приглашают, – доложила Лиза, кивнув в сторону деда. – Хорошие люди.

– Да, давай, захады! – подтвердил дед, выходя на улицу – теперь оказалось, что он на костыле и с деревянной ногой. Инвалид, короче. Какой войны – непонятно.

– Исключено, – помотал головой Петрушин. – Обед у нас с собой. Зови Лилю, и поехали.

– Женя!

– Я сказал. Два адреса по-быстрому отработаем и встанем на обед. Ну?

– Жень, ты чего такой трудный?! – Лиза боевито подбоченилась и отставила ножку в сторону. – Думаешь, я совсем глупая, чтобы тащить вас куда попало? У них сын в местном ОМОНе служит. Они молятся каждый день, чтобы войска не вывели. Люди от чистого сердца приглашают!

– Гхм-кхм… – Вася усиленно двигал ноздрями, впитывая доносящийся из-за забора аппетитный запах чего-то такого жареного. А может, двух жареных. Или трёх… – Гхм… А может…

Петрушин покосился на Васю, покачал головой и обратился ко мне:

– Что думаешь?

– Думаю… – я посмотрел на Васю. Это он у нас штатный барометр, чует опасность за версту. Сейчас этот барометр был явно не в состоянии адекватно оценивать ситуацию – пищевые ароматы забивали всё напрочь. – Думаю, ситуация неоднозначна…

– Сто лет не пробовал нормального домашнего обеда, – пробормотал Вася, продолжая плотоядно шевелить ноздрями и задумчиво смотреть на забор. – Вроде мирно тут. Вон куры кудахчут…

Да, откуда-то из глубины двора квохтали куры. Вот корова мыкнула, лениво так, вопросительно, недовольная тем, что её потревожили. Наверное, сена засыпали… Всё здесь было как-то доброжелательно, отовсюду навевало этакой сельскохозяйственной пасторалью…

– Понятно… Сколько там мужиков? – уточнил готовый сдаться Петрушин.

– Половина! – Лиза уже была готова приступить к скандалу. – Что вас ещё интересует?

– Не понял? – нахмурился Петрушин. – В смысле – «половина»?

– Там целая банда. Вот этот дед-инвалид – полмужика, две старухи и молодуха – жена сына-омоновца, – Лиза презрительно оттопырила нижнюю губу. – Щас навалятся, скрутят нашего робкого предводителя и…

– Зачэм такой гаварыш, э? – укоризненно попенял Лизе дед, распахивая ворота. – Сам ты баньда! Давай, заизжай, зачэм улица стаиш? Там всё астываит! Такой бкусный жижиг-чорпа – сабсэм свежжий барян, такой чепелгаш – такой никогда не ел, да!

– Ыкх! – невольно икнул Вася.

– Урр! – автономно выразил отношение к ситуации Васин желудок.

– Ну, в принципе… – Петрушин почесал затылок. – Ну, если ненадолго…

– Короче – загоняйте машину, мойте руки, – закрепила победу Лиза. – Мы вас в зале ждём, там уже накрыли…

Мы загнали машину во двор, дед закрыл ворота и заковылял к дому. Двор почти полностью был забран под шифер, как здесь принято, повсюду белел чисто выскобленный деревянный настил. Дом был одноэтажный, невысокий и вообще выглядел довольно скромно: крашенный белилами кирпич, старенькие оконные рамы, жидко подновлённые голубенькой эмалью. Решёток на окнах не было – видно, что здесь люди живут без опаски.

– Иды суда, рукам мыт. – Дед принял у выскочившей на крыльцо молодухи махровый рушник и пошёл дальше. – Иды, это зыдэс…